Убийство в Эшли-Грин. Осторожно, яд! (сборник)

— Не гнуснее и не подлее, чем убивать любым другим способом! Меня тошнит от этого слезливого пустословия! Какой номер телефона у Виолетты?

— Не нужно так из-за него раздражаться, — заметила Антония. — Лично я согласна с Мергатройд.

— Людей, начинающих фразу с «лично я» (а это всегда женщины), нужно бросать на съедение львам. Это отвратительная манера.

— Наверное, я переняла ее у Виолетты, — задумчиво произнесла Антония.

— Оставь Виолетту в покое! Она что, действительно так говорит?

— Часто.

— Нужно будет ей сказать. В пятидесятый раз спрашиваю — какой у нее номер?

— Ноль четыреста девяносто шесть или что-то в этом роде. Лучше посмотри в справочнике. Кто-нибудь из вас выводил утром собак на прогулку?

— Собак? Я, разумеется, нет, — ответил Кеннет, листая телефонный справочник. — Черт, нужно будет кого-нибудь для этого нанять! Тут целые страницы с Уильямсами! Черт побери эту девицу, откуда у нее такая фамилия?

— Не надо ругаться, — произнесла Мергатройд. — Вам нужно найти инициал. Нет, мисс Тони, вы прекрасно знаете — я ни за что не стану прогуливать ваших жутких собак. Избавьтесь от них, заведите маленького, хорошенького фокстерьера, тогда посмотрим.

— Ну, ладно, выведу их сама, — сказала Антония, надела шляпку и вышла.

К гаражу, над которым располагалась квартира, примыкал дворик, куда из кухни вела железная лестница. Антония арендовала бокс к ведущей во двор дверью, превратив его в просторную конуру. Бокс занимали три суки-бультерьера, которые шумно, на свой манер, приветствовали хозяйку. Она взяла их на поводки, скомандовала Билли «к ноге» и отправилась на прогулку. Мергатройд, выйдя на верхнюю площадку железной лестницы, попросила Антонию, если та будет проходить мимо молочной, купить полдюжины яиц.

— Эта мисс Уильямс почти наверняка останется на ужин, — угрюмо заметила Мергатройд. — Ваша бедная мать в гробу перевернется! Какие у нее жуткие эскизы! И что помешает ей с мастером Кеннетом пожениться, раз не стало мистера Арнольда?

— Ничего, — ответила Антония, сопротивляясь попыткам одной из собак обмотать ей ноги поводком.

— Вот и я говорю, — согласилась Мергатройд. — Всегда что-нибудь испортит обедню.

Антония оставила служанку с ее размышлениями и пошла в сторону набережной. Вернулась она час спустя, забыв про яйца, и, задав собакам вечерний корм, взбежала по лестнице в кухню, где Мергатройд делала сдобное тесто. Рядом, положив локти на стол, сидела белокурая девушка с проницательными серыми глазами и довольно крепким подбородком и наблюдала за действиями Мергатройд. Увидев Антонию, она улыбнулась.

— Привет, — сказала она. — Просто заглянула на минутку.

— Я не купила яиц, — объявила Антония.

— Ничего, я принесла, — ответила гостья. — Я слышала, ваш единокровный брат убит. Как я понимаю, соболезнования выражать не стоит?

— Конечно. Застенчивая Виолетта здесь?

— Да, — очень спокойно ответила Лесли Риверс. — Так что я, скорее всего, не останусь.

— Оставаться все равно нельзя: еды на всех не хватит. Видела Кеннета?

— Да, — снова ответила Лесли Риверс. — Он с Виолеттой. Мне кажется, мне говорить что-то бессмысленно, но если Кеннет не поостережется, то окажется в тюрьме. Полиция наверняка подозревает, что это он убил вашего единокровного.

— Нет. Подозревают меня. Кеннета там не было.

— У него нет алиби, — уверенно заявила Лесли. — Кажется, он не понимает, что наследование всех денег, обремененность долгами и ненависть к Арнольду — вполне убедительные мотивы убийства.

— Все равно держу пари, что он не убивал, — ответила Антония.

— Только доказать это будет трудно.

— Интересно, он мог бы убить? — задумчиво произнесла Антония.

Мергатройд со стуком швырнула скалку.

— В жизни такого не слышала! Что вы еще скажете, мисс Тони? Это ваш родной брат, он и мухи не обидит.

— Если устроить соревнование по владению мухобойкой, Кеннет его выиграет. Я не говорю, что он убил Арнольда, просто задаюсь вопросом. По-моему, он вполне на это способен. Как думаешь, Лесли?

