Операция Наследник, или К месту службы в кандалах

Мисс Какссон, которую не волновали все эти красоты для туристов, сидела отдельно от молодоженов, погруженная в свои мрачные мысли, вертевшиеся вокруг одного и того же предмета — безумного поступка доктора Гримбла в Сен-Готтардском туннеле. Сейчас ей даже казалось, что когда она впервые увидела его за окном купе, стоявшего в темноте на подножке мчащегося в грохочущей темноте туннеля вагона, то в руке у доктора она видела что-то, похожее на револьвер. Два чувства боролись сейчас в ее душе — ревность к Пенелопе, дошедшая до столь крайних пределов, что перешла в желание устранить соперницу любым способом, и страх за доктора Гримбла, которого его безрассудные поступки в попытках заполучить Пенелопу неминуемо приведут на виселицу. Как ей поступать, когда поляк сократил ей жалование и готов вовсе вышвырнуть ее, а вылечить несчастного Энтони от его безумной страсти и навсегда освободиться от Пенелопы можно, только оставаясь в ее нынешнем положении компаньонки миссис Фейберовской?

— Стивен, посмотри скорее туда! — возглас Пенелопы отвлек Барбару Какссон от раздумий, и она взглянула туда, куда та указывала рукою.

По левому борту на набережной, около которой у вбитых в дно канала деревянных столбов покачивались тощие корпуса пустых гондол, сидела, свесив ноги, мешковатая фигура в морской фуражке с американским крабом и мятом черном пиджаке, и ловила удочкой рыбу. Поймав в мутной зеленой воде рыбку размером с палец, фигура клала ее в налитый водою фетровый котелок, который был засален до непромокаемости.

— Тело Бахуса! — вскричала фигура, заметив на пароходе Фаберовского. — Кровь Давида!

— Мистер Гурин! — помахала Пенелопа рукой Артемию Ивановичу. — Мы остановимся в «Гранд Отеле Даньели»! Стивен будет вас ждать.

— Боже, какое убожество! — сказала Какссон. — Будь у меня такие знакомые, я сгорела бы со стыда.

— Хотите, мисс Какссон, мы выдадим вас за него замуж? — тут же предложил Фаберовский. — Молчание — знак согласия.

— Да он же просто оборванец! — негодующе воскликнула Барбара.

— Его можно приодеть, — пожал плечами поляк. — Я куплю ему новый котелок.

— Красивая одежда еще не делает джентльмена.

— Ну, как знаете.

— Брезгливым собакам придется есть грязные пироги, — добавила Пенелопа.

— Вы мне еще ответите за свои издевательства! — прошипела Какссон, но ни поляк, ни его жена не услышали ее, так как с берега донесся истошный крик:

— Я не могу в «Гранд Отель»! Я там из окна прохожих мочил!

— Вот, Пенни, и кончилось наше беззаботное свадебное путешествие, — вздохнул поляк. — Ну, почему он не утонул тут в каком-нибудь канале!

Управляющий гостиницей синьор Боцци радушно встретил их внизу, лично распорядился, чтобы коридорный отнес вещи к ним в номер, и даже рассказал прибывшим англичанам на скверном английском вкратце историю дворца Бернардо-Нани-Мочениго, который ныне занимал его отель. Обычно сам он старался вообще не иметь дела с клиентами, но вот уже неделю гостиница пустовала после выходки русского господина, из-за которой все венецианские проститутки толпами ходили сюда в надежде увидеть героя распространившихся по городу легенд о возвращении в Венецию нового Казановы и отпугивали постояльцев. И теперь синьору Боцци приходилось хвататься за каждого, кого не испугала толпа шлюх перед входом. Устроившись в номере, Фаберовский попросил Какссон заказать в номер обед для троих.

— Вы сами можете обратиться к коридорному! — с вызовом заявила Какссон.

— Вы получаете жалование! — оборвал ее поляк.

— Каждый должен честно зарабатывать свой хлеб, — подражая нравоучительным интонациям Какссон, сказала Пенелопа.

— Верно, — подхватил Фаберовский, — именно этим мы, культурные британцы, и отличаемся от варваров.

Какссон со злости хлопнула дверью и вышла. В ее груди клокотала ненависть и она судорожно хватала воздух ртом.

— Вам плохо, синьора? — испуганно спросил ее коридорный.

— Да. У вас в отеле есть врач?

— Си, синьора.

— Проводите меня к нему, и подайте в этот номер обед на троих, но оставьте его в коридоре, я сама подам его в номер. Вот вам лира за беспокойство.

