Том 26. Вояж на Гавайи

— Надеюсь, этот разговор вы завели не для того, чтобы прощупать меня, гожусь ли я для дела, которое вы мне хотите поручить? — с некоторым вызовом спросил я. — Итак, в чем оно состоит?

Харлингфорд поудобнее устроился в кресле и не спеша закурил сигарету.

— Мы решили издавать новый журнал, — начал он. — Ежемесячный, но не рассчитанный на широкую публику. Скорее, для избранных клиентов, постоянных читателей. Стараемся, чтобы он был одновременно и разумным и содержательным, без всяких литературных выкрутасов.

— Разве критики становятся менее дорогими, чем литераторы? — с невинным видом спросил я.

— Материалом служат реальные события, — продолжал он, игнорируя мой вопрос, — представляющие житейский интерес.

— Хотите опубликовать историю моей жизни? Готовы рискнуть и пойти на неприятности с цензурой?

— Оставьте ваше остроумие для моего администратора, Бойд, — сухо проговорил он. — Она приветствует людей, способных опуститься до ее уровня.

— Можно затеять с ней разговор, когда дойдешь до ее уровня? — радостно проговорил я, но тонкость моего замечания ускользнула от него.

— У меня есть журналист, специалист в этой сфере, который работал над одной историей в течение шести месяцев, но без всякого результата. И я пришел к вполне определенному выводу: история эта больше подходит следователю, а не писателю.

— Мне?

— Вам. — Он медленно кивнул. — Вы, как мне кажется, наделены примитивной грубостью и резкостью, которые помогут вам преуспеть там, где провалился писатель.

— Я умею также плевать в лицо людям, — сказал я. — Вы считаете, что и это может пригодиться?

— Почему бы и нет? — холодно ответил он. — Вы возьметесь за эту работу?

— Если вы потом не заставите меня описывать историю, которую я буду расследовать.

— Я хочу, чтобы вы докопались до истины, — проворчал он. — Потом я найду писателя, который изложит эту историю. Две тысячи, которые я вам прислал, считайте авансом. Если вы хорошо проведете следствие, я готов дать еще две тысячи.

— А что, если дело займет не одну неделю?

— На ваш страх и риск, — сухо заметил он. — Короче, вы беретесь или…

— Берусь, — быстро проговорил я.

— Существуют некоторые обстоятельства, которые вы обязаны учитывать. Ни под каким видом не следует упоминать мое имя или название издательства.

— Естественно. А как насчет вашего администратора?..

— Во-вторых, вы будете посылать свои рапорты прямо мне или моему личному секретарю мисс Сунг. Никто другой не должен знать ни того, что вы делаете, ни причин, которые вас к этому побудили.

— Все ясно.

— Очень хорошо.

Он выпрямился в кресле и энергично раздавил окурок в пепельнице. Может быть, этим он хотел показать, что при необходимости расправится со мной так же, как с этим окурком?

— Вы когда-нибудь слышали об Ирен Манделл?

— Это имя вызывает какие-то ассоциации в моей памяти…

— Ею вы и должны заняться, — резко заявил он. — Ирен Манделл была актрисой…

— А! Теперь припоминаю! Она играла в пьесе, которая с большим успехом прошла на Бродвее года два назад?

— Вторая женская роль, — холодно согласился Харлингфорд. — Пьеса называлась «Мечта без пробуждения». Один из трюков психопатии, где реальна только душа. Вы поняли, что я имею в виду?

— Что-то вроде: «Мой дедушка был каннибалом, потому-то я и чувствую себя нормальным»?

Харлингфорд усмехнулся.

— Вы отлично подходите моему администратору, — пробормотал он. — Я только прошу вас вовремя выставлять ее по утрам, чтобы она не опаздывала в контору.

— Я подумаю об этом, — обещал я.

— Ирен Манделл, — он возвратился к теме нашего разговора, — играла в течение почти трех месяцев. Потом покинула труппу. Из-за нездоровья, как писали в газетах. Ее роль слишком многого требовала: она играла женщину, которая мало-помалу, по ходу пьесы теряла рассудок. И это в течение шести вечеров в неделю при двух утренниках. Об этом прямо не говорилось, но можно было понять, что у нее началась нервная депрессия и что она нуждалась в длительном отдыхе. Спустя два дня газеты сообщили, что мисс Манделл тайно уехала в деревню, но через месяц снова вернется к своей роли.

