Где таятся змеи

– А-а, понятно. Что ж, в районе Портман-сквер всего три закрытых публичных дома, – из стеклянного пузырька Калхоун влил в котелок какую-то черную жидкость.

Себастьян заинтересованно наблюдал за действом. Как и все камердинеры, Жюль хранил рецепт сапожного крема в страшной тайне.

– Раз уж ваша барышня была стройной и хорошо воспитанной, – продолжал слуга, – сомнительно, чтобы она работала в «Золотом теленке». Там предпочитают тип пышнотелых молочниц. В заведении на Челон-лейн иногда попадаются утонченные штучки, но там обслуживают любителей малолеток, – лицо мужчины передернулось от отвращения. – И к тому же, не только девочек.

– А третье?

– Вот это, я б сказал, верняк. Зовется «Академия на Орчард-стрит». Большинство девиц там просто прикидываются благородными, но есть парочка настоящих. Хозяйничает в борделе скупая карга, в молодости бывшая актрисой. Называет себя мисс Лил.

– Заведение принадлежит ей?

– Нет. Настоящий хозяин – Иэн Кейн, – Калхоун выудил очередную бутылочку. – Тот еще проходимец.

– Расскажи-ка мне о нем, – подался вперед виконт.

Камердинер добавил в котелок нечто, смахивающее на копытный жир [14].

– Болтают, его отец был углекопом в Линкольншире. Шустрый Иэн явился в Лондон лет семнадцати и женился на вдове, державшей винный погребок в Ньюгейте. Теперь он владеет, по крайней мере, дюжиной заведений – от винных погребков и пабов до таких борделей, как «Академия на Орчард-стрит». Дьявольски умен  и так же жесток.

– Достаточно жесток, чтобы убить сбежавшую от него женщину?

Калхоун поднял ложку, проверяя густоту варева.

– Жена Кейна умерла через год после свадьбы. Свалилась с лестницы и свернула шею насмерть. Поговаривают, муж и столкнул. А может, напраслину возводят.

Себастьян испытующе посмотрел на полуотвернутое лицо слуги:

– А ты сам как думаешь?

Жюль снял котелок с огня.

– По мне, так люди, которые кажутся Иэну Кейну опасными или хотя бы неудобными, имеют неплохие шансы скоропостижно скончаться, – камердинер оглянулся, его голубые глаза помрачнели. – Вам бы не мешало помнить об этом, милорд.

ГЛАВА 9

Геро Джарвис считала себя здравомыслящим человеком, не склонным к своеволию или глупому упрямству. Происходя из старинного и могущественного рода, молодая аристократка прекрасно понимала, какие обязательства влечет за собой наследие вельможных предков, однако не разделяла расхожего мнения, что достоинства женщины сводятся к целомудрию, смирению и послушанию. Геро старалась быть смиренной, но зачастую это давалось непросто. И уж точно была целомудренной, в возрасте двадцати пяти лет примирившись с уделом старой девы, хотя такое положение вещей проистекало скорее из нежелания подчинить себя воле мужа, чем из иных соображений. Что же касается беспрекословного послушания – по мнению девушки, покорности следовало требовать только от детей, слуг и собак.

Отец был склонен причислять дочь не то к сентименталистам [15], не то к радикалам, однако ошибочно: она не относилась ни к тем, ни к другим. Геро полагала идеи рьяных демократов опасными и бредовыми, и, одобряя благотворительность, не имела ни малейшей склонности разливать овсянку в столовой для бедняков или предлагать свою помощь в сиротском приюте. Ее приверженность переменам и реформам исходила больше от ума, нежели от сердца, и скорее из общественных, чем из личных соображений. Просто нравственные нормы девушки значительно отличались от исповедуемых ее отцом, и это во многом объясняло, почему грозный родитель никак не мог найти со своим чадом общий язык.

Решение взять на себя ответственность за то, чтобы убийство в приюте Магдалины не кануло в забытье без возмездия, далось нелегко. Но, единожды вознамерившись выполнить обещание перед умершей у нее на руках женщиной, Геро шла к цели с той же деятельной целеустремленностью, которая была свойственна ее отцу. Поскольку она осознавала, что не имеет достаточного опыта и необходимых навыков для решения поставленной задачи, логичным шагом было обратиться с просьбой о сотрудничестве к сведущему человеку, такому, как лорд Девлин. Но девушка понимала: убеждать себя, что на привлечении Сен-Сира ее обязательства выполнены – лицемерие и трусость. А Геро Джарвис не была ни лицемерной, ни трусливой.

