Смерть на выбор

— Думаешь, они каким-то боком причастны?

— Не исключено.

— Прокрутим, прокрутим. А что ножичек?

— Вот с товарищем беседуем. Пока не очень ясно.

— Леонид Макаров. — «Круглый» сунул Максиму под нос круглую, свернутую лодочкой ладошку.

— Максим Самохин. — Он ответил в том же стиле, хотя и был удивлен простецкими манерами немолодого в общем-то человека. В его возрасте пора бы привыкнуть к отчеству.

— Так и что? Вы, как уверяет Фомин, на этих кинжалах собаку съели.

— Мне трудно рассказывать на пустом месте, — намекнул на толстые обстоятельства Максим. Теперь они поймут, что сливать информацию за просто так он не собирается. — Я два дня этим занимаюсь. Только пока никаких фактов или фактиков, ведущих к Бате, не нарыл.

— Это ясное дело. Но Батинкова прикончил парень вот с таким кинжальчиком. Фомин как мне показал фотографии, я чуть не рухнул.

Тактика у тружеников параллельных ведомств определенно разная. Леонид Макаров темнить не хотел. Максим тоже раскрылся, отчасти:

— Кинжалы — арабские. Там их носят практически все, в Йемене, это там такой непременный атрибут мужской чести. Для суда используют и для казней…

— Для казней… — многозначительно проговорил Петрунов и повторил еще многозначительнее: — Для казней, значит…

— Но он же Батю застрелил. Из тетешки, в упор. И вообще, у Бати никаких интересов за границей не было.

— А это не факт… Далеко не факт… — Теперь Николай Яковлевич опять вещал назидательно, как всеведущий наставник.

— Что, есть материалы?

— Денежки он из России вывозил. И немалые…

Максим, дотоле старавшийся слиться с мебелью и молча вслушивавшийся в умные, то есть пересыпанные фактами речи, не выдержал:

— Денежки все вывозят. Кто не совсем дурачок.

— Прав, прав, молодой человек, — охотно поддержал журналиста живчик из милиции.

— Он их не только экспортировал, но и преумножал. Как умел. По крайней мере, те счета, что мы сумели отследить, росли как на дрожжах.

— Тоже ничего удивительного! — Максим совсем недавно по просьбе одного западного немца выяснял местную ситуацию с вывозом капиталов, и знакомые бизнесмены поделились с ним передовым опытом борьбы с российскими законами о валютном регулировании. — Может, он нашел где-нибудь в Белизе… Или где у него счет?

— Мы нашли в Гибралтаре, — машинально ответил Петрунов и, только проговорившись, заметил, что угодил в репортерский капкан.

— Вот-вот, или на Багамах, — поспешил разыграть невинность Максим, — да где угодно в оффшоре, он выбирает банк, занимающийся так называемыми портфельными инвестициями, выбирает портфельчик рискованный. Батя риск любит, вот счет и растет.

— Как излагает, чертяка! — восхищенно заметил милицейский. — Твой ход, коллега.

— Может, оно и так, а может, Батинков вышел-таки на международный преступный уровень. Я сделаю запрос по Йемену. Хотя это явно не золотой треугольник и не серебряный полумесяц.

— То-то и оно.

Максим вспомнил Нинин рассказ о контрабанде носороговой кости. И тут же выпалил:

— Там действуют серьезные банды, занимающиеся отстрелом носорогов. Вроде браконьеров.

— Это дело, это серьезно… — Николай Яковлевич саркастически воспринял очередное откровение журналиста.

— Вы зря иронизируете, это выгодный бизнес и, если верить специалистам, очень прибыльный, и оснащены они не хуже наших — тут и спутниковая связь, и прочее. Рог носорога — ценная штука.

— Только Батя не носорог.

— А что здесь за случаи с этими кинжалами? — спросил милицейский. — Фомин говорил, что случаев пять или шесть?

Максим вздохнул:

— Ничего интересного. Подкидывали эти кинжальчики туда-сюда. В разных районах совершенно разным людям. Зачем — не понятно. Я, во всяком случае, не догадался. И те, кому подкидывали ножики, — знать ничего не знают и ведать не ведают. Ничем не примечательные люди: не богатые, кто на пенсии, один музыкант, один слесарь в ЖЭКе. Я сначала думал, может, какой квартирный шантаж.

