Тень предателя

Интересный ответ, подумал Маркс. Мазер не отрицает своей инициативы пригласить Анну. Если кто-либо в полиции скажет, что это была его идея, он отрицать не станет. Маркса разбирало любопытство, как долго этот рыцарь Галахад будет скрывать то, что считает нужным скрывать. Значит, есть что. Маркс в этом был уверен, но он все же думал, что это не имеет прямого отношения к смерти Бредли. К тому же он не надеялся, что ему удастся что-либо узнать на этой ранней стадии расследования. Тут потребуется немало усилий и времени.

— Не дадите ли мне, профессор, ваш второй ботинок. Для лабораторного анализа. Так уж положено. Мы их вам вернем.

Мазер пожал плечами. Когда детективы поднялись, он все еще развязывал непослушный шнурок, невольно ожидая последнего удара. Он чувствовал, что он его получит, что-то припасено для него напоследок, когда он меньше всего будет к этому готов.

— Советую показать ваш палец врачу, профессор, — сказал Маркс.

— О, это ерунда. Это просто моя неловкость. — Он отдал детективу ботинок.

— Мне было бы спокойнее, если бы вы это сделали. Городская администрация несет за вас ответственность, как вы сами изволили это заметить.

Мазер понял, почему ему так не понравился этот вежливый ублюдок. Маркс из тех типов людей, которых он всю свою жизнь избегал и боялся, тех, кто могли видеть его насквозь. В носках, забыв о том, что следует прихрамывать, он проводил их до двери, и только тогда отважился спросить:

— Бредли обокрали?

— Да, обокрали, — ответил Маркс. — Обчистили до нитки. Полагаете, могли быть и другие мотивы убийства?

— Это худший из мотивов, — ответил Мазер, чувствуя необходимость, хотя и с запозданием, но отдать должное другу. — Питер сам бы отдал вору все, что у него было.

Детектив Маркс промолчал и лишь посмотрел на него, а затем, кивнув головой, направился к выходу. За ним последовал его энергичный, но молчаливый коллега.

Глава 6

Оставшись один, Мазер прислушивался и ждал, когда щелкнет дверной замок и закроется дверь за непрошеными гостями. Он пытался приучить себя к реальности того, что Питера Бредли нет в живых. Но ничто уже не казалось реальным. И так будет до тех пор, пока он не займет свое место в этом новом ходе событий, пока не увидит себя таким, каким бы он хотел, чтобы его видели другие. Но это уже невозможно. Теперь ему хотелось одного: исчезнуть, и прежде всего для себя самого. Он преклонялся перед Питером Бредли, боготворил его, восхищался им и завидовал. Нет выше похвалы другу, чем чувство зависти к нему.

Он опустился на диван и погрузился в воспоминания о прекрасных моментах общения с Питером Бредли. Однажды еще учась в колледже они купались в озере, и Питер, прыгнув с лодки в воду, угодил в рыболовную сеть, запутался в ней. Ему едва удалось вынырнуть и позвать на помощь, как тяжелая сеть снова потащила его вниз. Мазер плавал хуже Питера, однако он кинулся в воду, не думая об опасности, и передал Питеру нож, которым тот разрезал сеть. Питер мог бы умереть еще тогда.

Сеть и нож… Восемнадцать лет спустя все повторилось — снова сеть и нож? Какое странное совпадение оружия и символа. Для поэта этот образ был бы находкой.

С того случая началась их дружба. Для Питера она уже закончилась — он погиб от ножа, вложенного его другом Эриком в грязную руку незнакомца. Мазер пытался представить себе, что чувствует тот, кто вонзает нож в живую человеческую плоть. Такую смерть он должен принять от ножа в собственных руках.

И она ничего не будет значить. Он не хотел Питеру зла, даже в мыслях не допускал насилия. Наоборот, это должно было покончить с более масштабным насилием, ради чего он и присоединился к конспираторам. Но в его таком прекрасном и простом плане не было места Анне Руссо. Если быть искренним, он никогда не думал об Анне, разве что мимолетно. Не думал о ней и Питер за пределами того узкого маленького островка, который называется наукой…

Если бы он сейчас сказал правду, какой он ее знает…

Но начать следует с того, что он не может сказать всей правды, ибо это означало бы стереть из памяти тот скандальный, наделавший шума инцидент — единственный в его жизни! А чтобы сделать это, он должен решительно опровергнуть намек Джерри на то, что он добровольно и искренне примкнул к конспираторам. Вот так! Но в этой правде он уже признался. Свою первую очную ставку он запомнил, как картинку на стене: одутловатое лицо незнакомца, бегающие глазки, розовый язык, на который тот кладет жвачную резинку, словно облатку на причастии.

