Убийство в Эшли-Грин. Осторожно, яд! (сборник)

— Да, что-то в этом роде, — сказал Ханнасайд. — Но мы не слышали третьего пункта мистера Каррингтона.

Джайлс, добродушное выражение лица которого сменилось угрюмым, спросил:

— Вы стреляете из пистолета, Ханнасайд?

— Нет, не стреляю.

— Я так и подумал. Вашему эксперту не понравится вот что.

Он указал на пол у своих ног, где, полускрытая в ворсе коврика перед камином, поблескивала стреляная гильза.

Оба полицейских посмотрели вниз.

— Да, я уже видел ее, — сказал Ханнасайд. — Она не должна лежать здесь? Дело в этом?

— В этом, — кивнул Джайлс. — Если Роджер Верекер, сидя в кресле, приставил ствол пистолета к правому виску и нажал на спуск, пустая гильза должна находиться где-то между столом и окном, но не здесь, у камина. — Он закурил сигарету и бросил горелую спичку в топку. Измерил взглядом расстояние между собой и креслом у письменного стола. — Думаю, когда будет произведено вскрытие, вы обнаружите, что дуло не было прижато к голове, — заметил он.

— Спасибо, — сказал Ханнасайд, посмотрев на него с любопытством. — Кажется, я был к вам несправедлив. Подозревал, что вы хотите больше мешать, чем помогать в этом исключительном деле.

— Одно убийство я переварю, — лаконично ответил Джайлс. — От двух у меня, оказывается, начинает сводить желудок. Более того, Роджер был хотя и темной личностью, но безобидным человеком. Для убийства Арнольда могут существовать несколько простительных причин; для убийства Роджера только одна, и она непростительна. Нет, определенно непростительна.

— Верно, — сказал Ханнасайд. Внезапно он, прищурясь, посмотрел на что-то позади Джайлса. — Ваш кузен курил трубку?

— Не думаю.

Ханнасайд подошел к камину и внимательно оглядел трубку на полке.

— Пенковая, с одной стороны потерта сильнее, чем с другой. Кажется, я ее уже видел.

— Возможно, — сказал Джайлс. — Это трубка Кеннета. Но я не считал бы ее уликой. Кеннет был участником вечеринки, происходившей здесь три-четыре дня назад.

— Неужели он не хватился бы трубки? — спросил сержант. — Я быстро заметил бы, что моей нет. Более того, в ней остатки табака. Надо полагать, Роджер Верекер увидел бы ее, выколотил и отослал брату.

— Наоборот, — сказал Джайлс. — Я не ожидал бы от Роджера ничего столь энергичного.

— Возможно, вы правы, — сказал Ханнасайд, — но, как видите, из трубки высыпалось немного пепла. Как по-вашему, разве служанка, убирающая квартиру, не стерла бы его?

— Это зависит от служанки, — ответил Джайлс.

Ханнасайд взял трубку и сунул в карман.

— Хемингуэй, я хочу поговорить со швейцаром, — сказал он. — Будь добр, попроси его подняться.

Джайлс улыбнулся:

— Насколько я понимаю, вы хотели бы, чтобы я остался и не приехал в Челси раньше вас?

— Совершенно верно, хотел бы, — ответил Ханнасайд. — Не думаю, что вы сделали бы это, однако на данной стадии не хочу рисковать. Как вы думаете, Роджер Верекер был способен покончить с собой?

— Нет, — ответил Джайлс, — не способен. Да, он жаловался, что детективы на каждом шагу действуют ему на нервы, но не выглядел особенно встревоженным. Хотя я мало знаю его, так что, может быть, ошибаюсь.

— Вряд ли ошибаетесь, — неторопливо произнес Ханнасайд. — Помните тот день, когда он рассказывал мне нелепую историю о поездке в Монте-Карло? Я хорошо запомнил его слова: «Разве я похож на человека, который способен застрелиться? Разумеется, нет!»

— Да, я тоже помню, — ответил Джайлс. — Только никогда не знаешь, как поведет себя человек, пьющий так много. Стреляная гильза существеннее, и, на мой взгляд, она свидетельствует о неопытности. К примеру, если бы это сделал я, то после выстрела отыскал бы гильзу.

— В таких обстоятельствах люди не всегда сохраняют самоконтроль. Иначе нераскрытых преступлений было бы больше.

— Верно, но разве мы только что не решили, что убийца в данном случае должен быть очень хладнокровным человеком?

