Находка на Калландер-сквер

Сотерон уставился в одну точку и остолбенел. Его мозг, казалось, растаял и заморозился снова. Что он должен сказать? Мог ли он доверять Фредди? Появилась возможность избавиться от всего этого кошмара. Или не появилась? Подождите!.. Что, если Питт пойдет к Фредди и предъявит ему обвинение? Тогда Фредди расскажет ему все о Долли, и все пойдет по-другому! Или они уже знают, что он был в банке и забрал сто фунтов? Питт уже говорил со слугой? Может быть, именно эту вещь он имел в виду? Спокойно, Реджи. Подумай, прежде чем что-то говорить. Чуть не попал в ловушку…

— Господи, нет, — он выдавил из себя страдальческую улыбку. — Фредди порядочный малый. Временами бывает глуповат, но это все. Он не намеревался принести ущерб.

— Рад слышать это, сэр. — Взгляд Питта все время был направлен на лицо хозяина дома. — Просто думал, что у вас были небольшие неприятности.

— Э… неприятности? Что заставило вас так думать? — Надо выяснить, что он действительно знает.

— Я говорил со всеми слугами, — не задумываясь сказал Питт. — Во время расследования.

Реджи внимательно посмотрел Питту в лицо. Он знал! Он узнал о слуге и банке! Если Сотерон соврет о том, для чего снял со счета сто фунтов, этот проклятый парень проверит данные и все узнает! Слишком легко. Надо придумать что-то еще.

— Ну… — начал он очень уж неловко. Голова работала вовсю. Если не Фредди, то кого винить? — Ну… сказать вам правду, у меня были неприятности… не Фредди, конечно, Фредди — джентльмен. Гувернантка… — да, так и будет, — гувернантка стала немного взвинченной… Одинокая женщина, нет поклонников, вся в работе с детьми целыми днями. Вбила себе в голову какие-то дурные идеи и стала на меня давить. В другое время я бы ее уволил, но сейчас, как вы сказали, это неудобно. Заплатил ей. Сказать по правде, я не должен был, но нужно поддерживать мир. Так? Вы женатый человек. Думаю, вы поймете. Я скорее заплачу девушке, чем она будет распускать слухи вокруг. Снова она этого делать не будет. В любом случае мы выяснили все в этом деле. Вопросов нет?

— Нет, — поморщился инспектор. — Как я понимаю, вы не хотите обращаться в суд?

— Боже всемогущий, нет! Вся цель этого платежа — не предавать дело огласке. Все отрицать, если вы придете к ней с расспросами. Я тоже так должен делать! Должен, в конце концов. Жена и тому подобное… Должен считаться также с детьми. Три дочери. Вы в курсе? В действительности две — мои собственные, а Частити — дочь моего брата. Он, бедняга, был убит. Естественно, я взял ее в дом.

— Очаровательное дитя.

— Да-да. В общем, вы понимаете, не так ли? Надо держать все это в тайне. Грязные вещи не должны выйти наружу. Девочки очень любят гувернантку. И работает она хорошо, — добавил он поспешно. — Очень хорошо.

— Ладно. Благодарю вас, сэр. Вы были очень полезны.

— Хорошо. Хорошо. Я надеюсь, вскоре все прояснится.

— Я тоже надеюсь. Спокойной ночи, сэр, и спасибо вам.

— Спокойной ночи. Да-да, спокойной ночи.

Шарлотта была вне себя, когда услышала об этом на следующий день. Она резко развернулась от буфета, где стояла в тот момент, к Питту, сидящему в своем кресле.

— Ты имеешь в виду, что этот распутный мерзавец заявил, будто Джемайма шантажировала его, а ты просто стоял там и позволил ему говорить такие вещи? — Она была в ярости. — Это подло!

— Едва ли я мог возразить ему, — попытался объяснить ей супруг. — Это кажется невероятным, но это возможно.

— Это абсолютно невозможно! — прокричала Шарлотта. — Джемайма даже и додуматься не могла бы до того, чтобы кого-нибудь шантажировать.

— Ты говоришь от сердца. — Томас говорил с улыбкой, в которой была смесь обожания и легкой насмешки.

Его жену это не тронуло. Шарлотта была убеждена, что она права и нужно только найти доказательство этой уверенности.

