Убийство в Эшли-Грин. Осторожно, яд! (сборник)

— Но с какой стати ты все это время оставался мертвым? — спросила Антония.

— Сам не знаю. Не было особого смысла возвращаться к жизни. Потребовалось бы множество всяческих хлопот. Я подумывал об этом, но мне и без того жилось недурно. Ты, очевидно, Тони! Я бы тебя не узнал. Кеннет тоже изменился. С такими волосами ему надо бы сходить в парикмахерскую.

— Оставь мои волосы в покое! — гневно воскликнул Кеннет. — Если ты…

— Не волнуйся, я не собирался их касаться. Знаете, так странно видеть вас обоих выросшими. У Тони, когда я видел ее последний раз, была косичка — может быть, я ее с кем-то путаю, но, думаю, то была она. Длинная косичка с бантом на конце. Ты был несносным зверенышем. Вижу, изменился не так сильно, как Тони. Помню, ты возился с вонючими красками.

— И сейчас возится. Он художник, — сказала Антония.

Роджер встретил эту весть с легким, мимолетным удивлением.

— Нет, правда? Что ж, тогда извиняюсь, что заговорил о его волосах. Вот что бывает, когда долго не видишься. Теперь я собираюсь осесть на родине. Собственно говоря, почему бы нет? Надоедает скитаться. Человека, которого приняли за меня в том кубинском скандале, звали Генри Фишер. Я имею в виду того, кого убили. Поначалу я не имел ничего против; казалось, все равно, что одно имя, что другое. Но вы не представляете, как надоедает, что тебя зовут Фишер. Я носил эту фамилию семь лет, и меня это очень раздражало. Вот и подумал, что нужно вернуться домой.

— Мне кажется, — произнесла Антония, с раздражением слушавшая эту бессвязную речь, — что ты вполне мог бы зваться Верекером и не возвращаясь на родину.

— Нет-нет. Это было бы небезопасно. Кровопийцы и все такое прочее. Да и почему мне не следовало возвращаться домой?

— Потому что ты здесь нежелателен! — сказал Кеннет. — Господи, как меня это бесит! — Он принялся расхаживать взад-вперед, потрясая сжатыми кулаками. — Семь лет мы жили иллюзиями, считали тебя мертвым, и тут появляешься ты — в самое неподходящее время! И губишь все!

— Господи, я об этом не подумала! — воскликнула Антония. — Должна сказать, это уж слишком!

— Слишком? Это ужасно! Какая польза от того, что Арнольд убит, если на нашу голову свалился Роджер?

Тут Виолетта, сидевшая в ледяном молчании, пронзительно закричала:

— Прошу вас! Как вы можете так говорить?

На нее никто не обратил внимания. Антония сидела, враждебно глядя на Роджера, Кеннет продолжал расхаживать взад-вперед, а Роджер осторожно произнес:

— Что вы сказали? Иногда мне кажется, что я становлюсь туговат на ухо. Да не топай ты так, что за дурная привычка. У меня от этого кружится голова.

— Арнольд мертв, — сказала Антония.

Роджер удивленно захлопал глазами:

— Мой брат Арнольд?

— Да, конечно. Думаешь, мы знаем сотни Арнольдов?

— Но он не может быть мертв!

— Уверяю тебя: это так.

— Какая неожиданность. Конечно, раз ты говоришь, что он мертв, то, наверное, так оно и есть. Только я ничего не понимаю. Отчего он умер?

— От ножа в спине! — бросил Кеннет через плечо.

Роджер с удивленным видом пощелкал языком.

— Ничего не понимаю. Это потрясающе, просто потрясающе. Но кто это беднягу?

— Мы не знаем, — ответила Антония. — Возможно, Кеннет или я.

— Не надо так шутить, — сказал Роджер. — Тебе бы самой понравилось получить удар ножом в спину? Когда это произошло?

— В прошлую субботу, — ответила Антония.

Роджер уставился на нее, потом поискал взглядом кресло и сел.

— Поразительно, — сказал он. — В высшей степени поразительно.

Кеннет наконец остановился.

— Сколько времени ты уже в Англии? — спросил он.

— Сейчас скажу, — любезно ответил Роджер. — Я сошел на берег вчера. Потрясающее совпадение. Вернулся домой, собираясь увидеть бедного старого Арнольда, и узнаю, что его только что убили.

— Если ты собирался с ним повидаться, почему не отправился на Итон-плейс, а явился сюда?

