Мегрэ и человек на скамейке

— И ты решил закрыться там? Потом сломал замок, чтобы забраться в кассу.

— Да. Ограбил кассу. Потом пошел в туалет. Рядом с бачком есть окошко, сквозь которое не удалось бы просунуть и трехлетнего ребенка. Но совсем другое дело просунуть через него пачку денег. Окошко выходит во Двор. Луи проходил вблизи и поднял пачку. Я же ждал, пока вернутся продавцы и наберется побольше посетителей, — не хотелось привлекать к себе внимание. Короче, я вышел так же случайно, как и вошел.

— Вы поделились?

— По-братски… Вот и все. Жили мы себе с Луи миленько и ни о чем не жалели. Магазин с непромокаемыми плащами обеспечил нас деньгами почти на три месяца. Сказать искренне, моей доли не хватило на такой срок, но Луи иногда добавлял мне несколько франков. Когда мы увидели, что кончаются деньги, мы сменили магазин.

— Чтобы приготовиться к новому ограблению?

— А поскольку метод себя вполне оправдывал, то не было причин придумывать другой.

— Вы совершили ограбление на прошлой неделе?

— Газеты писали об этом. Магазин готового платья на Монмартре.

— Я полагаю, что в том глухом переулке, где был убит Луи, он ходил поглядеть, есть ли у ювелирного магазина окошко, выходящее во двор.

— Очевидно. Он всегда намечал места, поскольку вид его был солидным, респектабельным. Меня же люди остерегаются. Даже тогда, когда я одевался как франт, на меня смотрели искоса.

— Кто его убил?

— Вы меня спрашиваете?

— Кому это было нужно?

— Не знаю. Может, его жена?

— А почему жена?

— Потому что она… Если она пронюхала, что он обманывает ее почти два года и имеет приятельницу… Он не познакомил меня, но рассказывал о ней, и я видел ее издали. Он ее очень любил. Луи был человеком, которому требовалась ласка. Мы все такие, правда?

— Она знала его тайну?

— По всей вероятности, нет.

— Ты ходил на улицу Ангулем?

— Никогда.

— Знаешь, где тот дом?

— Он мне его показывал.

— Почему ты не заходил туда?

— Потому что не хотел создавать ему неприятности.

Хозяйка считала его важным и порядочным человеком.

— А если я тебе скажу, что в его комнате найдены отпечатки твоих пальцев?

— Я отвечу, что это шутка.

Он сидел спокойно, только иногда поглядывая на бутылку.

— Хочешь, чтобы тебя обвинили?

— Это было бы несправедливо.

— Кто еще знал?

— Приятель дочери. Он стал следить за Луи, приходил к нему дважды, требовал деньги. Луи панически боялся, что сопляк расскажет обо всем его жене или пошлет ей анонимное письмо.

— Ты его знаешь?

— Нет. Знаю только, что он очень молод и до обеда работает в книжном магазине. Луи ждал беды. Твердил, что это не может так дольше продолжаться и жена в конце концов узнает правду… Меня это удручало.

— Что?

— Сообщение в газете, что он погиб. Я ведь был недалеко от этого места. Фердинанд может подтвердить, что я пьянствовал у него.

— У месье Луи были при себе деньги?

— Не знаю, но за два дня перед этим мы взяли хороший куш.

— Он держал их в кармане?

— В кармане или в своей комнате. Забавно, что вечером, перед выездом, ему приходилось менять башмаки и галстук. Он сам мне об этом рассказывал.

— Почему ты со вторника не выходил на улицу?

— А что бы вы делали, будучи на моем месте? Когда во вторник утром я прочитал газету, то подумал, что люди видели меня с Луи и сразу же дадут знать полиции.

— Не возникла у тебя мысль выехать из Парижа?

— Просто я был спокоен, надеясь, что полиция про меня забыла. А сегодня утром услышал голос вашего инспектора и понял, что влип.

Мегрэ открыл дверь в соседнюю комнату и сказал Люка:

— Отведи его в тюрьму. Я схожу перекусить.

Спускаясь по ступенькам, Мегрэ услышал внизу шум.

Какой-то молодой человек с растрепанными волосами отчаянно барахтался в объятиях рослого полицейского.

— Утихомиришься ты, наконец?

Так привели к комиссару Альбера Жориса…

Глава 8

Тайна Моники

— Садись, дубина.

