Моя плоть сладка (сборник)

А вместе с тем в нем ничего не изменилось с той поры, как он звонил Шаду. Его волосы по-прежнему с проседью. На лице обозначились глубокие морщины, которые образовались за долгие часы напряженной работы с четырьмя пачками сигарет в день и невероятным количеством кофе. Две недели путешествия под солнцем Мексики заставили его кожу еще больше потемнеть. Но перед его глазами все еще стояла Элеана.

Что ж, теперь всегда будет она? У него было приключение с зеленоглазой нимфой или с любвеобильной вакханкой, не все ли равно, как называть ее? Как называют таких женщин? Он обойдется без нее. Когда его книгу продадут Голливуду для постановки фильма, он обоснуется там, где королевы красоты встречаются так же часто, как пальмы... Он старался уйти от правды, но это ни к чему не приводило. Он был влюблен в девушку с большими глазами.

Обычно у Шада не было привычки извергать Проклятия. Но теперь это желание у него неожиданно появилось.

— Черт возьми, Эд! Как тебя угораздило попасть в эту проклятую историю?

G портфелем под мышкой его агент стоял, прислонившись спиной к двери, и дышал так, будто бегом одолел все пятнадцать этажей.

— Какая муха тебя укусила? — спросил Коннорс,

— Этот тип, которого убили... Сезар А. Санчес. И этот мексиканский генерал, которого ты застрелил.

Швырнув портфель на кровать, Шад налил себе стакан ледяной воды.

— Я потратил десять лет своей жизни, чтобы создать тебе. имя. Я тебя пасу, как родная мать, во время твоих неудач и приступов отвращения к работе. Я тебя баюкаю, я тебя успокаиваю, я тебя утешаю. И теперь, когда, наконец, появилась возможность получить настоящие деньги, как раз в тот момент, когда я устроил твою первую настоящую книгу, когда мы, наконец, приблизились к стране сокровищ, тебе нужно было попасть, в осиное гнездо.— Он проглотил ледяную воду.— Что с тобой произошло в Мексике?

Коннорс вновь почувствовал неприятный ком в желудке. Две недели, проведенные под солнцем, его не вылечили. У .него, было такое ощущение, что в течение этих пятнадцати дней он взрастил в своем желудке кокон, и теперь боялся, что, как только он откроет рот, оттуда вылетит бабочка.

Шад уселся рядом с ним на кровати и положил ему на колено руку.

— Ну, старина, расскажи мне все, что произошло.

Как раз в тот момент, когда я был так доволен нами обоими и когда я похвалил себя за то, что верил в тебя все эти годы, этот тип и вошел в мою контору.

— Какой тип?

— Какой-то представитель прокуратуры. Он спросил, знаю ли я, где ты находишься. Я сначала подумал, что это налоговый инспектор, который собирается содрать с тебя шкуру. Я сразу начал объяснять ему, что у тебя в прошлом году были очень маленькие заработки и что ты отправился в Мексику писать роман. Тогда он мне сказал, кто он и почему хочет тебя видеть.

— Что он сказал точно? — забеспокоился Коннорс.— И что хочет от меня прокуратура?

Шейфер закурил сигарету и протянул пачку Коннорсу.

— Полиция Урапана, это, кажется, один из городов Мексики, обвиняет тебя в убийстве Санчеса. Кроме того, ты обвиняешься в нанесении побоев, ранении и. в покушении на жизнь генерала Эстебана.

Значит, Коннорсу не удалось выскочит из этой истории.

Шейфер продолжал:

— Это еще не все. Они просили нью-йоркскую полицию арестовать тебя. И как только ты окажешься в камере, мексиканская полиция пришлет своего прокурора со всеми необходимыми документами для выдачи им тебя в качестве преступника.

Кокон в желудке все больше беспокоил Коннорса. Возможность такого исхода не раз приходила ему в голову, но он гнал от себя эту мысль как невероятную. Он старался убедить себя, что, как только Элеана и он пересекут границу, все пойдет хорошо, а генерал Эстебан не станет предпринимать подобный демарш, чтобы не оказаться в неловком положении.

  Эд спросил:

— А что, этот тип из прокуратуры не' упоминал больше никого? Он не говорил о некоей Элеане Хайс?

Шад покачал головой.

