Решальщики. Развал. Схождение

Надо ли говорить, что ни за кофе, ни за чем-либо еще обращаться к секретарше Дмитрий не стал?

Ибо уж лучше умереть от жажды, чем попадать под руку дважды.

Ведь рука нынче у Аллочки была та еще. Горячее не бывает.

Кстати, а сколько они вообще среднестатистически длятся?

Ну, эти? Которые «критические»?..

Пока Петрухина активно втягивали в очередной сыскной блудняк, его напарник — Леонид Николаевич Купцов, манкируя служебными обязанностями, проводил время в отдельной больничной палате на отделении военно-полевой хирургии ВМА. Где уже три недели кряду томилась жертва циничного дорожно-транспортного происшествия — юрисконсульт «Магистрали» Яна Викторовна Асеева. [2]

К слову сказать, за время вынужденной обездвиженности госпожи Асеевой в их с инспектором отношениях наметились воистину тектонические подвижки в сторону взаимной приязни. С перспективой дальнейшего поступательного движения.

Тьфу-тьфу-тьфу — чтоб не сглазить…

— …И чего сказал врач? Когда снимают гипс?

— Если все будет нормально, обещают в понедельник.

— Ух ты! — восхитился Купцов и с лукавой прищуринкой добавил: — Ну что ж, в таком случае откладывать дальше никак нельзя.

— Чего откладывать?

— Представляешь, я еще ни разу в жизни не занимался любовью с женщиной в гипсе!

— Леонид Николаевич! Да вы форменный извращенец!

— Не скрою — так и есть. Но это — мой единственный недостаток.

С такими словами Леонид сделал попытку приобнять Яну.

И в ответ был незамедлительно удостоен шутливого шлепка по лбу загипсованной конечностью.

— Инспектор Купцов! Прекратите немедленно! Иначе…

— Иначе что?

— Я пожалуюсь вашей сестре, — как бы сурово докончила фразу Яна Викторовна. — Кстати, в отличие от вас, она произвела на меня самое благоприятное впечатление. Вот и верь теперь в недалекое от яблони яблочко.

Здесь Асеева невольно улыбнулась, снова припомнив недолгий тет-а-тетный разговор с младшей сестрой Купцова, случившийся в тот момент, когда Леонид ненадолго отлучился из палаты.

— …Знаете, Яна, какой у меня брат?!

— Знаю. Немножко.

Несмотря на то, что женщины в данный момент были одни, далее Ирина все равно перешла на шепот:

— А вы знаете, что он в вас влюблен?

— Правда? А откуда ты?..

— Я давно догадывалась, что Лёнька по кому-то… В общем, сохнет… А вот сейчас, когда увидела, как он на вас смотрит…

— И как же он смотрит?

— С обожанием!.. Ну что вы смеетесь? Я серьезно говорю!

— Нет-нет. Я не смеюсь. Извини, пожалуйста.

— Так вот, Яна! Вы мне тоже понравились.

— Спасибо.

— Поэтому знайте: если что, с моей стороны возражений не последует. Ну, а то, что у вас маленький сын, — это ничего страшного. Не волнуйтесь, со мной малыши обычно ладят…

— …А вот с Иркой — это удар ниже пояса!

— Ну, допустим, на подобный удар я и сама способна.

Юрисконсульт потянулась за костылем, и Купцов, изобразив испуг, шустро отскочил от кровати.

— Да, и вообще: с чего вдруг вы, Леонид Николаевич, решили, что я изменила свою позицию в части… э-э-э-э… наших с вами отношений?

— А знаете, Яна Викторовна, какое ключевое слово в произнесенной вами фразе? — расплылся в довольной улыбке инспектор.

— И какое же?

— «Наших с вами».

В этот момент подал голос купцовский мобильник. Заблаговременно предупреждая, что комиссарского тела возжелал ни кто иной, как инспектор Петрухин.

Леонид подошел к окну, комфортно разместился на широком подоконнике и лишь тогда, с большой, надо признать, неохотой, ответил на входящий:

— Здравия желаю!

— И вам не хворать! Купчина, ты еще в больничке? Подле очаровательных ножек нашего не менее очаровательного юриста?

— А что, ты уже скучаешь по мне?

— Не то слово! Слухай, когда будешь уходить, доберись до кабинета Наташки. Она чего-то трубку категорически не берет. Наверное, на операции.

