Фронтовик. Без пощады!

– Ну хорошо. Всех вы не помните – это понятно. А люди в форме были?

– Были. Старшина молоденький, потом капитан. У нас в городе воинская часть расположена.

– А из неармейских?

– Милиционер был – тоже старшина.

– Вы так хорошо разбираетесь в званиях?

– У них на погонах буква «Т». У меня муж военный.

– Какими деньгами он расплачивался, не помните?

– Нет, извините.

– Ну как он выглядел хотя бы?

Кассир лишь пожала плечами.

Закончив с кассирами, Андрей перешел к опросу продавщиц. Если покупатель делал покупку, они общались с ним дольше, чем кассиры, и был шанс, что лицо запомнили. Однако никто из продавщиц не знал, не видел, какими деньгами расплачивался в кассе покупатель.

Но в ряду других вопросов Андрей задавал вопрос о милиционере.

– У меня он был! – отозвалась одна из продавщиц.

– Опишите, как он выглядел и что покупал?

– Кольцо золотое покупал. Только, похоже – не себе.

– Почему вы так решили?

– Он его не мерил. Посмотрел на витрину, ткнул пальцем: «Вот это выпишите».

– Может, для жены?

– Если для себя – примеряют, а если для жены – размером обязательно интересуются.

Хм, в логике и наблюдательности продавщице не откажешь.

– Как он выглядел?

– Обыкновенно, в форме.

– Рост, цвет глаз, волос, особые приметы – шрам или родинка.

– Среднего роста, шатен. Про глаза не скажу – не помню, он все время в витрину смотрел. А вот усы черные.

– У него усы были? Какие?

– Не как у Буденного или Ворошилова, а щеточкой. Можно, я нарисую?

Продавщица взяла лист бумаги, нарисовала карандашом овал лица, одним росчерком – губы. Потом над ними заштриховала контур усов.

– Вот так похоже.

– Лицо узкое или круглое?

– Скорее узкое.

– По-русски говорил чисто, не нацмен?

– Русак! Буквы гласные немного смешно растягивал, вроде бы так волжане говорят.

Андрей попытал ее еще с полчаса – походка, какие-то особенности поведения, наколки на коже, часы, и в последнюю очередь задал вопрос:

– А что за кольцо он купил?

– Обручальное, без всяких украшений. Восемнадцатый размер, пятьсот восемьдесят пятой пробы. Дорогое, почти сто рублей без двух.

Другие продавщицы ничего существенного не показали.

Но пока Андрей всех опросил, прошел рабочий день, и до МУРа он добрался уже в восемь вечера. Еще подходя к зданию МУРа, понял, что Арапов на месте, поскольку окна кабинета были освещены.

Поднявшись в кабинет, он подробно доложил Арапову о проделанной работе и выложил на стол протокол допроса продавщицы ювелирного отдела.

– Думаешь, он?

– Похоже. Зачем ему кольцо, если он его даже не померил? Отдал фальшивку, приобрел золото, которое во все времена в цене.

– С его стороны разумно, логично.

– Знать бы еще, сколько у него фальшивых денег…

– По крайней мере, одно мы знаем точно – в ближайшее время новых купюр он напечатать не сможет. Если это он забрал клише, то только одной стороны, вторая часть осталась в станке. Другое дело, сколько их напечатано было?

– Найти бы этого «милиционера»!

Андрей выделил последнее слово интонацией, а Арапов сразу его понял:

– Ты думаешь – он ряженый? Форму где-то приобрел? Полагаю, он действующий сотрудник органов.

– Почему?

– Забыл, что пуля, которой был убит Погиба, уже послевоенного выпуска? На складах, на руках, в органах еще полно боеприпасов военного выпуска – ведь их миллионы наштамповали. В общем, надо искать этого «оборотня». А сейчас иди, отдыхай.

У Арапова в производстве было сразу несколько дел, и кроме Андрея еще один опер, Тихон, на подхвате. Арапов же, как более старший и более опытный опер, был своего рода «мозговым центром», руководителем. Как он умудрялся держать в голове многочисленные детали сразу нескольких дел, Андрея поражало.

Два дня никаких новых данных, могущих пролить свет на ситуацию, не поступало. По заданию Арапова Андрей отрабатывал личные дела милиционеров в звании старшины.