— Я не дубина, — запротестовал Жорис. — Не думал, что комиссар сразу же начинает оскорблять людей, даже не выслушав их.

Мегрэ посмотрел на него, нахмурив брови:

— Обедал?

— Я не голоден, — недовольно проворчал парень.

— Алло! — выкрикнул Мегрэ в трубку. — Прошу меня соединить с пивной «У дофины»… Это ты, Жозеф?.. Говорит Мегрэ… Принеси мне шесть бутербродов.

Он положил трубку и тут же снова попросил соединить его с одним из отделов полиции. При этом он не сводил с молодого человека глаз. Жорис был худощавый, слабый, почти болезненный и очень нервный. Черные длинные волосы. Все время встряхивал головой, отбрасывая их назад.

— Алло! Приостановите розыск Жориса. Сообщите об этом комиссариату и на вокзал.

Парень раскрыл рот, но комиссар не дал ему и слова сказать, пока не заглянул официант из пивной.

— Заходи, Жозеф! Положи бутерброды на стол.

Когда они остались вдвоем, Мегрэ сказал Альберу:

— Ну, будем есть.

Жорис ел жадно, украдкой поглядывая на комиссара.

— Тебе полегчало?

— Благодарю. Но вы назвали меня дубиной.

— Сейчас поговорим и об этом.

— Я шел к вам, а тот ворчун…

— Зачем шел?

— Удостоверить, что не я убил месье Луи Туре.

Мегрэ зажег трубку. Первые капли дождя опять ударили по стеклам.

— Ты представляешь, какие могут быть последствия?

— Я не понимаю, что месье хочет этим сказать.

— Думаешь, мы собирались арестовать тебя? А признаться, у нас есть все основания.

— Вы были на улице Ангулем?

— Откуда это тебе известно?

— Полиции следовало догадаться, что у него была комната в городе. Хотя бы в связи с желтыми башмаками…

Комиссар улыбнулся:

— А дальше?

— Хозяйка, видимо, сказала, что я приходил к нему.

— Разве это основание для ареста?

— Вы допрашивали Монику?

— Представь себе, она засыпала тебя.

— Я бы был удивлен, если бы месье не заставил ее заговорить.

— В таком случае, почему ты сначала прятался под кроватью у своего приятеля?

— И об этом вы тоже знаете?

— Отвечай.

— Я не думал… Мне было страшно… Я боялся, что меня будут бить…

— Почему ты оставил свое убежище?

— Больше не мог сидеть под кроватью. Это было ужасно.

— Это все?

— Я был голоден.

— Чем занимался?

— Болтался по городу. Шел на улицу Ангулем и еще издали заметил человека, который, казалось, кого-то подкарауливал. Я подумал, что это кто-то из полиции.

— Зачем тебе понадобилось убить месье Луи?

— Вы знаете, что я занял у него деньги?

— Это называется — занял?

— Просил, если хотите.

— Просил?

— Что вы хотите этим сказать, месье?

— Просить можно по-разному, между прочим, и так, чтобы тот, у кого просят, не посмел отказать. Это называется шантажом.

Альбер потупился.

— Отвечай.

— Я бы, однако, ничего не сказал мадам Туре.

— Но ты же угрожал, что расскажешь?

— Не знаю. Мне уже трудно понять ваши вопросы. — И замученным голосом добавил: — Я падаю от усталости.

— Ты часто к нему заходил?

— Только дважды.

— Моника знала об этом?

— Знала.

— Что ты говорил ему?

— Кому?

— Луи Туре.

— Что мы потребуем денег.

— Кто это такие «мы»?

— Моника и я.

— Зачем?

— Для поездки в Америку.

— Вы признались ему, что хотите уехать?

— Да.

— А он что?

— Согласился, что нам, в конце концов, ничего другого не остается.

— Ты не обещал, что на ней женишься?

— Нет. Он хорошо знал, что это невозможно. Во-первых, я несовершеннолетний и необходимо согласие родителей. Во-вторых, если бы я и решился, то мадам Туре не согласилась бы на такого зятя, без состояния. Месье Туре первый отсоветовал мне обращаться к его жене.

— А что бы вы делали в Южной Америке?

— Мне все равно. Я не боялся. Месье Луи обещал помогать нам. Много денег у него не было, но кое-что он дал мне.