Расколотый берег

«Об этих двух черномазых из Даунта. Жалко, не целый автобус настреляли».

Почти все посетители заведения Дерри Каллахана охотно подписались бы под этими словами.

«Не зацикливайся, – сказал он себе. – Послушайся Виллани, брось это дело».

Ребб уже ждал, стоя на ветру и прислушиваясь к шуму машины. Он подошел, зажав губами сигарету. Кэшин вышел, выпустил собак. Ребб наклонился, протянул к ним руки, но собаки не стали прыгать, а только прижимались к нему, извиваясь всем телом.

– Слышь, – спросил Дейв, – в город сегодня поедешь?

– Поеду, – ответил Кэшин. – Ты уже ел?

– Не успел. От коров только что вернулся.

– Ну, поехали перекусим где-нибудь. Только подожди минут десять, ополоснусь.

Они заказали яичницу с ветчиной в шоферской забегаловке на окраине Кромарти. Принесла заказ худосочная девица с усиками и ярко-розовой родинкой между бровями. Яичница из двух яиц с бледными желтками лежала на куске хлеба толщиной с листок бумаги. Среди серого свиного жира редкими полосками краснело мясо.

Ребб поковырял вилкой в тарелке.

– Не от тех кур, что у них на заднем дворе, – заметил он. – Ты как, платить думаешь?

Кэшин закрыл глаза. Действительно, он так ничего и не заплатил Реббу ни за ремонт дома, ни за забор. Ему это даже в голову не приходило.

– Ну прости, – извинился он. – Забыл просто.

Ребб доел, промокнул рот бумажной салфеткой. Потом он полез во внутренний карман куртки и вынул сложенный вдвое потертый листок, явно вырванный из записной книжки.

– Я тут прикинул – двадцать шесть часов. Десятка за час – нормально будет?

– По минимальной ставке?

– Ну, ты же меня кормил.

– Да ладно, давай по пятнадцать.

– Как хочешь.

– Мне нужен твой номер в налоговой.

Ребб улыбнулся:

– Окажи мне такую услугу – воспользуйся номером Берна. Ты же его наизусть знаешь, да, он же твой двоюродный брат, так какая тебе разница? Вот все налоги и заплатишь.

Компромисс, ничего не попишешь, подумал Кэшин. Но что с него возьмешь? Виноват он не больше, чем мать двоих детей, попавшаяся на мелком воровстве в супермаркете.

Кэшин припарковался в двух кварталах от банка. Можно было, конечно, остановиться прямо за полицейским участком, но что-то подсказало ему, что лучше этого не делать. Сняв деньги в банкомате, он рассчитался с Реббом.

– С полчаса пробуду, – сказал он. – Тебе хватит?

– Даже много.

По мокрым улицам он направился в участок. Хопгуд был там, что-то записывал в журнал, слева лежала аккуратная стопка еще не просмотренных бумаг.

– Искореняем бюрократию? – спросил Кэшин с порога.

Хопгуд поднял на него пустые глаза:

– Чем могу помочь?

– Хочу узнать, кто распорядился светить фарами в окна Донни.

– А, ты опять про старую култеровскую суку? Врут они, всё врут. Ничего там особенного не было. Обычный патруль, всего-то делов.

– Я думал, Даунт – индейская территория. Что, «Черного ястреба» уже не вспоминаем?

У Хопгуда на скулах вспыхнули алые пятна.

– Ну да, пора уже поставить наш флаг в этом гадюшнике. А ты, вообще-то, когда уйдешь? Я не в твоем подчинении. Вали, наводи порядок в своем занюханном участке.

Кэшину кровь ударила в виски – захотелось съездить Хопгуду по физиономии, расквасить нос, губы, увидеть то же выражение, что было в глазах Дерри Каллахана.

– Я хочу видеть дело Бургойна.

– Зачем? Оно уже закрыто.

– Не думаю.

Хопгуд ковырнул в носу жирным пальцем.

– А часы? Чего тебе еще?

– Все равно дай взглянуть.

– Некогда мне его искать. Вот вернется начальник участка, тогда и приходи.

Их взгляды скрестились, как шпаги.

– Ладно, приду, – ответил Кэшин. – Мы еще не обо всем поговорили.

– Ну, например…

– Ну, например, об этом драндулете «фэлконе». Ты что, не знал, что он не тянет?

– Я много чего не знал. Не знал, что ты водить как следует не умеешь. Не знал, что ты такое чудо в перьях.

