Оборотни в погонах

– Ой! Я тебя умоляю, – скривился Стас. – Давай без этих твоих образов, а то нам скоро обедать.

Он распрямился и отвернулся от Гурова, демонстрируя явное негодование, но на Гурова это не произвело никакого впечатления. Он продолжал:

– Я думаю, важно сейчас как можно скорее найти Земца, он последний, кто видел Винченко и общался с ним перед убийством. Земец – фигура совсем не того уровня, как учредители «Росфинпрома», его проще заставить отвечать на наши вопросы.

– Так давай его в розыск объявим как подозреваемого в тяжком преступлении, – предложил Крячко.

– Не знаю, не уверен, – засомневался Гуров. – Как бы он не перепугался совсем и не свалил куда подальше. Нам бы его по своим каналам найти. У меня в связи с этим есть одно предложение. Помнишь, у тебя был «барабан» на Павелецком вокзале? Он работал под беженца, актер в прошлом, который нам информацию сливал по наркотикам.

– Ты про Лаврика говоришь, – вспомнил Крячко. – Да какой он там барабан, так маленький бубен, стучал иногда по нашей просьбе по маленькому. Масштаб у него не тот совсем, как он, по-твоему, нас на Зяму может вывести?

– У Земцова, по ориентировкам, на вокзалах свои тугие интересы есть, его связи с земли начинаются, вот мы по ним и попробуем на него выйти.

– Попробовать, конечно, можно.

– Ну так поехали уже, мотор давно прогрелся, а мы все на месте топчемся.

Около десяти часов вечера Крячко проехал по неприметной улочке, вдоль которой с одной стороны выстроился ряд пятиэтажек, а с другой асимметрично стояли несколько трехэтажных старых домов. К одному из них Стас и повернул свой «Мерседес», остановившись на небольшой площадке перед домом.

Оба полковника к вечеру уже сняли свои трехзвездные кителя, уместные при утреннем визите в фирму «Росфинпром» и совершенно непригодные для рутинной оперативной работы, к коей и относился визит к информатору.

Стас по своему обыкновению надел кожаную темно-коричневую куртку, Гуров же предпочел более теплое короткое пальто.

– Наверное, он дома, во всяком случае, свет в его окнах горит, – поеживаясь от крепчающего мороза, предположил Стас, оглядывая ряд окон первого этажа.

– Главное, чтобы у него толпы гостей не было, – подняв воротник, сказал Гуров. – Эта вокзальная публика часто у Лаврика по ночам отиралась, пропивала дневные трудовые заработки.

– В крайнем случае вызовем его и в машине поговорим, – заявил Крячко и направился в подъезд.

Как ни странно, в подъезде горела лампочка и полы были вымыты не так давно, причем с хлоркой. Рядом с высокими крашеными дверями, ведущими в квартиру Лаврика, появилась табличка с тремя фамилиями, указывающая, сколько раз кому звонить. Напротив нужной фамилии была нарисована цифра «2».

– Ты посмотри, какие изменения, – с улыбкой кивнул на дверь Крячко. – Чистота и порядок. Неужто Лаврик пить бросил? А может, он женился? Может, наконец какая-нибудь новая москвичка из деревни его на путь истинный наставила, на работу определила, хату прибрала?

– Любовь великая сила, а наш Лаврик большой романтик, артист как-никак, – подхватил ироничный тон напарника Гуров. – Только вот кажется мне, что ответы на твои вопросы будут куда более прозаичными. Ладно, давай звони, сейчас узнаем, что тут происходит.

Дальнейшие события не только сильно удивили сыщиков, но и оказались для них огорчительными. После двукратного нажатия на кнопку звонка последовала довольно длительная пауза, прежде чем замок несколько раз щелкнул и дверь распахнулась.

Однако на пороге стоял не худосочный Лаврик, а здоровенный верзила под два метра ростом в спортивном костюме, заслонивший собой почти весь дверной проем и сильно подавший вперед пузо. Это была единственная часть его тела, которая выходила за границу квартиры.

Ковырнув мизинцем под нижней губой, он чмокнул и, уставившись на гостей слегка осоловелым взглядом своих больших голубых глаз, прогудел:

– Чего вам, отцы?

Первым спохватился Гуров и, стараясь быть любезным, произнес:

– Нам хотелось бы повидать Лаврика, позовите его, пожалуйста.

Верзила вперился в Гурова своим холодным взглядом и не спеша осмотрел его с головы до ног, после чего подверг такому же рентгеновскому исследованию Крячко. Результаты визуального обзора непрошеных гостей нисколько не добавили уважения к ним, и здоровяк коротко сообщил:

– Лаврика нет дома.

– Он что, еще не пришел? – недоумевая, спросил Гуров.

– Его нет, – повторил здоровяк. – Приходите завтра.

Посчитав аудиенцию законченно, – он начал закрывать дверь, но ему не позволил это сделать Стас, поставив ногу на порог.

– Послушайте, милейший, – как можно спокойнее начал он, несмотря на то, что в душе у него закипало негодование. – Нам нужен Лавриков, и я видел, что окна у него в комнате горят. Но даже если его нет, мы тихо подождем у него в комнате. Мы с ним давнишние знакомые.

То ли действия Крячко вызвали гнев верзилы, то ли любое упоминание о приятелях Лаврика вызывало в нем нервозность, но при слове «знакомые» этот тип неожиданно повел себя агрессивно. Он вдруг, резво для такой комплекции бросив дверь, ухватился здоровенной лапищей за лицо Крячко. При этом он так сжал физиономию бедного Стаса, что губы того сложились бантиком, перевернутым по вертикали.

Стас как мог сопротивлялся, схватив обеими руками запястье нападающего, но в тот момент у него возникло ощущение, что он зацепился лицом за стрелу башенного крана.

– Я таких знакомых отсюда пачками на помойку относил. И вас, козлов, туда же отправлю. Вам, швали вокзальной, там самое место. Пошли на хер отсюда, пока я вам головы как орехи не расколол!

С этими словами верзила оттолкнул Крячко и собрался уже закрывать дверь, как вдруг Гуров неожиданно для всех наклонился, упершись руками в колени, словно ему стало плохо. Это заметил обидчик Стаса и, остановившись, с недоумением посмотрел на него. Но в следующую секунду Гуров, наклонив голову, словно бык, бросился на соперника. Удар головой пришелся в область солнечного сплетения и припечатал здоровяка к дверному косяку.

Верзила, утробно загудев, начал наклоняться и приседать, придерживая пузо. Тут в действие вступил Стас. Левой рукой растирая челюсть, ребро правой ладони он с силой обрушил на шею здоровяка. От этого удара тот хрюкнул и закачался, но все-таки удержался на ногах, застыв в нелепой позе глубокого поклона.