— Хорошо… тогда. — Она решительно посмотрела на Питта. — Начнем сначала. Ты действительно полагаешь, что стоит платить деньги, чтобы держать в секрете тот факт, что он спит с горничными? Все равно каждый знает это. И Мэри Энн не так долго там работает. — В ее голосе прозвучал настоящий триумф. — Недостаточно долго, чтобы быть матерью первого ребенка. Там была еще одна, незадолго до нее. Она вышла замуж и рассчиталась. И еще одна до этой, которая умерла. — Шарлотта посмотрела на Питта с растущим волнением. — Все знают, что Сотерон ведет себя распутно. Я не удивлюсь даже, если его жена знает об этом, хотя, естественно, она делает вид, что ничего не подозревает.

Томас нахмурился:

— Почему? Почему она должна притворяться, будто ничего не знает? Я бы понял, если бы она рассердилась на мужа и немедленно это прекратила.

Шарлотта терпеливо вздохнула. Действительно, мужчины иногда бывают очень наивны.

— Я полагаю, она сама не хочет его постоянного внимания, — объяснила она. — И довольна, что он получает женскую ласку на стороне. Но если она вынуждена узнать об этом… я имею в виду, что другие видят, что она знает об этом, тогда она должна жаловаться, выглядеть обиженной, страдающей и тому подобное. Общество требует от нее такого поведения. Также она должна выглядеть глупой, обманутой женой… Очень унизительная роль.

— Но она и есть обманутая жена, — отметил Питт. — Хотя, возможно, и не верит, что он обманывает ее. Тем не менее оскорбление остается таковым и в том, и в другом случае.

— Нет, это не так. — Шарлотта бросила на него подозрительный взгляд. Томас притворяется, что не понимает, или так и есть? Он иногда подразнивал ее.

Сейчас он ждал объяснений с самым наивным видом.

— Это не оскорбление, — продолжила она после небольшой паузы, — если она позволяла ему делать это. По крайней мере, это оскорбление не было направлено против нее. Оскорблением было бы, если бы он открыто ставил ее в дурацкое положение. Каждый знает, что Сотерон это делает, и каждый знает, что его жена не возражает. Но если бы она вынуждена была признать это, тогда либо она устраивала бы сцены, которые сделали бы ее посмешищем, либо ей пришлось бы смириться с этим, что выглядело бы аморальным.

— Ужасно цинично, — подытожил Томас. — Откуда ты все это знаешь?

Его супруга помрачнела:

— Оттуда и знаю. Думаю, все это довольно противно, но подобное случается. Многому я научилась от Эмили. Она очень наблюдательная. И, конечно, знает много людей такого сорта… Из общества, я имею в виду. Я бы никогда так не поступила. Я бы, вероятно, устроила шумный скандал.

Питт громко рассмеялся:

— У меня нет сомнений, что ты бы так и поступила, дорогая.

Она бросила на него быстрый взгляд.

Томас поднял руки вверх, как бы защищаясь:

— Не беспокойся, мы не можем позволить себе горничных, и я клянусь, что никогда не дотронусь до миссис Викс.

Учитывая тот факт, что миссис Викс была довольно тучной женщиной и к тому же у нее были усики, Шарлотта не восприняла его слова как большую уступку.

— Что насчет Джемаймы? — спросила она.

— Он не хочет подавать на нее в суд.

— Конечно, не хочет. Она невиновна.

— Я готов согласиться с тобой, — задумчиво сказал Томас. — Тогда возникает вопрос, зачем он мне об этом сказал. Какая-то ненужная и опасная выдумка, тебе не кажется?

— Это неважно! Джемайма его не шантажировала.

— Тогда остается интересный вопрос, кто его шантажировал.

Шарлотта затаила дыхание.

— Ну?

— Точно! — Питт резко поднялся.

— Ты не собираешься предъявить ей обвинения? — Она схватила его за рукав.

— Нет, но я должен написать об этом рапорт.

— Ты должен?

— Конечно, я должен.

— Но это повредит ей! Она, вероятно, не сумеет отрицать обвинения, это станет темным пятном на ее репутации!

Томас положил свою большую руку на ладонь жены, затем осторожно ее убрал.

— Я знаю, милая. Для меня будет большой радостью, когда я смогу доказать, что Сотерон лжец.

— Ну, хорошо. — Шарлотта знала, что дальнейший спор бесполезен. Если что-то нужно сделать быстро, она должна сделать это сама.