— Нет. Он не сказал ни слова. Ну, давай, расскажи мне всю историю. Это ты убил Санчеса?

— Нет.

— Ты не врешь, Эд?

— Я не лгу.

— Тогда почему мексиканская полиция приписывает тебе это убийство?

Коннорс рассказал Шейферу всю историю. Это заняло у него больше часа. Когда он кончил, Шад воскликнул:

— А, черт возьми! И ты воспользовался этим для своего романа? Это дядя Элеаны убил Санчеса?

Коннорс покачал головой.

— Это только в моем романе. Вспомни, ведь я сказал тебе, что все изменил. Интрига выглядела так гораздо лучше.

— Тогда кто же убил его? Ее отец?

— Я не знаю,— сказал Коннорс.— Если рассмотреть обстоятельства, то логично будет подозревать в первую очередь ту, о которой писали мексиканские газеты. Прекрасную сеньору под густой вуалью, которая провела с ним ночь, последнюю для него ночь на земле.

Шад завопил:

— Если женщина закрыта густой вуалью, как можно узнать, что она красива? — Он налил себе еще один стакан холодной воды.— Нет, я считаю, надо отбросить версию с женщиной. Это не что иное, как газетная утка. Если мексиканка, с которой удрал Дональд Хайс, умерла десять лет назад, она не может быть этой женщиной. А по какой причине другая мексиканка или мексиканец могли носить цепочку с медальоном Дональда Хайса? Нет, это не могло быть простым совпадением. Действительно в медальоне находился портрет матери Элеаны?

— Так сказала Элеана.

— И ее отец покинул Штаты двадцать лет назад, чтобы избежать возможного обвинения в убийстве?

  — Да, по рассказу Элеаны.

— И он отправился в Мексику?

Коннорс подтвердил это.

— Хорошо. Он отправился в Мексику и в течение многих лет посылал через адвоката Санчеса пятьдесят долларов на содержание и воспитание своей дочери. Тогда зачем усложнять историю? Это он убил Санчеса. Именно так надо рассматривать это дело. Он охотно, помогал содержать дочь, но не хотел, чтобы совали нос в его дела, особенно она. Двадцать лет — это много. Кто знает, может, он там стал известным бизнесменом или полицейским высокого ранга, слишком высокопоставленным, чтобы рисковать своей репутацией.

— Вполне возможно—согласился Коннорс.

Шейфер снова похлопал его по колену.

— Наверняка так и произошло. Что ему терять? В убийстве обвиняют только один раз.

Разговор действовал Коннорсу на нервы. Он растянулся на кровати и захохотал. Шад поинтересовался, что его так развеселило.

— Эта твоя версия. Если ее использовать в одном из моих романов, то даже карандаш воспламенится.

— Весьма возможно, парень,—ответил Шад.— Я не собираюсь быть писателем. Ты пишешь, а я продаю твои сочинения.— Он открыл свой портфель и достал оттуда контракт с «Таннер пресс», заготовленный в четырех экземплярах.— Что ты скажешь об этом?

Коннорс пробежал глазами контракт.

— Великолепно. Но есть одна неприятность. Я не могу подписать его.

— Но почему? — спросил уже приготовивший ручку Шад.

— Из-за этого предписания на арест. Полагаю, ты сказал представителю прокуратуры, что постараешься установить контакт со мной?

— Я действительно мог сказать ему это.

— Значит, если я подпишу контракт, а ты не известишь полицию, то ты становишься, по крайне мере теоретически, причастным к обвинению в убийстве.

Шад протянул Коннорсу ручку.

—Ради первого контракта с «Таннер пресс» я готов пойти на такой риск. Подпиши на второй строчке, пожалуйста. Все четыре экземпляра. Кроме того, ты ведь не убивал этого типа.

Коннорс подписал все экземпляры.

— Это еще надо доказать. А если полицейские согласятся задержать меня и отправят в Урапан, у меня будет столько же шансов вернуться оттуда сколько у республиканца стать губернатором Южной Каролины.

Он подул на свою подпись, чтобы чернила поскорее высохли.

 — Тем хуже, во всяком случае, очень приятно знать, что я все же смог достигнуть желаемого!

Шейфер усмехнулся.

—- Слушай, Эд, не будь идиотом. Мы немедленно подключим к этому делу лучшего адвоката Нью-Йорка. Кто имеет право дать указание о твоем задержании?