— Не знаю. Он странный человек. Нет, конечно, не способен. Тони, какой вздор ты несешь! Я ухожу.

Через пять минут Антония вошла в студию и коротко кивнула девушке, сидевшей в большом кресле.

— Привет! Пришла отпраздновать?

Мисс Уильямс подняла голову, оглядела Антонию и пригладила блестящие черные волосы рукой с безупречным маникюром.

— Дорогая Тони, по-моему, тебе не следует так говорить, — сказала она. — Лично я чувствую…

— Господи, ты была права! — воскликнул Кеннет. — Обожаемая, откуда у тебя эта отвратительная манера? Умоляю тебя, не говори «лично»!

Нежные щеки девушки слегка покраснели.

— Право же, Кеннет! — сказала мисс Уильямс.

— Ради бога, пощади ее чувства, — попросила Антония. — Я не потерплю никаких отвратительных примирений за ужином. И раз уж мы коснулись этой темы, с какой стати ты указываешь, Виолетта, как, по-твоему, мне следует говорить?

Карие глаза слегка прищурились.

— Мне кажется, я имею право на собственное мнение, разве не так? — вкрадчиво произнесла мисс Уильямс.

— Ты просто очаровательна, когда злишься, — неожиданно сказал Кеннет. — Давай, Тони, скажи еще что-нибудь.

Красивые губы мисс Уильямс раздвинулись, обнажив мелкие белоснежные зубки.

— А по-моему, вы просто отвратительны, и я наотрез отказываюсь спорить с вами. Как же мне, бедняжке, выстоять сразу против двух? Тони, с твоей стороны ужасно оказаться в доме мистера Верекера, когда это случилось! Должно быть, тебе было страшно. Я даже думать об этом не могу. Давайте поговорим о чем-нибудь другом!

— Почему ты не можешь об этом думать? — спросил Кеннет, не столько насмешливо, сколько заинтересованно. — Боишься крови?

Виолетта содрогнулась:

— Кеннет, пожалуйста, не надо! Право, я не в силах это вынести.

— Как угодно, мое сокровище, только не представляю, почему тебе становится дурно при мысли о зарезанном Арнольде. Ты ведь даже не знала его.

— Да, я не узнала бы его, если бы увидела, — сказала Виолетта. — Дело не в этом. Просто мне не нравится говорить о страшных вещах.

— Она женственна, — объяснила Антония, разглядывая две бутылки с золотистой фольгой на горлышках. — Откуда они взялись, черт возьми?

— Я выпросил их у Фрэнка Кру, — ответил брат. — Мы должны это отпраздновать.

— Кеннет!

— Ничего. Он имел в виду свой доступ к богатству.

— Но нельзя же пить шампанское, раз мистер Верекер убит! Это неприлично!

— Пить шампанское я могу в любое время, — ответила Антония. — Что ты сделала со своими ногтями?

Виолетта вытянула руки.

— Серебристый лак. Нравится?

— Нет, — сказала Антония. — Кеннет, раз ты наследник, то должен будешь выдать мне пособие, я хочу новую машину.

— Ладно, — согласился Кеннет, — получишь все, что пожелаешь.

— Непременно придется платить налог на наследство, — заметила Виолетта. — Приходится выкладывать огромные суммы. Однако же есть еще и дом. Он будет твоим, правда, Кеннет?

— Ты о лачуге на Итон-плейс? — спросил он. — Неужели ты думаешь, я стану жить в таком сарае?

— Почему бы нет? — Виолетта подалась вперед, пристально глядя на Кеннета. — Это очень хороший адрес.

— Кому нужен очень хороший адрес? Если бы ты хоть раз побывала внутри, то поняла бы, что я не стану там жить. В доме турецкие ковры, много ампирной мебели, обтянутые розовым шелком панели в гостиной, хрустальная люстра и мраморные столы с позолоченными ножками.

— Мы всегда можем избавиться от того, что нам не по вкусу, но, должна сказать, я люблю хорошие вещи.

— Ковровые дорожки на лестнице и позолоченные зеркала? — удивленно спросил Кеннет.

— Почему бы нет?

— Дорогая, у тебя просто ужасный вкус.

— Не понимаю, зачем грубить, если мне нравится то, что не нравится тебе. На мой взгляд, турецкие ковры теплые — и говорят о богатстве.

Антония, отмерявшая ингредиенты для коктейлей, поставила бутылку с джином и обратила на Виолетту ясный взгляд.