Шесть шестых

– И когда вы что-то заподозрили, то сменили вопросы?

– Да, Арсений Петрович, и совершенно неожиданно для всех. Причем самые сложные, для шестого тура. А Ребриков и на них ответил!

– Троекуров не мог знать ответы на вопросы перед игрой?

– Нет, зачем ему? И потом... Мы же снимаем четыре передачи в день. Просто умножьте количество вопросов и ответов за одну игру на четыре. Да еще все это на четыре съемочных дня! А он артист – у него масса своих проблем. На площадку – да, на площадку мы ему правильный ответ передавали. Но это же ему было нужно для работы, чтобы запутывать игроков. Он и сам был в душе игрок – очень любил такие моментальные импровизации прямо во время съемки.

– А вам не кажется, что он заигрался? Почти наверняка он как-то подсказывал Ребрикову во время игры.

– Об этом я тоже думала. Но любой звук, который он произносил на площадке, отлично был слышен в аппаратной – запись же идет, а на нем радиомикрофон. Ни одного постороннего звука, Арсений Петрович, он не произнес, ни малейшего!

– Не обязательно звук, Жанна. Можно – ну я не знаю – головой там покивать или ногой как-то подвигать. Подмигнуть, наверное, тоже можно. Такая мысль вам в голову не приходила?

– Приходила. Но Борис ведь не только с Ребриковым разговаривал – он же по всей площадке перемещался. То к одному игроку подойдет, то к другому. Часто к Ребрикову вообще спиной оказывался. И этот постамент с деньгами и автоматчики его иногда, наверное, от Ребрикова полностью отгораживали. Да и Ребриков почти глаз от монитора не отрывал. Я уж не говорю о том, что Троекурова мы в аппаратной одновременно минимум с двух камер видели. Нет-нет, никаких знаков он подать ему не мог.

– Поэтому вы и отстранили от работы компьютерщика?

– Я просто уже не знала, что думать. Да, отстранила, а что толку? Ничего от этого не изменилось.

– И получается, Жанна, это все-таки Троекуров. Вы же сами сказали, что, кроме него, знать правильный ответ на площадке никто не мог. Не случайно он пошел туда, куда никто никогда не ходит. Он должен был с кем-то встретиться там, а этот кто-то заткнул ему рот. И навсегда!

– Я тоже, Арсений Петрович, сначала думала то же самое. Но пока сидела здесь, мне в голову пришла одна сумасшедшая мысль. Можно, я ее озвучу?

– Не только можно, но и нужно, Жанна! Вы знаете местные условия значительно лучше нас. Я внимательно вас слушаю.

– Я подумала, что Борис мог заметить что-то необычное. Не знаю где – на декорации или там на осветительных приборах, например. Операторы этого вполне могли и не увидеть – они прикованы к видоискателям камер. Игрокам вообще ни до чего, кроме вопросов и ответов, дела нет. Автоматчики, как вы понимаете, простые статисты, которые должны делать вид, что внимательно смотрят за деньгами. А Борис во время съемки передвигался по всей площадке, смотрел в разные стороны. Он мог заметить на декорации что-то такое, чего раньше никогда не видел, и решил зайти и проверить сам.

Колапушин от досады даже хлопнул себя руками по бокам.

– Ну где же вы раньше были, Жанна?! Там уже давно декорации разбирают! Скажите, ваши рабочие быстро работают?

– Очень быстро, Арсений Петрович. А сегодня будут работать еще быстрее – с утра по плану в студии должны начаться съемки совсем другой программы. А я... я была здесь – сидела и ждала, когда вы за мной придете.

Глава 16

Разговор в двадцать девятом кабинете между Егором Немигайло и Галей Вавиловой протекал совсем в иной тональности...

Нет-нет, внешне все выглядело вполне благопристойно – старший оперуполномоченный уголовного розыска задает вопросы, а свидетельница по делу на них отвечает.

Но взгляды, улыбки, повороты головы, мимика...

Одно то, как Галя якобы невзначай теребила на груди тонкую золотую цепочку с небольшим кулоном, а потом медленно опускала этот кулон вниз, в соблазнительную ложбинку, хорошо проглядывающуюся в глубоком вырезе кокетливой блузки...

Дело слаживалось, оба это прекрасно понимали и с удовольствием доводили старую как мир нехитрую игру до конца.