– Ты на фото смотри критически, фотографироваться человек мог несколько лет назад. С тех пор он мог потолстеть, похудеть, отрастить усы, впрочем – даже приклеить их, идя на дело. Смотри на овал лица, на рост и возраст.

То, что усы можно приклеить, Андрей знал – в кино или театре так делали. Но в жизни он с этим не сталкивался и о существовании постижерных мастерских не подозревал.

За два дня, проведенных в отделе кадров, голова шла кругом. Лица на фото, автобиографии, послужной список – все надо было проанализировать.

Очень высоких, толстых и тех, кому было больше сорока лет, он сразу отметал – продавщица ювелирного отдела такую особенность отметила бы. Но и таких – среднего роста и возраста – набралось шесть десятков. Как узнать, который из них предатель интересов службы, оборотень в погонах? Ему очень хотелось надеяться, что искомый человек попал в его список.

На третий день он заявился к Арапову и доложил о результатах поиска.

– Хм, все-таки круг сужается. Шестьдесят человек – это не тысяча. И у меня для тебя новость. В Ивантеевке обнаружена фальшивая сторублевка, и ты прямо сегодня поезжай туда.

Андрей подошел к карте Москвы и области:

– Владимир Матвеевич! А ведь Мытищи и Ивантеевка на одной линии – я имею в виду железную дорогу.

– Что ты хочешь сказать? Что сбытчик живет на северо-востоке Москвы? В Мытищах и в Ивантеевке он точно не живет – не стал бы там сбывать фальшивые деньги. И вообще он может жить где угодно. Добрался на метро до вокзала – и все.

– Почему же тогда одно направление?

– Вполне может оказаться случайностью. Вот если сбытчик третий раз толкнет фальшивку, и снова на этой линии, тогда – да, закономерность. Хотя я пока не пойму, чем она нам поможет?

Андрей поехал в Ивантеевку. Электричка останавливалась у каждого столба, и ему показалось, что он ехал целую вечность.

Ответы кассиров и продавцов в ходе опроса почти полностью совпали с теми, что он слышал в Мытищах.

Сначала он допросил кассиров, а потом целенаправленно – продавца ювелирного отдела.

– Позавчера у вас были покупатели в форме?

– Да, военный майор с женой. Солидный дядечка, в годах, с орденами.

Сердце Андрея замерло:

– И все?

– Все.

– А был ли покупатель-мужчина, который чем-то обратил на себя ваше внимание?

– Был. Обычно украшения выбирают долго, примеряют – все-таки не буханку хлеба берут. Золото и серебро недавно продавать стали, ведь в войну даже отдела ювелирного не было.

– Понятное дело, война. Продолжайте.

– А этот товарищ витрины быстро осмотрел, ткнул пальцем – мне вот это выпишите.

– Что же он купил?

– Цепочку золотую, за семьдесят рублей.

– В чем он был одет и как выглядел?

– Одежда простая: пиджак серый, чесучовый, рубашка синяя, в клеточку, брюки…

Продавщица задумалась:

– …вот брюки и обувь не помню.

– А лицо?

– Невзрачное какое-то лицо у него. Самая яркая деталь – усы.

– Цвет усов, форма?

– Это как?

– Ну, как у Буденного, пышные, или как у Ворошилова, щеточкой?

– Поняла. Нет, ни то и ни другое, не щеточкой и не пышные. Как у Семена Михайловича, но меньше, за линию губ не выходят.

– Может быть, заметили цвет глаз, какие-нибудь приметы? Ну, вроде шрама или родинки?

– Не было ни шрама, ни родинки. Насчет цвета глаз – не знаю. Он ведь мне в женихи не набивался, чего его разглядывать? Я его вообще вначале за серьезного покупателя не восприняла. Вот майор с женой – другое дело. Они товар выбирали долго, приценивались, мерили – чувствовался солидный подход.

Андрей заполнил протокол допроса, продавщица поставила подпись.

– Спасибо. О нашем разговоре просьба никому не рассказывать.

– А он что, вор или грабитель?

Андрей рассмеялся:

– Растратчик.

– А-а-а! А я-то думала – серьезное что-то.

Знала бы она, насколько все серьезно – перед ней был убийца и сбытчик фальшивых денег. Может быть, он сам деньги и не печатал. Скорее всего – это было дело рук убитого Погибы – ведь станок стоял у него дома. Правда, в доме не нашли краску и рисовую бумагу, но матрица, или клише, была.