— А, может, она просто не хочет тебя слышать?

— Да быть такого не могёт! Короче, оставь там для Натахи записку. Чтобы, как освободится, сразу мне отзвонилась.

— Вы бы определились, господин инспектор: по кому все-таки скучаете — по мне, или?..

Пока приятели обменивались взаимными пикировками, Яна Викторовна, улучив момент, подхватила со столика косметичку и принялась торопливо набрасывать экспресс-макияжик.

— …Шутка не удалась, шлифуй дальше, — вынес заключение Петрухин. — Между прочим, нам тут Брюнет новую халтуру подогнал.

— Денежную?

— Скорее, идиотскую. Из разряда «чищу карму, отрубаю энергетический хвост».

— А поподробнее?

— А подробнее — когда вернешься. Всё, давай особо там не рассиживайся. А то чё я тут, в одиночку, с минетджерами воюю? Пока-пока…

— Что-то случилось? В конторе? — поинтересовалась Асеева, пряча зеркальце.

— Случилось. Но не в конторе, — подтвердил Леонид. — Похоже, опять придется отрабатывать сторонний брюнетовый заказ. М-да… Что-то в последнее время я все чаще стал ощущать себя… проститутом.

— Надеюсь, хотя бы высокооплачиваемым?

— О да! И от этого ощущения становятся еще гаже.

— Попробуйте жертвовать получаемые гонорары на благотворительность. Может, станет немножечко легче?

— Именно этим я собираюсь заняться в самое ближайшее время.

— «Этим» — это чем?

— После твоей выписки я намереваюсь вытребовать у Брюнета недельку благотворительной реабилитации. И… — Купцов собрался с духом и выпалил: — И отправиться с тобой куда-нибудь в теплые края. С тобой и с Глебом, разумеется.

— Даже так? — прищурилась Яна Викторовна.

— Конечно. Тем более что с моим великовозрастным чадом ты уже знакома.

— Я тоже считаю, Борисыч, что всё это — муть полная. Но не мог же я в циничной форме указать на дверь заместителю главы КУГИ! Особенно теперь, когда у нас только-только начало выстраиваться подобие нормальных внерабочих отношений.

Проводивший чиновника до дверей служебного автомобиля Виктор Альбертович вернулся в свой кабинет, где они с Петрухиным немедля затеяли обмен впечатлениями.

— Допустим. Но какого хрена он к нам-то прискакал? С его возможностями можно зарядить весь личный состав ГУВД. Как минимум, отдел по борьбе с мошенничеством.

— Нарышкин не хочет обращаться в полицию, резонно опасаясь утечки информации, — объяснил Брюнет. — Сам посуди: ну как эта история дойдет до журналюг? А сейчас это особенно нежелательно. С учетом той кутерьмы, что нынче творится в Смольном. Хрен ему между…

— Да, это было бы забавно! — захохотал Дмитрий. Представив себе фантасмагорическую картину: огромный бетонный фаллос разит, наподобие орудия таранного типа, парадный подъезд штаб-квартиры городского Правительства. Протискиваясь аккурат между парных кваренгиевских колонн. — Да, а что за кутерьма?

— Да там, почитай, две трети народу на чумоданах сидит. В ожидании новых кадровых подстав со стороны преподобного Георгия. [3]

— Тем более. Получается, Нарышкина в любой момент могут — за ушко, да на солнышко? Какой тогда нам смысл евойную задницу облизывать?

— А мы облизываем не нарышкинскую задницу, а кресло, в котором она сидит. Разницу улавливаешь?

— Примерно.

— Вот и славно. Короче, чего мыслишь?

— Пока я вижу здесь только две зацепки, — неуверенно признался Дмитрий.

— Выкладывай. Что я из тебя всё как клещами?

— Во-первых, водитель Миша. Который оба раза отсутствовал, но при этом знал, в какой именно магазин во время его отсутствия отправится хозяйка.

— А резон?

— Да шут его знает! Может, ему за работу недоплачивают? Или мадам чем-то обидела? Да мало ли может быть причин?

— Хорошо, согласен. Что «во-вторых»?

— Госпожа Нарышкина оставляла машину в так называемой «вип-зоне», где обычно паркуется руководство магазина. Наверняка этот сектор контролируется камерами.