— А что, очень может быть. Запугивают, — бодро согласился Макаров.

— А Батинков при чем? — Смежник не любил оставаться в стороне. — Получается, мы имеем: ничем не выделяющихся граждан, мертвого лидера замарайской группировки, киллера, тоже мертвого, и энное количество кинжалов из Аравии.

— Точно. Это уже не ребус, это мистика какая-то, — жизнерадостно подытожил милиционер.

Темнолицый феэсбешник явно не одобрял такой огульный оптимизм:

— Мистика тут ни при чем. У тебя есть список тех, кому подкидывали кинжалы?

— Он у меня есть, мне Фомин передал, — не позволил ответить Макаров. Ему нравилось дразнить быка в лице двоюродного брата.

— А что за парень-то стрелял в Батю? — Максим переварил полученные в ходе расспросов-допросов сведения и, почувствовав, что его скоро выгонят за ненадобностью, решил кое-что уточнить.

— Не знаю, и никто не знает. Маленький, смуглый, может, и из этой твоей Аравии, ничем не примечательный товарищ. И одет как все. Куртка, штаны, свитер. Только на поясе под курткой у него кинжал был в ножнах. И ТТ, само собой, из которого он Батю умочил. Он его в подъезде поджидал. Батинковские быки как увидели, что патрона зевнули, так и набросились на паренька с пушками и перьями. Чуть не на части искромсали. Только потом нас вызвали. Хотя какие к ним претензии — частное охранное предприятие, право на ношение и хранение, самооборона, нападение отрицать глупо. Паренек в этот ТТ, как в якорь, вцепился, еле пальцы разжали. И в Батинкове шесть пуль.

— Те ли самые пули?..

— Из того ли самого ТТ?.. Начитались все Агаты Кристи. Насмотрелись боевиков голливудских — «Мертвец идет», — совершенно неожиданно разворчался оптимист Макаров.

— Не мертвец, а приговоренный к смерти, и это скорее мелодрама психологическая, — автоматически поправил собеседника Максим. Он, как всякий журналист, если что знает, не таит от широкой публики, а Нина заставила его посмотреть фильмы, выдвинутые на Оскара в этом году, разумеется те, что уже захвачены лихими российскими пиратами.

— Все равно, больше никаких ТТ на месте преступления не было. У охраны, как положено, «Макаровы», может, они остальные стволы сплавили до нашего приезда. Только вряд ли. Они хоть и крутолобые, но азы знают. Половина раньше в органах трудилась.

Максим и сам прекрасно знал где и как рекрутируют новобранцев преступники. Он, так же как милиционер, не верил в сложные хитросплетения — выстрелили из одного пистолета, подкинули другой и прочая. Это для любителей. Чтобы запутать следствие, указать на невиновного, подсказки, намеки. Профессионал знает, как и где найти «чистый» ствол. Бросает его прямо на месте происшествия. С приветом зеленым беретам, и черным вязаным шапочкам, и интеллектуалам из экспертизы. Может, пистолет приплыл из Румынии через Эстонию, может, его прикупили для боев под Грозным, а может, украли в учебке под Каменкой. В любом случае по картотекам не проходит. Однако оброненная милиционером фраза насчет некогда служивших в органах охранниках Бати могла пригодиться для репортажа.

— Оно все так, только, судя по описанию, мальчонка не очень похож на профессионала киллера. Глупо подставился.

— Слушай, почему они, писатели редькины, верят в силу, могущество и профессионализм тех, кто против нас, а в нас не верят? Ведь в каждой замухрышистой газетке, я уже не говорю о столичных китах, каждый день расписывают: мол, в очередной раз проявили свой непрофессионализм представители: армии, ФСБ, милиции, — нужное подчеркнуть. Опять без подготовки безусые мальчишки брошены на штурм. Опять не обратили внимания на многократные предупреждения о готовящемся теракте или там ограблении. Опять не смогли чисто провести операцию захвата или собрать доказательства совершения преступления. Это про нас. Они — они почему-то всегда на высоте. А это не так. — Максиму показалось, что «кругленький» сейчас пустится в пляс и отчебучит что-то вроде «Барыни», уж больно разухабисто он руками и головой вертел в ходе обличительного монолога. — Тем же обществом воспитаны и мы, и они. Процент халявщиков везде приблизительно одинаковый!