Где таятся змеи

– По-вашему, она была напугана?

– О, да. Они обе боялись, что вовсе не удивительно. Большинство из женщин, обратившихся к нам, бегут от ужасных обстоятельств – настоящего рабства, знаете ли. Эти животные, их хозяева, либо вынуждают несчастных подписать бумаги, которые безграмотные дурочки считают обязывающими, либо ухитряются навесить на них непомерную задолженность, вплоть до одежды на плечах, так что, сбежав, жертвы навлекают на себя обвинения в воровстве.

– А Роза никак не дала понять, от каких обстоятельств она сбежала? – поинтересовался Себастьян.

– Обычно мы не выясняем такие подробности. Хотя по фразе или двум, которые обронила Ханна… Да, именно так ее и звали – Ханна, а не Хелен. Как бы там ни было, но из пары брошенных ею слов Маргарет вынесла впечатление, что женщины работали в закрытом публичном доме.

Квакер осекся, вздохнул впалой грудью:

– Маргарет Кроули, знаете ли, вела хозяйство в приюте.

Мисс Джарвис, наклонившись, утешающе погладила мужчину по руке, лежащей на подлокотнике.

– Да. Мне очень жаль.

– А вам, случайно, не известно, где может находиться это заведение? – продолжал расспросы виконт.

Уолден откашлялся:

– Эта Ханна болтала, не переставая. Кажется, она упоминала Портман-сквер.

Себастьян кивнул. Публичные дома с постоянным проживанием были в Лондоне редкостью. Чаще встречались бордели со съемными комнатами, где женщины – по крайней мере, номинально – были независимы. Находя клиентов в увеселительных садах и театре или даже на городских улицах, проститутки приводили их в свою каморку. Другие приглашали мужчин в «меблирашки», где они на самом деле не жили, а лишь снимали комнату на требуемое количество часов – или минут. Третьи пользовались повсеместными трактирами, курильнями и кофейнями, имеющими доступные спальни: преимущественно мужская клиентура этих заведений делала их неплохими «охотничьими угодьями».

– Боюсь, я больше ничего не смогу вам рассказать о Розе Джонс, – развел руками Уолден. – Многие девушки возмущаются нашими запретами, но Роза никогда не роптала. И никогда не выходила из дома.

– Потому что все еще боялась?

– Полагаю, да.

– А Роза ничего не сообщила о своей жизни до того, как… – мисс Джарвис запнулась.

– Нет, – покачал головой Уолден. – Хотя была явно из благородных. Такие, как она, у нас не часто встречаются. Многие женщины, приходящие к нам, по разным причинам утверждают, что они дочери священников, но, подозреваю, совсем немногие являются таковыми на деле. Однако у меня нет сомнений, что Роза была знатного рода. Действительно знатного.

Квакер перевел взгляд с мисс Джарвис на Себастьяна.

– Вы здесь по поводу того пожара, не так ли? Полагаете, это не было несчастным случаем?

– Думаю, нет.

Джошуа Уолден кивнул, сжав губы в тонкую линию.

Уже провожая визитеров к двери, он вдруг произнес:

– Есть еще кое-что – может, пригодится. В приюте была девочка, называвшая себя Рейчел. Думаю, не старше тринадцати лет – такое милое светловолосое дитя. Как-то вечером, случайно, я услышал, как Роза сказала девочке: «Когда-то меня звали Рейчел». Мне запомнилось, потому что Рейчел рассмеялась и ответила: «А меня когда-то звали Розой».

При этом воспоминании мужчина мягко улыбнулся, но улыбка быстро угасла.

– Хотя это может ничего не значить. Женщины этого ремесла часто меняют имена.

– Вполне вероятно, – согласился Себастьян, задерживаясь в скромной прихожей квакера. – Но, может быть, Рейчел – ее настоящее имя. Спасибо.

* * * * *

– Какая нежданная удача, – заметила мисс Джарвис, когда виконт подал ей руку, помогая подняться в карету. – Я и не надеялась выяснить так много.

– Считаете, мы многое узнали?

– А вы так не считаете? – обернувшись, с удивлением посмотрела Геро. – Сколько публичных домов может быть возле Портман-сквер?

Себастьян  отступил на шаг:

– Хотите верьте, мисс Джарвис, хотите нет, но я не имею ни малейшего понятия. Однако знаю того, кто имеет.