— Полагаете, что убийца Арнольда Верекера и убийца Роджера Верекера одно и то же лицо? — с легким унынием спросил Ханнасайд. — Я сам почти не сомневаюсь в этом, но удастся ли мне это доказать — другой вопрос. Кстати, где вы были вчера вечером?

— Я так и думал, что вы об этом спросите, — заметил Джайлс. — С семи часов, когда зашел за ней в студию, и примерно до без четверти двенадцать, когда привел ее обратно в студию, я был с мисс Верекер. Мы поужинали у Фаволи, потом отправились к Уиндему. Проводив мисс Верекер, я поехал на такси обратно в Темпл — это же такси везло нас из театра. Проверить это легко. Приехав в Темпл, я лег спать. Полагаю, мой слуга уже спал, так что не могу представить вам доказательств, что до утра находился в постели. Когда, по мнению полицейского врача, был убит мой кузен?

— По словам инспектора Дэвиса, около полуночи, возможно, раньше. Насколько я понимаю, он видел тело этим утром в половине восьмого.

— Что ж, пожалуй, я все же успел бы это сделать, — задумчиво сказал Джайлс. — Только, зная Роджера, сильно сомневаюсь, что застал бы его пишущим письмо за столом в час ночи.

— В данный момент вы не являетесь одним из моих подозреваемых, — ответил Ханнасайд с легкой улыбкой и обратился к швейцару, которого привел сержант Хемингуэй:

— Доброе утро. Вы здесь швейцар?

— Да, сэр, — ответил тот, испуганно оглядывая комнату. — Точнее, ночной швейцар.

— Как ваша фамилия?

— Флетчер, сэр. Генри Джордж Флетчер.

— Суперинтендант, — вмешался сержант, — я записал его фамилию и адрес.

— Хорошо. Флетчер, когда вы заступаете на дежурство?

— В восемь вечера и остаюсь до восьми утра.

— И все время находитесь на месте?

Флетчер слегка откашлялся:

— Видите ли, сэр… официально… вы понимаете. Иногда выхожу пройтись, подышать свежим воздухом. Минуты на две, не больше. И не часто.

— Вчера ночью выходили?

— Нет, сэр.

— Совершенно уверены в этом?

— Да, сэр. Вчера вечером завернул такой холод, что не хотелось выходить, я очень чувствителен к холоду. Разжег огонь в своей комнатке внизу, сержант видел ее.

— Мне она показалась тесноватой, — сказал сержант. — По-моему, там дует.

— Это так, — согласился швейцар.

— Вы сидели с закрытой дверью?

— Это не запрещается, — сказал, оправдываясь, швейцар. — Если я понадоблюсь, мне звонят, и я слышу движение лифта даже при закрытой двери. Я могу следить за тем, что делается, потому что верхняя часть ее застеклена, как вы видели.

— Если не дремать, то можете, — заметил сержант.

— На дежурстве не сплю, — пробормотал Флетчер.

— Ладно уж, сержант, — сказал Ханнасайд. — Флетчер, думаю, никто не будет винить вас, если вы немного вздремнете. Работа у вас, должно быть, скучная. Насколько я понимаю, прошлой ночью вы не слышали ничего похожего на выстрел?

— Нет, сэр, иначе сразу же сказал бы. Но мы находимся близко к Эксибишн-роуд, по ней вчера вечером проезжало много машин из-за большого события в Альберт-холле. Кажется, там был благотворительный бал. Словом, шума было больше, чем обычно, но в этом здании нет, могу поклясться.

— Понятно. Парадная дверь у вас открыта всю ночь или вы ее запираете?

— До полуночи не запираю.

— А потом запираете?

— Да, сэр. Так полагается.

— Значит, человек, которому нужно войти в здание после двенадцати, вынужден звонить вам, чтобы вы его впустили?

— Да, сэр.

— Кто-нибудь входил прошлой ночью так поздно?

— Да, сэр! Входили мистер и миссис Чолмондли из пятнадцатой квартиры. Потом сэр Джордж и леди Ферфекс, две юные леди, все они возвращались с бала, о котором я говорил, мистер Хамфриз из шестой квартиры, он тоже вернулся поздно, и миссис Маскетт из девятой квартиры, и мисс…

— Насколько я понимаю, все они здесь живут. Вы не впускали никаких гостей после двенадцати?

— Нет, сэр. Да и вряд ли кто-то явился бы в это время.

— А до двенадцати вы не видели входящих в здание незнакомцев?

Швейцар потер подбородок.