Шесть шестых

Взгляд, который при этих словах кинула на Егора Галя, не понял бы только дурак. Дураком, во всяком случае, в таких делах, Егор никогда не был...

– А к сыщикам ты как относишься? Нравятся они тебе?

– Сыщики – в первую очередь! Вы же с пистолетами... Бандитов ловите!

– Слушай, а это правда, что вы все на пять дней в отгулы уходите?

– Даже больше получится – там же выходные попадают. А что?

– Ну... мне тогда нужны все твои координаты: адрес, телефоны, домашний и сотовый...

– А это еще зачем? – лукаво поинтересовалась Галя, склонив голову набок и хитро поглядывая на Егора.

– Так ты же у нас свидетельница. Мало ли? Вдруг придется заехать – снять какие-нибудь показания.

– Ах, показа-ания? – многозначительно протянула Галя. – Теперь это, значит, называется показания? Надо же, а я и не знала... И что же, ты собираешься снимать все... показания?

– Все, до единого!

– Вы, мужчины, всегда только обещаете... – притворно вздохнула Галя, доставая из ящика стола и протягивая Егору свою визитную карточку.

Глава 17

– Давайте попробуем зайти с другой стороны, Жанна, – предложил Колапушин, поднявшись из кресла и подойдя к окну. – Вот как этот Ребриков попал к вам на игру? Как все игроки вообще сюда попадают?

– Это довольно просто, Арсений Петрович. – Жанна подняла брови, удивляясь, что это еще кому-то неизвестно. – В финале каждой передачи на экране дается наш телефон. Любой желающий может нам позвонить.

– И вы что же – каждого желающего приглашаете на съемки?

– Ну что вы. Конечно, нет! Есть определенные ограничения. У нас все-таки телевизионное игровое шоу.

– Вот если можно, расскажите мне об этих ограничениях подробнее. Мне очень важно понять, как именно игроки попадают на вашу игру.

– Ну предположим, позвонил нам человек. С ним беседует кто-нибудь из редакции, задает ему примерно тридцать вопросов – не самых сложных, но и не самых простых, обычно из уже отснятых, но еще не вышедших на экраны программ. То есть совершенно реальные игровые вопросы. Если он не смог ответить хотя бы на две трети из них, мы с ним вежливо прощаемся.

– Почему прощаетесь – разве вам не все равно?

– Конечно, нет! Программа ведь имеет определенный хронометраж. Нам нужны эрудированные люди, которые смогут продержаться на площадке достаточно долгое время. Вот таких мы и приглашаем прийти в редакцию.

– И они уже и попадают на игру?

– Тоже не все. Им дают заполнить анкеты психологов – со всякими тестами, рисунками... Человек ведь может быть очень эрудированным, но совершенно растеряться на съемочной площадке, особенно если он оказался здесь в первый раз в жизни. Как психологи обрабатывают эти анкеты, я, честно говоря, даже и не знаю – это все не у нас происходит, – но они обычно не ошибаются.

– А уже после всего этого человек и попадает на игру?

– Опять не все. Сначала проводят тренировочную игру. Смотрим, как человек выглядит, насколько интересно ведет диалог с ведущим. Мы, Арсений Петрович, делаем передачу не для игроков, а для зрителей. Она должна быть интересной именно для них – иначе нас просто смотреть не будут.

– В таком случае к вам может прийти, ну, скажем, Александр Друзь. Эрудиции, выдержки, опыта ему не занимать. Он давно мог бы выиграть у вас эти шестьдесят миллионов.

– Вполне возможно, – улыбнулась Жанна. – Но ни Друзь, ни другие игроки подобного уровня к нам попасть просто не могут. У нас существует очень жесткое правило – человек, желающий играть у нас, не должен был появляться на экране в любой другой игровой программе в течение последних трех лет и не имеет права играть на телевидении еще три последующих года. У нашей передачи именно такой подход к составу участников. Мы делаем программу, в которой участвуют простые зрители, а не профессионалы телевизионных игр. Телезрители должны видеть и чувствовать, что на экране точно такие же люди, как они сами, а значит, каждый из них, если захочет, имеет право попробовать попасть на игру. Тем более что у нас можно сыграть только один раз в жизни, поэтому места для новых игроков возникают постоянно.

