Исколотое тело (ЛП)

Миссис Кители была женой представительного рабочего фермы. Она также пополняла семейный бюджет, «при­смат­ривая» за Сеймуром Перитоном, когда он приезжал из Лондона и останавливался в своем коттедже в Килби на выходные. «Присмотр» заключался в уборке, чистке, заправлении постели и мытье посуды.

Миссис Кители шла через Килби-ривер по старому деревянному мосту, что вел от главной дороги к коттеджу, случайно посмотрела вниз и увидела тело – течением его прибило к опорам моста.

На крики миссис Кители прибежал рабочий, который вызвал местного полисмена, а тот – районного инспектора. Инспектор, солидный мужчина с навощенными усами и ревматизмом, взглянул на тело, которое к тому времени положили на стол в коттедже Перитона. Увидев глубокое ножевое ранение в грудь, он решил, что этим делом должен заняться начальник полиции, и около половины первого из главного города графства в деревню прибыл этот представитель власти вместе с тремя мужчинами в штатском.

В это время со стремительностью лесного пожара деревню облетел удивительный слух: пропал викарий. Он не спал в своей постели. Его никто не видел с девяти часов вечера воскресенья. Экономка принесла ему утренний чай в половине восьмого утра и обнаружила, что его нет в комнате. Это все, что было известно.

Прежде всего, начальник полиции провел длинный разговор с местным полисменом, застенографированный одним из сотрудников в штатском. Полисмен, разумеется, прекрасно знал все местные сплетни; как и соседи, знал он и о крайней неприязни священника к Перитону. Как и все остальные, он слышал историю о продвижении молодого тенора из хориста в бармена, и, по его мнению, это и привело священника в ярость. Впрочем, была еще одна причина, добавил он: знающие люди в деревне поговаривали, что викарий хотел бы ухаживать за мисс Мандулян из поместья, а мистер Перитон был главным поклонником мисс Мандулян, насколько вообще кто-либо имел на это право. Нельзя сказать, что полисмен знал о ситуации абсолютно все, но ведь нельзя не слышать, о чем говорят люди. Иными словами, если у каких-либо двух людей и были причины ненавидеть друг друга, то это были мистер Перитон и викарий.

Полковник Хантер, начальник полиции, беспокоился о том, как эта история разовьется. Он ненавидел подобные вещи. И убитый браконьер, и убийство браконьером – уже достаточно плохо. Но то, что обычные, нормальные, куль­турные люди начинают убивать и становятся жертвами, до глубины души взволновало его. Существование злодеев скорее огорчало, чем возмущало его, – как и большинство людей, по своей профессии занятых борьбой с преступностью. Когда посланный им к священнику человек вернулся с сообщением о том, что тот пропал, он стал еще печальнее и распорядился задействовать все ресурсы – телефон, телеграф, автомобили – для того, чтобы разыскать и вернуть мистера Холливелла обратно в Килби-Сент-Бенедикт, где он должен был ответить на ряд вопросов.

Но ни один из этих ресурсов не потребовался. Без четверти два мистер Холливелл вышел из автобуса, проезжавшего от железнодорожной станции через Килби. Священник с высоко поднятой головой твердым шагом шел прямо к себе домой. Небольшая группа рабочих фермы, значительно продливших свой запланированный обеденный перерыв, чтобы обсудить трагедию и ее удивительное продолжение, так уставилась на него, пока он проходил мимо, что их глаза едва не вылезли из орбит, а рты раскрылись. Они механически ответили на самое радостное приветствие священника, что им доводилось слышать от него за долгое время.

Из-под шляпы священника виднелась длинная полоса лейкопластыря, доходившая почти до брови, и ни один из рабочих не упустил ее.

Холливелл, очевидно, заметил их замешательство и начал было что-то объяснять, но, передумав, пошел дальше к своему дому. Его экономка сидела в кресле в его кабинете и горько рыдала. Когда он вошел, она вскочила на ноги, как если бы увидела призрака, и отступила назад, забившись в угол.

– Дорогая Элен, бога ради, что произошло? – воскликнул священник. – Что случилось?

– Я так испугалась... – начала было она, но вновь зашлась в рыданиях.

