Моя плоть сладка (сборник)

— Что это ты так набрался, приятель?

— Он пьян,— подтвердила Элеана.

Подошел один из таможенников.

— Эй, подруга, может у него есть еще бутылка?

— О нет, мистер! — стала защищать Коннорса  Элеана. Ее акцент был таким же явным, как и у техасца,— Он хотел это сделать, но я не позволила. И если меня еще раз увидят в субботу вечером с этим типом, очень прошу сразу же отправить меня к психиатру.

Тип из службы иммиграции одобрительно кивнул головой.

— Вы слишком красивы, чтобы знаться с пьяницами. Парни, подобные ему, создадут вам плохую репутацию за границей. Откуда вы, мисс?

— Из Блу-Монда, Миссури, мистер.— Элеана с неприязнью посмотрела на Коннорса.— А он из Чикаго.

С улыбкой техасец посторонился, давая им дорогу и приветствуя их жестом.

Менее чем за сто ярдов от шлагбаума, уже на американской земле, Коннорс остановился и закурил сигарету, предложив первую затяжку Элеане.

— Спасибо.

— Спасибо тебе,— ответила она.

Элеана затянулась несколько раз, потом отдала сигарету Коннорсу, который спрашивал себя: думает ли она о том же, о чем и он? Наступил конец их авантюре. Она не постеснялась рассказать ему многое там, в Нуэво-Ларедо. Он подозвал такси и помог Элеане сесть.

— В город,— велел он шоферу.— Пока без адреса.— И повернулся к Элеане.— А что теперь?

Элеана смотрела в окно.

— Я немедленно отправлюсь в Блу-Монд, первым же самолетом или на поезде, на что успею.

— Как так?

— Вот так.— Она продолжала смотреть в окно.— Я телеграфирую маме и Аллану из Блу-Монда. Дядя Джон поможет мне все объяснить. Он безусловно, придумает что-нибудь.. Он скажет им, что я была больна и что все это время не покидала Блу-Монда.

— Значит, ты по-прежнему собираешься выйти замуж за Лаутенбаха?

— А почему бы и нет? Разве ты не женился бы на двадцати миллионах, если бы тебе представилась такая возможность?

Коннорс пытался найти нужный ответ, но те немногие слова, которые он мог произнести, не подходили к данному случаю. В такси воцарилось молчание, словно между ними выросла стена. Потом Коннорс подумал о деньгах и решил, что должен предложить Элеане половину присланного Шадом.

Она вначале отказалась, но потом согласилась.

— Но только взаймы.

Половина составляла двести тридцать долларов. Коннорс открыл большую красную сумку, которую купил Элеане, чтобы положить туда деньги, и увидел, что сумка была забита смятыми листами его рукописей «Смерть в цирке» и «Мертвец для новобрачной». В последний раз он видел эти листки в корзине для бумаг в отеле «Навидад».

— Что ты собираешься с ними делать?— спросил он. - Элеана снова уставилась в окно.

— Предположим, это на память. Я обвяжу их красной лентой.

Коннорс обнял ее.

— Нет, моя маленькая. Ты не можешь так поступить со мной. Ты не можешь так просто уйти из моей жизни,

Элеана отвернулась от него. Ее губы были крепко сжаты, уголки их опустились.

— И даже после того, чём мы были друг для друга, не так ли? — сыронизировала она.

— Ну да! Это правда!

  — Все это,— заявила Элеана,— был лишь биологический инцидент.

Щека ее, которая была видна Коннорсу, намокла от слез. Голос стал низким и глухим. Таким же, каким был в ту ночь, когда он впервые увидел ее обнаженной в комнате отеля за восемь песо.

— Убирайся к черту, Эд Коннорс!— крикнула Элеана.— И уйди из моей жизни. Ты слышишь? Вон из моей жизни!

Коннорс взял ее за подбородок и заставил взглянуть на себя.

— Но. послушай, Элеана, дорогая...

Ее глаза были теперь совершенно серыми.

— Но почему я должна губить свою жизнь с тобой, когда я могу выйти замуж за деньги Лаутенбаха?

— Ты, может быть, беременна...

— Я возьму на себя этот грех.

— Потом, ведь ты не любишь Лаутенбаха.

Элеана попыталась оттолкнуть его.

