Неоконченный портрет

Она думала: «Я заболеваю. Почему дух так влияет на тело?»

Через два дня после их возвращения приехал Дермот.

По-прежнему не Дермот… Чудно — и страшно — обнаружить в собственном муже совсем чужого человека…

До того страшно, что хотелось закричать…

Дермот натянуто говорил о всяких сторонних делах.

«Как будто в гости пришел, — подумала Селия.

Потом он сказал:

— Ты не считаешь, что самым лучшим будет, если мы… расстанемся?

— Лучшим для кого?

— Для нас всех.

— Не думаю, что так будет лучше для Джуди или для меня. Знаешь ли, не думаю.

— Все сразу быть счастливыми не могут, — сказал Дермот.

— Ты хочешь сказать, что счастливым собираешься быть ты, а мы с Джуди — нет… Никак не возьму в толк, почему все же ты, а не мы. Ох, Дермот, почему ты просто не уйдешь — делай что хочешь, зачем требовать, чтобы мы еще и разговоры об этом вели. Тебе надо выбирать между Марджори и мною… нет, не то: ты устал от меня, и возможно, я тут виновата — мне надо было предвидеть, что произойдет, больше стараться, но я была так уверена, что ты меня любишь… я верила в тебя, как в Бога. Это было глупо, сказала бы бабушка. Нет, выбирать тебе придется между Марджори и Джуди. Ты ведь любишь Джуди — она твоя плоть и кровь, — и я не в силах быть для нее тем, чем можешь быть ты. Между вами двумя существуют узы, которых у нас с ней нет. Я ее люблю, но не понимаю. Я не хочу, чтобы ты бросил Джуди, не хочу, чтобы жизнь ее была искалечена. За себя я не стала бы драться, но за Джуди буду. Подло бросать родную дочь. Я знаю, если ты сделаешь это, — счастлив ты не будешь. Дермот, милый, почему тебе не попытаться? Не пожертвовать годом жизни? Если к концу года ты ничего не сможешь с собой поделать и будешь чувствовать, что должен уйти к Марджори, — ну, тогда иди. Но я по крайней мере буду знать, что ты пытался.

Дермот сказал:

— Я не хочу ждать… Год — это долгий срок…

Селия безнадежно развела руками. (Если бы только ее так ужасно не тошнило).

Она сказала:

— Очень хорошо, ты выбор сделал… Но если когда-нибудь ты захочешь вернуться, — мы готовы будем тебя принять, и упрекать я тебя не стану… Иди и будь… будь счастлив, и может быть, когда-нибудь ты вернешься к нам… Я думаю, вернешься… Думаю, что в глубине души ты любишь меня и Джуди… И я думаю также, что в душе ты честный и преданный нам человек.

Дермот откашлялся. Вид у него был смущенный.

Лучше бы он ушел. Все эти разговоры… Она его так любит — это же мука на него смотреть… шел бы и делал, как ему захочется… не заставлял бы ее еще больше страдать…

— Главный вопрос в том, — сказал Дермот, — когда я получу свободу?

— Ты свободен. Можешь уходить хоть сейчас.

— По-моему, ты не понимаешь, о чем идет речь. Все мои друзья считают, что нам надо развестись — и как можно быстрее.

Селия смотрела на него широко раскрыв глаза.

— Ты вроде бы говорил, что для развода нет… нет… ну, никаких оснований.

— Разумеется, нет. Марджори на редкость порядочная женщина.

Селия почувствовала дикое желание расхохотаться. Она сдержалась.

— Ну и в чем же тогда дело? — спросила она.

— Я бы никогда ничего подобного ей не предложил, — сказал Дермот возмущенным тоном. — Но я думаю, если бы я был свободен, она вышла бы за меня.

— Но ты женат на мне, — сказала Селия недоуменно.

— Потому нам и надо развестись. Все можно проделать быстро и без особого труда. Самой хлопотать тебе не придется. Все расходы я возьму на себя.

— Ты хочешь сказать, что вы с Марджори все же соединяетесь?

— Неужели ты думаешь, что я буду втягивать такую девушку в бракоразводный процесс? Нет, все можно сделать очень легко. Ее имя даже и упомянуто не будет.

Селия вскочила, глаза ее сверкали.