Вернувшись в городскую резиденцию Джарвисов на Беркли-сквер, она сменила темно-зеленое платье и ротонду на еще более темный серый наряд из тонкой шерсти и маленькую шляпку с вуалью, затем, сопровождаемая насупленной служанкой, отправилась в карете в Ковент-Гарден.

Исследование причин увеличения за последнее время количества проституток в столице познакомило Геро с людьми и местами, которые были неведомы большинству дам ее круга. Девушка подумала, что сейчас есть смысл воспользоваться этими знакомствами, чтобы попробовать найти женщину, появившуюся в приюте Магдалины вместе с Розой Джонс. Лорд Девлин, возможно, искусен в мастерстве расследования, но факт остается фактом – он мужчина, а исследовательнице было хорошо известно присущее опрошенным проституткам отношение к мужчинам. Они скорее откроются знатной даме, чем представителю ненавидимого и презираемого ими пола.

В это послеобеденное время главная площадь Ковент-Гардена была еще занята рынком, прилегающие улочки оглашались возгласами торговок рыбой и выкриками уличных разносчиков: «Свежий горячий чай!», «Апельсины спелые, сладкие, как сахар!».

Нарумяненных и услужливых красоток, которые выйдут на промысел позже, рыская в темнеющих аллеях и у театров, еще можно было застать за житейскими разговорами на кухнях их жилищ.

Геро указала кучеру на неприметный дом на Кинг-стрит, который держала немолодая ирландка по имени Молли О'Кифи. Молли, крупная толстуха с неправдоподобно рыжими волосами, подбоченившись, приветствовала гостью. Широкая улыбка собрала морщинки вокруг водянисто-серых глаз. Когда-то ирландка тоже подвизалась на панели, но ей хватило ума не скатиться по наклонной, которая для большинства заканчивалась болезнями и смертью.

– Не ожидала снова свидеться с вашей светлостью, – проворковала хозяйка, помогая Геро подняться на невысокое крылечко. – Заходите, заходите.

– Я не светлость, Молли, и ты это знаешь, – ответила Геро, вручая женщине принесенную корзину с белым хлебом и свежим творогом. – Мой отец не граф, а всего лишь барон.

Та засмеялась, показав потемневшие от табака зубы:

– Так-то оно так. Но, как ни крути, все равно вы леди. А стоит захотеть, и светлостью станете. Все, что требуется – окрутить одного из тех лордов, что наверняка за вами ухлестывают.

– С чего бы мне хотеть этого?

– А мне почем знать? – опять ухмыльнулась Молли.

В сопровождении недовольно поджавшей губы служанки Геро проследовала за хозяйкой через убогий холл на кухню, служившую общей комнатой. Середину помещения занимал старый, видавший виды выскобленный стол, за которым собрались разномастные обитательницы меблированного дома. Около дюжины женщин, одетых в поношенные халаты и шлепанцы, с грубой откровенностью болтали о мужчинах, одежде и своих совершенно неправдоподобных планах на будущее. К спертому воздуху, пропитанному пивом, джином и луком, примешивался едва ощутимый запах, который ассоциировался у Геро с подобными местами, однако его истинная природа пока ускользала от нее.

Этот меблированный дом не являлся публичным, хотя большинство его жиличек торговали собой. «Вольные» проститутки предпочитали разделять ремесло и личную жизнь. С презрением отвергая бордели с постоянным проживанием, женщины обитали здесь, у Молли О'Кифи, а клиентов водили в съемные комнаты.

Геро никогда не бывала в непотребном заведении. Как бы она ни досадовала, но в положении знатной незамужней девушки существовали определенные границы, которые, несмотря на всю неприязнь к условностям, мисс Джарвис не смела преступить. Поэтому изучение мира уличных женщин ограничивалось для нее подобными нейтральными территориями или такими убежищами, как приют Магдалины. Однако исследовательница узнала достаточно, чтобы понимать связи, соединяющие одну часть общественного дна с другой. Через обитательниц дома Молли О'Кифи Геро могла получить доступ к любой проститутке Лондона.