— Оборот речи, — объяснил Роджер. — Говоря о намерении увидеть Арнольда, я хотел сказать, что не знал о его кончине.

Он обратил внимание Антонии на Лесли Риверс — та поднялась из-за стола и надевала перед зеркалом шляпку.

— Кто-то уходит. Послушайте, не надо из-за меня уходить.

— Я все же пойду, — сказала Лесли. — Мне кажется, вам нужно многое сказать друг другу.

— Славная девушка, — заметил Роджер, когда та ушла. — А кто другая?

— Виолетта Уильямс. Она помолвлена с Кеннетом, — ответила Антония.

— О! — с сомнением произнес Роджер. Увидев, что Виолетта слегка поклонилась, он приподнялся, чтобы ответить таким же вежливым приветствием. Потом снова сел в кресло и долго пребывал в раздумье, а потом спросил:

— Если Арнольд мертв, кто получает все деньги?

— О, дайте мне воздуха! — воскликнул Кеннет и снова принялся расхаживать взад-вперед.

Антония ответила с легким презрением:

— Ты, и тебе это прекрасно известно. Вот почему мы очень недовольны твоим появлением.

— Что ж, я так и думал, — кивнул Роджер. — Надо сказать, мне они будут не лишними. Сперва я был слегка потрясен этой вестью, но теперь вижу, что дела не так уж плохи. Заметьте, я прекрасно понимаю вашу точку зрения.

— Если ты сейчас же не уберешься, в семье произойдет еще одно убийство, — сквозь зубы процедил Кеннет.

— Ну-ну, не злись, — любезно посоветовал ему Роджер. — Ты скоро привыкнешь к тому, что я вернулся. Поживи с мое, и поймешь, что привыкнуть можно к очень многому. А что касается ухода, то я собираюсь пожить у вас денек-другой, пока не получу свои вещи.

— Нет! — хором воскликнули его единокровные брат и сестра.

— Все это хорошо, — сказал Роджер. — Но если я не останусь здесь, куда же мне идти?

— Куда угодно. Нам все равно, — ответила Антония.

— Да, но по правде говоря, — доверительно произнес Роджер, — я сейчас на мели.

— У тебя двести пятьдесят тысяч фунтов, — злобно сказал Кеннет.

— Это столько оставил Арнольд? Невероятно! Если бы я знал…

Он не договорил и покачал головой.

— Что это значит — если бы ты знал? — спросила Антония.

Он рассеянно взглянул на нее:

— Забыл, что хотел сказать. Беда в том, что у меня нет одежды.

— У тебя должна быть какая-то одежда, — возразила Антония.

— Вот-вот. Ты можешь так думать, и, честно говоря, кое-что у меня есть, только мне пришлось отдать в залог свой чемодан.

— Ну и что? — без малейшего сочувствия спросила Антония.

— Какой смысл иметь множество рубашек и прочего, если их не в чем носить? Понимаешь?

— О господи, — простонал Кеннет. — Я не вынесу!

— Это очень неразумно, — сказал Роджер. — Как-никак это не твои вещи. Если бы я стал отдавать в ломбард твои рубашки, ты имел бы полное право выражать недовольство. Если я не могу пользоваться своими вещами, это кое-что значит. Более того, если я унаследую все деньги Арнольда, то смогу купить много новой одежды, и все будет в порядке. Только не думай, что мне так уж хочется у вас остаться. Я совсем не прочь поселиться в отеле, будь у меня деньги. Может, одолжишь мне несколько фунтов — скажем, пятьдесят, — чтобы как-то перебиться?

— Не ломай комедию! — саркастически сказал Кеннет. — Ты ни разу в жизни не вернул долга!

— Совершенно верно, — согласился Роджер с неизменной любезностью, — но охотно верну тебе эти деньги, если получу двести пятьдесят тысяч фунтов.

— Нет, на такой риск я не пойду, — ответил Кеннет. — Обратись к Джайлсу. От меня ты ничего не получишь.

Тут дверь отворилась, и вошла Мергатройд убрать посуду после чаепития. Антония угрюмо сказала:

— Смотри, Мергатройд, что произошло. Разве это не чертовски скверно?

Мергатройд начала было укорять ее: «Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не употребляла таких…» Потом она увидела Роджера и пронзительно вскрикнула.

— Привет, Мергатройд, — сказал Роджер с вялой, виноватой улыбкой. — Ты еще жива?

Мергатройд, казалось, лишилась дара речи. Она дважды сглотнула, а потом заговорила глухим голосом: