Тень предателя

Все газеты писали о смерти Бредли, упирая на факт, что тело его было найдено рядом с домом привлекательной студентки. Этого и следовало ожидать, подумал Маркс. Старик Фицджеральд в три пополудни сам провел брифинг с репортерами, и если бы он намеренно не сказал им того, что они хотели знать, ему не сбить бы их со следа. В газетах ни слова не было о фильме. История подавалась как тайная встреча влюбленных, окончившаяся трагедией. Маркс с отвращением отбросил газету и вспомнил любимую поговорку отца: ведешь открытое дело, пусть твой ум будет открытым. Его отец был хорошим адвокатом и добрым человеком. А Фицджеральд просто хороший полицейский.

Маркс восхищался им, несмотря ни на что: инспектор отделил факты от людей, а факты никогда не лгали. Однако люди почти всегда прибегали ко лжи, даже порой не сознавая того, и это частенько подводило старину Фицджеральда. У него не хватало терпения заняться подсознательными мотивами преступления. Маркс вспомнил последние слова, которые вчера сказал ему шеф: «Я надеюсь, что это заурядное уличное происшествие». Он сказал это с иронией, но для него это была желанная правда.

Старик оказался в гораздо лучшем настроении, чем Маркс ожидал. Глаза его покраснели от недосыпания, он в спешке порезался во время бритья, но расследование шло именно так, как он того хотел. Он взял Маркса за руку, когда они стали вместе подниматься по стоптанным ступеням полицейского участка в кабинет капитана Редмонда.

— Как ты думаешь, они когда-нибудь покрасят в светлые тона эти чертовы мавзолеи?

Маркс понял, что он хотел сказать: он имел в виду все полицейские участки города. Двухэтажный дом на Хьюстон-стрит не претерпел изменений с времен полицейских войн с китайскими секретными организациями в США, так называемыми «тонгами». Это было мрачное каменное здание с железными густыми и запыленными сетками на окнах, куда с трудом могло проникнуть даже око Божье. Темно-зеленая краска на стенах в коридорах изрядно облупилась, местами обнажив нижний слой, свидетельствовавший о пристрастии прежней администрации к розоватым тонам.

— Они все уже ждут нас, — сказал Фицджеральд, — готовые сделать из мухи слона. Запомни мои слова: это полицейское дело. Так я им сказал еще вчера. Утром мы нашли портфель, в нем все было в целости, не было лишь денег, а мне кажется, что при убитом была немалая сумма. Разве его жена не говорила вам?

— Сна сказала, что это вполне возможно, — ответил Маркс. — Где нашли пропажу?

— В почтовом ящике, угол 62-й улицы и Парк-авешо. Портфель нашли в пять часов утра.

Два письменных стола в офисе начальника полицейского участка Редмонда были отодвинуты к стене, а стол для канцелярской всякой всячины, бумаг и отчетов превратился в стол для совещания. Шесть человек, разместившихся за ним, тихо разговаривали, курили, смеялись. Отрешенным от жизни выглядел лишь представитель Нью-йоркского университета. Он откинулся на спинку стула и уставился на портфель Бредли, лежавший в центре стола в пластмассовой коробке. Детектив сел на стул рядом с гостем и, поздоровавшись, назвал свое имя.

— Арнольд Бауэр, декан физического факультета, — в свою очередь представился сосед, они обменялись рукопожатием. — Думаю, теперь мы можем начинать. — Он кивком указал на портфель. — Это просто невероятно, не так ли?

— Да, — согласился Маркс. — Такое всегда кажется невероятным.

Он поднялся и через стол поздоровался с Джимом Андерсоном из ФБР. Это был крупный мужчина лет пятидесяти, хорошо одетый, с дежурной улыбкой и крепким, как наручники, рукопожатием.

Маркс заметил наклейку лаборатории на портфеле, когда Редмонд высыпал его содержимое на стол: портмоне, коробка, в которой был фильм, и несколько листков исписанной бумаги.

— Как нам известно, — сказал он, — не хватает какой-то суммы денег. Мистер Бредли не любил чековые книжки.

Затем Редмонд доложил о ходе расследования на данный момент.

— Профессор Бауэр вместе с коллегой мистером Андерсоном посмотрели фильм, не так ли, профессор?