– А как же тогда Ребриков? Вы же говорили, что он участвовал в подобных играх.

– И даже выигрывал. Ну и что? Времени прошло вполне достаточно, да и никаких особенно выдающихся результатов он там не показал, так что никто из зрителей его не помнит. Почему бы и не он, в конце концов?

– Значит, Ребриков пришел к вам точно так же, как и все остальные? И какие у него были результаты на этих ваших тестах? Где-нибудь это можно узнать?

– Ну конечно, Арсений Петрович, – лукаво улыбнулась Жанна. – По компьютерной базе данных на игроков. Если вы разрешите мне хотя бы компьютером воспользоваться...

– Ну, Жанна, вы нас за таких уж держиморд-то не принимайте. Поймите – мы все-таки убийство расследуем. Нам нужна абсолютно независимая и объективная картина всего произошедшего. Конечно, проверьте, что нужно, по компьютеру.

Жанна присела за рабочий стол и принялась стучать по клавишам.

– Вот, пожалуйста, смотрите. Ребриков... По телефону ответил на двадцать три вопроса из тридцати. Психологов прошел, но так... – Жанна неопределенно покрутила пальцами в воздухе, – фифти-фифти. Тренировочную игру с этой группой Галя проводила. Раз отобрала – значит, подошел. В общем, годился. Но средненький, я же вам говорила. Не должен он был сегодня выиграть, Арсений Петрович! Вернее, выиграть-то он, конечно, мог, но не такую сумму!

В кармане Колапушина неожиданно закурлыкал сотовый телефон. Достав его и взглянув на дисплей, он нажал на кнопку.

– Слушаю вас, товарищ генерал... Так, понял, Павел Александрович... И вы тоже?.. Хорошо, ждем.

Сложив телефон и сунув его обратно в карман, Колапушин обратился к Жанне:

– В Москву прилетел ваш Смолин. Он уже выехал из Шереметьева сюда. Видимо, скоро будет. Наш генерал тоже подъедет.

– Смолин?! Из Греции?! Он что, прервал отпуск? – моментально впала в панику Жанна. – Все! Это конец!

– Ну подождите так беспокоиться, Жанна... Еще пока ничего не известно.

– Вы просто его не знаете, Арсений Петрович! Все, программе конец! И мне тоже конец. Я на телевидении больше не работаю! Он меня вышибет с таким треском, что я больше на телевидение устроиться не смогу. Ни на один канал! Ни в одну фирму! Всех нас вышибут! Нам всем просто дадут такого пинка, что мы вылетим отсюда впереди своего собственного визга! – Губы Жанны предательски задрожали. Она вскочила и отвернулась к окну.

Колапушин, не представляя, чем он может ей сейчас помочь, смущенно похмыкал и решил спуститься, чтобы встретить генерала Шугаева.

Глава 18

То, что генеральный директор телеканала Борис Евгеньевич Смолин и правда очень крут, Колапушин понял уже по тому, как немногочисленные в ночное время сотрудники Дома старались вжаться в стенки и не попадаться на глаза шефу, когда тот стремительно проходил по помещениям.

Но это в данном случае оказалось только на пользу делу. Превратив кабинет Аннинской в свой штаб, Смолин старался помочь в работе опергруппе во всем. Сидя за Жанниным столом, он моментально вникал в суть очередной проблемы и четко и ясно отдавал свои приказы по телефонам. Видимо, он и вправду был очень крупным специалистом в области телевидения, и работе это очень помогло.

Чувствовал он себя здесь как дома – снял и повесил в шкаф свой дорогой пиджак, распустил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Вытащив из-под горшка с цветком на подоконнике поддон, он приспособил его вместо пепельницы.

Видно, на Смолина здешний запрет на курение в здании не распространялся.

В кабинете Жанны, кроме Смолина, сидели начальник Криминальной милиции ГУВД Москвы генерал Шугаев – человек, которому подчиняется не только Уголовный розыск но и УБЭП [1], ОБНОН [2] и целая куча других управлений и отделов ГУВД, сотрудник Следственного управления Московской городской прокуратуры Мишаков и Колапушин, которые уже доложили о результатах расследования, имеющихся на этот момент.