Врач, пожилой смурной итальянец, был очень удивлен тем, что англичанка обратилась к нему, а не потребовала привести ей ее соотечественика, поэтому безропотно дал ей в ответ на ее просьбу слабительное, даже не поинтересовавшись, чем она болеет. Когда Какссон вернулась к номеру четы Фаберовских, обед на три персоны уже стоял на тележке у дверей. Убедившись, что в коридоре никого нет, компаньонка открыла судок с лапшой-талиателли и втянула носом запах. Лапша не пахла. Зато от фаршированного ветчиной тушеного лука в животе у нее начались голодные спазмы. Какссон встала перед выбором: от какого блюда ей отказаться, чтобы без сожаления отравить его. Поочередно она заглянула во все прочие судки. Здесь были мясные клецки по-венециански в качестве приправы к лапше, минестра — овощной суп с сыром в горшочках, миланский салат с копченой рыбой, и тарелка с сыром горгонцола. Выбор мисс Какссон остановился на лапше. Она открыла полученную от доктора бутылочку со слабительным и вылила его в талиателли. Ей уже рисовалась картина, как ее соперница и отвратительный поляк, мучимые страшным поносом, попадают в холерный барак какой-нибудь венецианской больницы, и заражаются там холерой или дизентерией по-настоящему.

Мисс Какссон вкатила в номер сервировочный столик и, предвкушая месть, накрыла на стол. Расставив приборы, она села на стул и дьявольски улыбнулась Пенелопе.

— А чего вы расселись? — спросил Фаберовский. — Прислуга обедает отдельно и за свой счет, если только вы уже не захотели уволиться.

— Нет, не захотела! — огрызнулась Какссон, мгновенно перестав улыбаться.

— Тогда отправляйтесь к себе в номер!

— Ну и пожалуйста, невоспитанный скот! — Какссон хрустнула сжатыми в кулаки пальцами и направилась к двери, которая прямо перед ее носам распахнулась и впустила чрезвычайно озабоченного синьора Боцци.

— Простите, синьор Фаберовский, — сказал итальянец. — Вам знаком синьор Бинт?

Фаберовский побледнел. Он не был знаком с Бинтом лично, но прекрасно помнил, что имя именно этого агента Рачковского фигурировало и в телеграмме Артемия Ивановича из Парижа, и в газетных отчетах об убийстве Шарлотты де Бельфор. То, что Бинт разыскал его здесь, равно как и присутствие Ландезена в поезде вкупе с неудачным покушением Гримбла в Сен-Готтардском туннеле, означало, что болтовня Владимирова о подводной лодке дошла до Заграничной агентуры и была воспринята Рачковским всерьез.

— Что он хочет? — спросил поляк у синьора Боцци.

— Еще две недели назад, поселившись у меня в отеле, он устроил тут какую-то оргию и мне пришлось его выгнать — несмотря на имевшийся за ним долг. Вы, наверное, видели внизу толпы проституток? Все они ежедневно толкутся по соседству с отелем, ожидая его возвращения. Вы представляете, какое это пятно на репутации моего отеля, считающегося лучшим в Венеции! И вот сегодня он незамеченным пробрался сюда, скрыв свою личность под морской фуражкой; более того, он на весь отель потребовал, чтобы я разогнал шлюх у подъезда и заявил, что пришел по вашему приглашению.

У Фаберовского отлегло от сердца: не стоило труда догадаться, кто скрывался под миенем Бинта.

— Вы понимаете, я не могу его выгнать из гостиницы, потому что его сразу узнают на улице, — продолжал синьор Боцци, — но и здесь я оставить его не могу. Если вы поможете мне, обещаю уменьшить стоимость вашего номера вдвое.

— Я обещаю, что постараюсь в ближайшие дни избавить вас от его присутствия, — сказал Фаберовский. — Но обещать, что он не учудит еще каких-нибудь безобразий, я не берусь.

— Грацио, синьор! — возрадовался Боцци, который не расчитывал даже на такую малость. — Так я приведу его?

— Конечно. А вы, Бабз, собирались удалиться к себе, — напомнил поляк застывшей близ дверей мисс Барбаре Какссон.

Спустя несколько минут двое коридорных в ливреях ввели под руки сияющего Артемия Ивановича. В морской фуражке его действительно не сразу можно было узнать, в ней он выглядел, если можно так сказать, более героически, и даже висящий мешком на его похудевшей фигуре пиджак не портил этого впечатления.