– А звонки? Ты же их слышал!

– Правда? На пленке ничего нет. Вы, черномазые, вдвоем истории сочиняете? Как и долбанутая мамаша Донни? Вы родня, что ли? Все – родня? Может, расскажешь, как это у вас так выходит? Лежите все вместе в одной койке, в темноте, раз все деньги пропили и свет отключен?

От ярости перед глазами Кэшина плыли красные круги. Хотелось только одного – убить.

– Подожди, это еще не все, умник! – ревел между тем Хопгуд. – Думаешь, болтаешься везде со своим бродягой и никто ничего не понимает? Разрешаешь своему пидору-дружку лупить невинных людей, а сам глаза на все закрываешь? Тебе что, такие штучки нравятся? Кончаешь с этого, да?

Кэшин резко развернулся и вышел. Входивший в кабинет полицейский едва успел с ним разминуться.

Кэшин прошел по набережной, постоял у стены, ощутил на лице соленый морской ветер. По всему заливу белели барашки волн, к берегу шла рыбацкая лодка, то погружаясь в серую воду, то взбираясь на гребни. Он старался дышать как можно глубже, чтобы успокоить нервы и утихомирить бешено бившееся сердце.

Минут через десять он направился обратно и повстречал только несколько ребятишек, которые спускались с холма. На полпути он свернул направо, прошел тем же путем, которым шел с Хелен Каслман из суда, поднялся по ступенькам к ней в офис. За секретарской стойкой сидела густо накрашенная молодая девица, считай подросток, и внимательно разглядывала свои ногти.

Он обратился к ней, и она набрала нужный номер.

– Пройдите по коридору, – произнесла она, широко улыбнувшись и свернув жвачкой. – В самый конец.

Дверь оказалась открытой, стол Хелен стоял справа. Она уже ждала его, но смотрела неприветливо. Кэшин встал в дверях.

– Две новости, – начал он. – В порядке важности.

– Слушаю.

– Сначала о Донни. Я обвиняю их в давлении на него, а они, понятно, отпираются. Ну ничего, буду продолжать, пока сил хватит.

– Донни умер, – ответила она, – хотя должен был жить. Он был обычным мальчишкой, которого просто запугали.

– Мы хотели не этого. Мы хотели суда.

– Мы? То есть вы с Хопгудом? Ну да, вы искали, но только ничего не нашли.

– Часы.

– Что – часы? Если вы стоите рядом с человеком, который пытается продать часы, то что это доказывает? Ничего! Даже обладание этими часами еще ничего не значит.

– Давайте о заборе, – сказал Кэшин.

– Вы отрезали больше метра от моего участка, – заявила она. – Позовите своих землемеров, если не доверяете моим.

– Вас ведь не это волнует. Вы думали, что участок идет до ручья.

– Да, это совсем другое дело. Детектив Кэшин, я хочу, чтобы забор, который вы так поспешно…

– Ладно, я продам вам полосу вдоль ручья.

Это как-то само собой сорвалось у него с языка.

Хелен даже отпрянула:

– Так вот оно что! Вы с агентом – друзья?

Кэшин почувствовал, что краснеет.

– Забудьте, – ответил он. – До свидания.

Он уже дошел до двери, когда она сказала:

– Подождите, Джо! Не уходите, пожалуйста.

Он отвернулся, страшно стесняясь своих алых щек, боясь встречаться с ней глазами.

Она подняла руку:

– Простите… Беру свои слова обратно. И за то, что тогда, вечером, наговорила всякого, тоже извините. Это было неправильно…

Сначала обдала презрением, а теперь чуть ли не сдается… Он совсем растерялся.

– Ну что, мир? – спросила она.

– Мир. Да.

– Вот и хорошо. Садись, Джо. Мы ведь некоторым образом знакомы, так? Давай начнем сначала.

Кэшин сел.

– Хочу кое-что спросить о Донни.

– Что?

– Так, одну вещь… Это лишь недавно выяснилось и теперь не дает мне покоя.

– Что такое?

– Вот эта погоня, преследование… не знаю, как правильно. Это из-за часов, которые пробовали продать в Сиднее, верно?

Кэшин чуть не сказал «да», но тут ему вспомнился Бобби Уолш. В ее словах ему послышалась политика, россказни про трех казненных черных ребятишек. Бобби Уолш не собирался оставлять просто так этот огромный политический капитал. Она пыталась его использовать.