– Галь, а ты, случаем, не знаешь – почему Жанна уже с утра психовала?

– Нет, ну ты и хитрец, как я погляжу! – Галя метнула в Егора очередной намекающий взгляд веселых карих глазок. – Я смотрю – тебе только палец дай, а ты уже и всю руку оттяпать норовишь...

– Так для работы же нужно – честное пионерское! – Для пущей убедительности Егор даже поднял правую руку и отдал пионерский салют.

– Вот прямо так, для работы, обязательно нужно лезть в наши бабские дела?

– Галочка, ну правда нужно! Для нее же самой нужно-то! Она же при всех Троекурова убить грозилась! Тут хошь не хошь, а она у нас на подозрении. А она темнит чего-то... Знаешь ведь, вижу. Ну для нее же лучше будет! Ну Га-алочка...

– Ага, Галочка, конечно! Все вы такие – как вам что-то нужно – то Галочка. А как получите – сразу Галка! Ладно, скажу. Только Жанке ни гу-гу, договорились?

Егор торжественно прижал руку к сердцу и для честности выпучил глаза:

– Могила!

С утра, до начала съемок, в кабинете Жанны Галя подавала ей различные текущие бумаги, которые та, быстро просмотрев, подписывала и отдавала назад. Но делала она все это сегодня как-то особенно невнимательно.

Забрав последнюю подписанную бумагу, Галя решила спросить:

– Жанка, ты чего сегодня какая-то сама не своя, а? Вовка, что ли, заболел?

– Галк, не приставай! Без тебя тошно...

– Да брось... Твой, что ли, опять загулял? Да плюнь ты на все это, в первый раз, что ли? Для тебя Вовка главное, а мужики... Психовать еще из-за них. Вон мой бывший не с бабами, так с бутылкой в обнимку спал – думаешь, лучше было?

– На этот раз все хуже, Галь. Эта стерва у него работает, и не дура, я ее видела. Молодая, да цепкая. Держит его мертвой хваткой. А ты же сама знаешь – все у него в руках. Квартира на него, дача тоже. Даже машина, на которой я езжу – металлолом, рухлядь железная, – а на него. Думаешь, он нам с Вовкой что-нибудь отдаст?

– Да погоди ты паниковать. Ну погуляет и назад вернется. Как раньше было.

Поколебавшись, Жанна достала из ящика письменного стола пухлый желтый конверт и протянула Гале:

– На, полюбуйся! Я частного детектива наняла – он их сфотографировал.

Перебирая фотографии из конверта, Галя не смогла удержаться от комментариев:

– Смазливая... Ух ты! Ну дают!

Неожиданно, внимательно вглядевшись в один из снимков, она удивленно спросила:

– Подожди... Да это же вроде у вас на кухне?

– В том-то и дело, Галь, – горько сказала Жанна, забирая фотографии. – В том-то все и дело! Раньше он этих тварей домой никогда не таскал...

– Как же этот детектив ухитрился их сфоткать? – спросил Егор. – Прямо у них дома.

– Да шут его знает! – равнодушно ответила Галя. – Какие-то автоматические аппараты поставил или что-то в этом роде. Я ее особо не расспрашивала – сам понимаешь.

– И что? Фотки такие откровенные? На развод потянут?

– Ну и толку ей с этого развода? Разведется – и без ничего останется. А она над своим Вовкой знаешь как трясется? Как она его хотела – ты не представляешь, сколько лечилась! Он же у нее из пробирки – вам, мужикам, этого все равно никогда не понять... И предупредили ее, что больше у нее детей не будет никогда! Вовка у нее еще только в первый класс в этом году пойти должен, а она уже мечтает, как он Оксфорд окончит! Понял? А тут муж может уйти. Гулена он у нее – всю жизнь по молодым девочкам шляется. Запсихуешь тут.

– Серьезные, значит, снимочки-то?

– Снимки? – Галя хихикнула. – Да, некоторые хоть сейчас в порнографический журнал. Аж завидно стало.

– Что это он все с ней, а не с тобой завидно?

– Да ну его, замухрышку! Всех достоинств, что деньги. Мне нравятся мужчины крупные, представительные и обязательно, чтобы какой-нибудь героической профессии: летчики, например, или моряки...