— Ты хочешь сказать… хочешь сказать… это же гнусно! Если бы я любила человека, я бы соединилась с ним, пусть это и не хорошо. Может быть, отняла бы и мужа у жены — хотя не думаю, что смогла бы отнять отца у ребенка, — не знаю… Но я бы сделала это по-честному. Не стала бы прятаться за чужую спину, осмотрительно выжидая, пока другие не разгребут всю грязь. По-моему, вы с Марджори оба отвратительны. Если бы вы действительно полюбили друг друга, жить друг без друга не могли бы, я бы, по крайней мере, вас уважала. Я дала бы тебе развод, если бы ты этого захотел, хоть и считаю, что разводиться — это плохо. Но я не желаю заниматься враньем и притворяться и разыгрывать спектакли.

— Чепуха, все так делают.

— Ну и пусть.

Дермот подошел к ней вплотную.

— Послушай, Селия, я все равно разведусь. Я не буду ждать и втягивать Марджори в это дело не стану. И тебе придется дать согласие.

Селия смотрела ему прямо в лицо.

— Не дам, — сказала она.

Глава восемнадцатая

Страх

1.

Вот тут Дермот и допустил промашку.

Если бы он стал уговаривать Селию, просить о снисхождении, говорил бы, что любит Марджори, что она нужна ему и что он жить без нее не может, — Селия бы растаяла и во всем пошла ему навстречу, как бы ни было это ей больно. Она бы не устояла перед страдающим Дермотом. Она всегда ему уступала, — не удержалась бы и на этот раз.

Она была на стороне Джуди против Дермота, но найди он правильный к ней подход, она бы поступилась Джуди, даже если бы и возненавидела себя за это.

Но Дермот пошел другим путем. Он считал, что вправе иметь свои желания, и пытался силой своего добиться.

Селия всегда была такой мягкой, такой уступчивой, что он теперь поражался ее сопротивлению. Она практически не ела, потеряла сон, ноги не держали ее, она едва ходила, жестоко страдала от невралгии и болей в ухе, но держалась решительно. А Дермот все пытался давить на нее.

Говорил, что так себя вести — позор, что она пошлая баба с железной хваткой, что ей должно быть за себя стыдно, что ему за нее стыдно. Не действовало.

Это с виду. Внутри же его слова резали ее как по живому. И это Дермот — Дермот так о ней думает!

Ее начинало беспокоить ее состояние. Иной раз она теряла нить разговора — даже мысли путались…

Ночью она просыпалась, обливаясь холодным потом. В полной уверенности, что Дермот ее отравит, чтобы убрать с дороги. Днем она понимала, что это были дикие ночные фантазии, но все равно спрятала подальше и заперла пакет с химикатами для сорняков, стоявший в сарае рядом с цветочными горшками. При этом она думала: «Это же не нормально — я не должна сходить с ума… я просто не должна сходить с ума…»

Случалось, она просыпалась среди ночи и принималась бродить по дому, что-то разыскивая. Как-то ночью она поняла, что ищет. Она искала маму…

Ей надо найти маму… Она натянула платье, затем надела пальто и шляпу. Взяла фотографию матери. Она пойдет в полицейский участок и попросит установить, где мама. Мама пропала, но полиция найдет ее… А стоит ей только найти маму — и все уладится…

Она долго шла пешком — под дождем, по мокрой дороге… Не могла припомнить, зачем идет. Ах, да, в полицейский участок — где же полицейский участок? В городе, конечно, а не там, где поля.

Она повернулась и пошла в другую сторону…

В полиции ее хорошо встретят и помогут. Она назовет им имя матери — какое у матери имя? — Странно, она не может вспомнить…

А как ее зовут?

До чего страшно — она не может вспомнить!

Не Сабилла ли? Или Иванна?.. Какой ужас, когда не можешь вспомнить…

Обязательно надо вспомнить свое имя…

Она чуть не упала в канаву…

Та была полна воды…

Можно утопиться…

Утопиться лучше, чем повеситься. Если ничком лечь в воду…

Какая же она ледяная! Нет, она не сможет, не сможет…

Она найдет маму… и мама все уладит.

Она скажет: «Я чуть не утопилась в канаве», а мама в ответ: «Было бы очень глупо, родная».

Глупо… да, глупо. Дермот считает ее глупой — давно. Он так ей и сказал, и лицо его кого-то ей напомнило.