— Я спасал свою шкуру! — выкрикнул Мазер громко. — Я скрывал свое подлое лицо. Назовите это шантажом, откровенно и беспощадно. А все остальное — галлюцинация.

Его разум однако бежал от правды и жаждал обманных галлюцинаций. Из проблемы, вставшей перед ним, он сделал игру в шахматы по переписке. Он предвидел, более того, воображал каждый ход противника. У него не было желания общаться с живыми людьми, он лучше чувствовал себя с фигурами на доске, кроме эпизодических приятных ощущений того, что он использует Питера Бредли, человека, который гордился тем, что никогда не был пешкой в руках людей, государственных структур или партий.

Но Питер мертв. Возможно, его смерть была чистой случайностью. А если нет, то кто сможет назвать имя убийцы?

Мазер стал мысленно сочинять предсмертную записку, которую оставит:

«Человека, которого я знал, звали Джерри. Я уверен, что это не настоящее его имя, ибо у него был партнер, которого, знакомя нас, он назвал Томом. Том и Джерри. [4] Здесь нет ничего удивительного. Не обладая большим воображением, они охотно воспользовались моим умом и фантазией. Или это не так? Сами они годятся разве что в курьеры или в хорошо вышколенные лакеи…»

Мазер заставил себя вернуться из мира фантазий и вспомнить прошлое… Питер был другом его юности, но потом, в более поздние годы, он навязал ему свою дружбу, и его терпели. Он пытался играть роль верного шута. Презирал ли его Питер? Был ли Мазер персоной грата в доме Питера только потому, что Джанет в какой-то степени ему симпатизировала? Этого теперь не узнать никогда. Если бы Питер остался жив, он бы вызвал его на откровенность. Когда-нибудь все равно приходит час расплаты. Так с ним всегда бывало, с ним и его привязанностями, когда отказ казался ему благодатью, и единственным утешением было зализывать раны.

Он поднялся с дивана и пошел в ванную. Вдруг он заметил, что ступает осторожно, прихрамывая, словно бережет ушибленный палец. Подняв ногу в носке, он почувствовал нелепое желание ударить ею изо всех сил о что-нибудь твердое, но вдруг увидел свое отражение в зеркале и понял, что он клоун даже перед самим собой. Приступ смеха сотрясал его тело, он не мог его остановить. Он смеялся до тех пор, пока не выступили слезы на глазах, и тогда вспомнил, что слезы несут облегчение и нужны ему, чтобы прийти в себя. Он принял две таблетки снотворного. Во флакончике осталось еще две, но он удержался от соблазна. Раздевшись и потушив свет, Мазер в темноте подошел к окну и, подняв раму, увидел на улице двух детективов. Они топтались у того места, где он упал, и лучом фонарика шарили по тротуару, осматривая обочину, сточную канаву и ступени крыльца. Молчаливый помощник детектива Маркса подобрал какой-то предмет, разглядел его под лучом фонаря и бросил. В эту минуту Маркс внезапно осветил своим фонарем окно. Луч света словно пригвоздил Мазера к позорному столбу.

— Лучше накиньте на себя что-нибудь. Так недолго и простудиться, — сказал ему Маркс и выключил фонарь.

Мазер с грохотом опустил раму и укрылся в темноте комнаты.

Глава 7

Маркс, когда ехал в полицейский участок, прочел газету в такси. Он не часто позволял себе такую роскошь, как такси, но вчера он мало спал. Он жил один в отеле недалеко от Центрального парка, а вырос недалеко от этого района, где его родители купили дом, когда ему было десять лет. Иногда он заезжал к ним позавтракать. Но не сегодня. Он обойдется чашкой кофе и булочкой, экономя время налогоплательщиков.