Бауэр спокойно и вразумительно рассказал, над чем работал доктор Бредли. В отличие от Стейнберга, с которым Маркс беседовал накануне вечером, Бауэр умел разговаривать с людьми, не сведущими в науках. Декан факультета, как было известно Марксу, главным образам занимался общественными связями, образно говоря, связями башни из слоновой кости с обычным рынком. Одно удовольствие было следить за тем, как ему удалось разубедить такого упрямого и косного человека, как Фицджеральд, в том, что атомная физика весьма секретная и сугубо военная область науки.

— В сущности, — говорил он, указывая на фильм, — результаты этого исследования уже давно были опубликованы в прессе. Доктора Бредли и наших людей интересовали побочные результаты, зафиксированные в фильме. Мы, разумеется, не знаем, удастся ли нам найти в них то, что нам еще не ведомо, и сравнить с тем, что мы уже знаем. Доктор Бредли, бесспорно, верил в такую возможность. Иначе, он и его коллеги не торопились бы так на просмотр фильма в тот же вечер. Те заметки, которые он сделал… — Бауэр указал на густо исписанные листки, — свидетельствуют о серьезных надеждах.

— Фильм в сохранности? — спросил Маркс.

— Думаю, да, — ответил Бауэр. — Полагаю, пленку не трогали. Она представляет интерес только для тех, кто занимается Pi-мезонами.

— А таких действительно не так уж много в этом мире, — сухо заметил Фицджеральд.

Все засмеялись, в том числе и Бауэр.

— Давайте еще раз хорошенько проверим контейнер, — предложил кто-то из федеральных чиновников.

Редмонд передал говорившему коробку с пленкой. Тот, тщательно осмотрев ее снаружи и внутри, передал другому. Маркс увидел таможенную наклейку, наполовину закрывавшую бирку с именем Бредли, написанным печатными буквами. В коробке было с полдюжины клипов, завернутых в плотную бумагу. Коробка напоминала Марксу ту, в которой он держал слайды.

Последним взял слово Андерсон.

— Печать таможни была сломана, как я вижу, но это мог сделать сам Бредли или, скорее всего, воры, проверявшие все, чтобы не упустить что-нибудь из ценного. Таможня дала разрешение сразу на все дубликаты пленки, они уже попали в Бостон, Вашингтон и Сан-Франциско. Идентичная коробка и фильм получены Национальной библиотекой. Мы запросили их сегодня утром для сравнения.

Он улыбнулся, а Маркс подумал, что он из тех начальников, которые повышают своих подчиненных в должности за то, что те встают рано. На любого он производил впечатление ушата холодной воды.

— Я хочу сказать, джентльмены, что все имеющиеся у нас материалы и возможности в вашем распоряжении, — заключил Андерсон. — Мы же ожидаем от вас полной информации, если в ходе расследования появится что-то, что может иметь отношение к национальной безопасности. Я доступен для консультаций в любой час дня и ночи. Но на нынешней стадии расследования я пока не вижу необходимости в нашем участии.

Делом уже занимались сорок детективов, выполнявших тяжелую и нудную работу опроса всех, кто мог видеть Бредли с той минуты, как он вышел из своего дома. Первая же попытка принесла результаты: Бредли по дороге повстречал сторожа церкви Святого Джона, когда тот запирал храм. Они обменялись несколькими словами. Это было в девять тридцать вечера. Церковный сторож назвал время с уверенностью, ибо каждый вечер в одно и то же время запирает двери церкви. Он знал о том, что Бредли побывал в Греции, и разговор их был примерно таким: «Как там в Греции, профессор?» — «Так же жарко и шумно, — ответил Бредли. — Словно я никуда не уезжал».

Сторож был абсолютно уверен, что профессор шел в сторону университета.

Маркс прочел рапорт офицера Тома Рида и отложил в сторону. Разговор со сторожем показывал, что Бредли ничего не подозревал и не ждал никаких неприятностей. Маркс справился с картой улиц. До церкви Святого Джона Бредли прошел три квартала по той улице, где жила Анна Руссо. Где-то между церковью и университетом он либо сам повернул назад, либо был кем-то остановлен и его заставили вернуться к дому на Восточной Десятой улице.