ГЛАВА 8

В дополнение к небольшому имению в Гемпшире, оставленному ему незамужней двоюродной бабкой, лорд Девлин владел особняком на Брук-стрит. Здание под номером сорок один было гораздо меньшим и не таким впечатляющим, как городская резиденция его отца, Алистера Сен-Сира, канцлера казначейства и пятого графа Гендона. Но с сентября прошлого года Себастьян не бывал ни в отцовском доме на Гросвенор-сквер, ни в родовом поместье в Корнуолле.

Виконт уже взбегал по невысоким ступенькам собственного парадного входа, когда отдаленный раскат грома потряс облачный вечер. Протягивая шляпу дворецкому Морею, Себастьян спросил:

– Где Калхоун?

Жюль Калхоун служил у виконта камердинером. Из-за некоторых, не вполне общепринятых занятий в прошлом лорду Девлину было сложно удержать у себя «слуг для джентльменов». Однако с тех пор, как Калхоун стал одним из домочадцев на Брук-стрит, минуло уже восемь месяцев, а слуга не выказывал ни малейшего намерения бежать отсюда в ужасе или в приступе раздражительности.

Зато дворецкий не принадлежал к числу поклонников терпеливого челядинца.

– У большинства слуг хватает ума не занимать кухню, когда близится ужин, – пренебрежительно фыркнув, произнес мрачным голосом Морей. – К несчастью, Калхоун не из таких.

Хозяин спрятал улыбку.

– Что, снова готовит ваксу?

На крепко сжатой челюсти дворецкого дернулся мускул.

– Если мадам Леклер уволится из-за…

– Мадам Леклер уволится из-за того, что Калхоун проводит некоторое время на кухне? – Себастьян стянул перчатки. – Вот уж вряд ли.

Любого другого слугу с горшком ваксы мадам Леклер мигом бы изгнала на конюшню. Но кухарку называли «мадам» исключительно в знак уважения к ее мастерству. На самом деле это была молодая француженка не старше тридцати лет, приятно округлая, с черными волосами, смеющимися глазами и вздернутой верхней губкой. А Жюль Калхоун был весьма привлекательным мужчиной.

Морей снова фыркнул.

– Хотите, чтобы я вызвал его, милорд?

Себастьян стащил с себя уличный сюртук.

– Нет, упаси Боже, – вакса была делом серьезным. – Я сам пойду к нему.

Дворецкий молча поклонился и величественно удалился.

Сошествие Девлина в собственную кухню вызвало определенное волнение. Помощница кухарки уронила миску с недолущенным горохом, а сама мадам Леклер, открыв рот от изумления, спросила:

– Что-то не так, милорд? Может, вам не понравилась поданная вчера к ужину камбала?

– Камбала была замечательная, – успокоил женщину Себастьян, осторожно обходя россыпь горошин. – Я зашел обсудить с Калхоуном сапожный крем. Вы нас извините?

Бросив томный взгляд на невысокого, гибкого мужчину, помешивавшего содержимое закопченного котелка, мадам удалилась.

На кухне стоял тяжелый дух горячего воска и смолы. Из уважения к жару плиты Калхоун снял сюртук и закатал рукава рубашки, но при этом умудрился всем своим видом являть церемонную опрятность. Ничто в поведении или в разнообразных умениях камердинера не выдавало того, что он родился и вырос в самом злачном притоне Лондона.

– Зная, насколько вас заботит блеск собственных сапог, – заметил Жюль, не оглядываясь, – не могу поверить, чтобы вакса привлекла вашу милость на кухню.

Себастьян уселся, вытянув ноги, на один из стульев с прямой спинкой, стоявших у выскобленного кухонного стола.

– Хочу узнать, что тебе известно о закрытых публичных домах в районе Портман-сквер.

Калхоун оглянулся, прядь прямых соломенных волос упала ему на лоб.

– Ищете что-то конкретное, милорд?

– Ищу заведение, где можно снять привлекательную, воспитанную девицу лет восемнадцати-двадцати. Темноволосую. Стройную. Образованную.

Камердинер вновь сосредоточился на вареве, булькающем на плите.

– Неужели столь порочное создание привлекло внимание вашей милости?

– Не совсем. Девицу зовут Роза – или Рейчел – Джонс, и ее убили прошлой ночью, когда неизвестные напали на квакерский приют Магдалины в Ковент-Гардене. У меня есть основания предполагать, что она сбежала из борделя на Портман-сквер.