— И она больше не вернулась?

— Это было два года назад, Бойд. После этого ее никто не видел. Никто не знает, где она находится, что с ней случилось, жива ли она еще.

— Вот след, который можно назвать остывшим, — немного озадаченно сказал я.

— Мой писатель разговаривал с людьми, которые ее хорошо знали: товарищи по сцене, друзья, импресарио, режиссер, бывший любовник, лучшая подруга, и у всех была одна и та же реакция. — Его темные глаза засверкали. — Никто из них не интересовался Ирен Манделл. Им было наплевать на то, что с ней могло случиться, они не хотели этого знать, у них нет ни малейшего желания помочь кому бы то ни было разыскать ее… Как будто она вообще и не существовала!

— Вы полагаете, что я достигну больших результатов, используя метод Бойда, то есть при помощи кнута и пряника заставлю их заговорить?

— Меня не интересуют методы, которыми вы можете достичь результатов, Бойд, — холодно проговорил он. — Просто получите результат. Дальше: из всей родни у нее осталась только сестра — Ева Манделл. Никто не знает, где она. Вроде бы живет в Нью-Йорке или была там проездом. Я хочу вам сказать, Бойд… У меня нюх в отношении репортажей. Я просто чувствую нечто очень поразительное в этом непонятном исчезновении Ирен Манделл.

— Браво, — сказал я без всякого энтузиазма.

— Разве вы сами не чувствуете, старина? — Голос его задрожал от волнения. — Ирен Манделл была известной актрисой, пусть не звездой, но все-таки актрисой талантливой и человеком, известным многим. А теперь вот уже два года, как она исчезла, и всем совершенно наплевать на это! Но если подобное могло случиться с ней, то может случиться с каждым из нас. Кто станет беспокоиться о мистере Дюпоне или его жене, когда они исчезнут? Вы понимаете?

— Мне нужно будет заказать новую планку с обозначением моей профессии, — проговорил я. — Моя почти стерлась.

— У мисс Сунг имеется полное досье. Вы можете забрать все бумаги. — Его голос внезапно стал совершенно бесцветным. — Как только найдете хоть что-то, немедленно сообщите об этом мне. В досье имеются все телефоны, по которым можно соединиться со мной днем и ночью. Я рассчитываю, что вы будете постоянно держать меня в курсе дела. Это все, Бойд.

— Спасибо, — сказал я, вставая. — Никаких рукопожатий или пожеланий удачи, прежде чем я отправлюсь в бой?

— Досье у мисс Сунг, — ледяным голосом повторил Харлингфорд.

Я закрыл за собой дверь и направился к столу личного секретаря. Разрез ее платья открывал кусочек ляжки. При моем появлении мисс Сунг оторвалась от бумаг.

— Как прошла беседа, мистер Бойд? — Ее улыбка была очаровательна.

— Отлично, — ответил я. — Он ест вместо бифштекса маленьких детей?

— У мистера Харлингфорда манера выказывать себя более суровым, чем он есть, — доверительно сообщила она. — Но ведь на нем лежит колоссальная ответственность.

— Этот костюм, который на нем? Прибыль должна быть огромной…

— Я приготовила вам досье, мистер Бойд, — оборвала она, вкладывая папку в большой конверт. — Здесь все сведения об Ирен Манделл, которые нам удалось получить.

— В том числе и номер вашего телефона?

— Простите?

— Мистер Харлингфорд, — сказал я торжественно, — потребовал, чтобы я общался лишь с ним или с его личным секретарем. Не только днем, но и ночью. Если, например, он отправится покататься на автомобиле, где я смогу найти вас ночью?

Когда она улыбалась, на ее щеках появлялись очаровательные ямочки.

— Понимаю, мистер Бойд. Я напишу вам номер моего телефона.

— Вы хорошо сделаете, если также запишете и мой номер, — сказал я, полный надежды. — Никогда заранее ничего не известно. В один из вечеров вы можете вспомнить какую-нибудь подробность, которую срочно надо будет…

— Это маловероятно, мистер Бойд. Если что-нибудь подобное случится, я сразу же уведомлю мистера Харлингфорда; и он найдет способ, как с вами связаться.