– Это моя вина, – признал священник, похлопывая по плечу почтенную даму. – Я должен был сообщить вам, что собираюсь отсутствовать, то есть собирался… прошлой ночью. Но как видите, я вернулся в целости и сохранности, так что больше нет причин для волнений. И я все еще не обедал.

– Мистер Перитон... – экономка снова попыталась заговорить, и у нее получилось выдавить что–то вроде «мистер Перитон... полиция...»

– Что такое? – резко спросил викарий.

– Полиция... хочет видеть вас... насчет мистера Перитона... – она начала задыхаться, а потом выпалила: – Он найден мертвым.

– Ах! – тихо воскликнул викарий. – Найден мертвым?

– Да. У-у-убитым.

Мистер Холливелл весь взвился. «Что случилось?» – вопрошал он, но экономка вновь залилась слезами и была не в состоянии ответить. Священник схватил шляпу и помчался по улице в сторону коттеджа Перитона. На развилке его остановил незнакомый полисмен в униформе, на которого глазела небольшая толпа деревенских жителей. Услышав имя священника, он позволил ему пройти; викарий пересек мост и направился к коттеджу. Там его остановил еще один полицейский в униформе, стоявший у дома. О прибытии викария сообщили полковнику Хантеру, и тот вышел.

– Я викарий в этом приходе, – пояснил священник. – Моя фамилия Холливелл.

Полковник внимательно осмотрел него.

– Я – начальник полиции в этом графстве, мистер Холливелл. Меня зовут Хантер, полковник Хантер, – ответил он.

Священнослужитель поклонился и собирался было заговорить, но сотрудник полиции жестом остановил его.

– Одну минуту, мистер Холливелл. Прежде чем вы что-то скажете, я хочу, чтобы вы поняли положение вещей. Этот человек был убит, и всем известно, что вы с ним поссорились.

– «Поссорились» – это мягко сказано, – уверенно ответил викарий.

– Не хотите рассказать мне, что произошло?

Священник задумался и затем сказал:

– Грубо говоря, это было кульминацией целой серии нападок Перитона против меня, моего положения здесь и против всех моих убеждений. Я пригласил своего епископа прочесть здесь проповедь двадцать пятого сентября. Перитон сразу же устроил поездку с экскурсией в Борнмут на ту же дату – все были приглашены, все расходы оплачены.

– И?

– Конечно, он сделал это с умыслом – чтобы испортить приезд епископа. Я сказал ему, что поездки не будет. Он ответил, что она состоится. Вот и все. На этом мы разошлись, не сказав больше ни слова.

– Когда это было?

– Утром в субботу.

– И вы больше его не видели?

– Нет.

– Мистер Холливелл, где вы были прошлой ночью?

– Гулял по окрестностям.

– Простите?

– Я сказал, что гулял по окрестностям, – викарий взмахнул длинной рукой и добавил, – везде поблизости от деревни.

– Почему?

– Я был взволнован.

– И что же вас волновало?

Мистер Холливелл на минуту опустил глаза, а затем ответил:

– Мое отношение к мистеру Перитону.

– Но как я понимаю, вы с ним не ладили уже какое-то время. И вы гуляли каждую ночь?

– Нет.

– Но вы прогуливались прошлой ночью?

– Да.

– Хм! Вы видели мистера Перитона прошлой ночью?

– Нет.

– Ясно. А этим утром? Где вы были все утро?

– Я ходил повидаться с епископом.

– По какому поводу? Вы не возражаете против такого вопроса?

– Нисколько, все равно очень скоро все об этом узнают. Я ухожу с поста викария: отправляюсь на Дальний Восток в качестве миссионера.

Полковник Хантер приподнял брови.

– И все это из-за вашего отношения к этому человеку?

Снова наступила короткая пауза, и потом Холливелл сказал:

– Отчасти из-за этого, отчасти по другим причинам.

– Не хотите поведать, в чем они заключаются?

– Нет. В общем, нет.

– Что ж, хорошо. И когда же вы собираетесь на Дальний Восток?

– Местоблюститель ⁵, прибудет во второй половине дня. Завтра я еду в Лондон, чтобы приготовиться к отплытию как можно скорее.