— В этом замужестве о любви нет и речи, Я уже говорила тебе, что это чисто деловой вопрос. Ни за что на свете, ты слышишь, я не буду учительницей всю свою жизнь! '

— Тогда выходи за меня замуж,— предложил Коннорс.— Я обещаю тебе, моя любовь, что в один прекрасный день все же стану знаменитым.

Элеана захотела сделать ему больно.

— Во всяком случае, не по милости тех романов, которые я читала.

— Тем не менее ты сохранила вторые экземпляры.

— Я уже объяснила тебе, почему это сделала.

Коннорс, преодолевая ее сопротивление, попытался поцеловать ее.

— Элеана, любовь моя, я прошу тебя...

Элеана изо всех сил пыталась вырваться из его объятий, колотя его кулаком в грудь.

— Оставь меня в покое! Не трогай меня. И никогда больше не смей трогать меня своими лапами.

Шофер остановил такси около тротуара, вылез из машины и открыл дверцу.

— Что происходит, мисс? Этот тип позволяет себе лишнее?

Плотно сжав губы, так, что они превратились в одну линию, Элеана ответила:

— Да.

— Ну,— воскликнул Коннорс,— это несколько сильно сказано! Мне бы хотелось знать, как можно позволить себе лишнее с девочкой, с которой ты спал в течение пятнадцати дней! 

— Без грубостей,— холодно проговорил шофер,— Тебе, такому грубияну, должно быть стыдно так обращаться с этой очаровательной малышкой.— Он повернулся к Элеане.— Вы хотите, мисс, чтобы я выкинул его из машины?

— Да,— ответила она.— Пожалуйста,

Шофер потянул Коннорса за рукав, предлагая ему выйти.

— Ты слышал, что сказала мисс? Ну, вытряхивайся!

Коннорс решил, что драться не стоит, и вышел из такси.

— О’кей! Прощай, Элеана!

Из темного салона, такси до него донесся голос Элеаны:

— Прощай, Эд!

Коннорс зашагал, не оглядываясь, назад. Ему показалось, что Элеана стала плакать. Но он сомневался в этом. Он предпочел бы в настоящий момент находиться на два ярда под землей.

 Глава 8

Коридорный открыл окно, и, несмотря на высокий этаж, на котором находилась комната, до Коннорса доносился шум улиц Нью-Йорка. Слышно было глухое ворчание моторов, хрипы клаксонов и свистки полицейских. В соседнем помещении какой-то рабочий орудовал пневматическим молотком. Ансамбль звуков был не без гармонии. Каждый имел свое место, назначение и право на существование в этом гигантском городе.

Когда коридорный вышел, Коннорс позвонил в контору Шада Шейфера.

— Алло, Шад! Говорит Эд,— начал он.:— Я благополучно вернулся. С Мексикой покончено.

Шад казался более удивленным, чем обрадованным, услышав его голос.

— Откуда ты звонишь, Эд?

— Я в номере тысяча пятьсот двенадцать в «Клермане». И послушай, Шад, я окончательно отказался пробовать свои силы в настоящей литературе. И чтобы покончить с этим, скажу: я понял, что я — стукач на машинке! Ну так вот, стукачом и останусь. Человека убили — вот моя тема, и я думаю, что никогда не сменю ее.

Коннорс ожидал, что Шад будет смеяться. Но тот произнес:

— На твоем месте я бы не говорил, так, Эд.

— Что ты хочешь сказать этим «на твоем месте»?

— Я хочу сказать, что продал твой роман, тот, от которого отказался «Ивнинг пост».

— Кому?

— «Таннер пресс». Они хотят издать его одной книгой.

Коннорс переваривал новость. Это было настолько же хорошо, как если бы продать свою вещь в крупный популярный журнал. В течение последних пяти лет «Таннер пресс» не издал ни одной книги, которая не разошлась бы огромными тиражами по библиотекам и по Голливуду раньше, чем высохла краска на последнем экземпляре.

Он тихо проговорил:

—Ты — мой брат, Шад.

Тот, казалось, не очень-то был воодушевлен.

— Так ты в номере тысяча пятьсот двенадцать?

— Да.

— Тогда жди. Я сейчас приеду.

Положив трубку, Коннорс прошел в ванную комнату и посмотрел на себя в зеркало. В течение многих лет он уверял себя, что может писать не только детективные романы или ковбойские истории. Теперь он получил реальное доказательство: «Таннер пресс» издаст его книгу. Он сразу попал в число избранных. Теперь он настоящий писатель.