Фронтовик. Без пощады!

– Да? Вот и я тоже. Однако мы с тобой беседовали с ним вчера.

– Фандера?

– Фандера, только настоящий. Из архива Советской армии добыл. Знал бы ты, чего мне это стоило! Оказывается, он на кадровой службе в РККА был, после финской, в тысяча девятьсот сороковом году уволился. Причины не знаю.

И когда же Арапов успел в Подольск, где архив располагался, смотаться? Или у него другие оперативники на подхвате есть?

Андрей отдал сыщику протокол допроса. Тот прочитал его и откинулся на спинку стула:

– Занятно! Вот только врет этот твой Сумароков, что вещь не видел, просто боится, что за укрывательство пойдет.

– Дворник говорит, что ничего предосудительного за ним не замечал. Не пьянствует, подозрительных компаний к себе не водит, работает.

– Может, и так. А что по второму адресу?

– Не успел еще, спешил протокол вам показать.

– Ты все-таки по второму адресу, на Чистопрудный, сходи. Установи, у кого Фандера был, но в контакт не входи. Не исключаю, что он после нашего допроса испугался и что-то – предположительно перстень – перенес на другой адрес.

– Перстень должен быть там. Надо брать ордер на обыск.

– А вдруг он бутылку самогончика, как драгоценность, прятал? С чем я пойду к прокурору? С догадками?

Андрей качнулся на стуле и едва не застонал от досады:

– Брать надо этого Фандеру! Да и не Фандера он. Тот воевал, умер от ран.

– Это точно.

– Вдруг у него другие документы есть – и тоже фальшивые? Свалит в какую-нибудь деревню глухую – пойди найди потом его нору…

– Дальше границы не убежит, – усмехнулся Арапов. – Иди, не теряй время.

На Чистопрудном бульваре Андрей затеял разговор с бабушками, сидевшими у дома. Недалеко, за столом, сидели доминошники – они с азартом забивали «козла».

Слово за слово – и Андрей узнал, что вчера вечером в доме был посторонний, вон, Ангелину Аполлинарьевну едва ли не до смерти напугал. Лампочка в подъезде перегорела, темно, а он как черт из табакерки, из восемнадцатой квартиры выскочил.

– И часто он ходит туда?

– Второй, может быть – третий раз.

– Зазноба там у него?

– Какое там! Грузчик Ванька, в Мосторге работает. Жена от него два года назад ушла, потому как дрался, ежели выпьет.

– В милицию заявлять надо было.

Старушки поджали губы, и Андрей, почувствовав мгновенно родившуюся неприязнь, тотчас перевел разговор на предстоящее понижение цен – читал вчера в газетах. Старушки с радостью переключились на новую, приятную для них тему.

Оставив их обсуждать приятные перспективы, Андрей направился в паспортный стол. Там он выяснил, кто прописан по этому адресу, и переписал данные на бумажку. Странная склонность у этого Фандеры иметь в друзьях одиноких мужчин. Осторожничает? Женщина ведь не утерпит, подслушивать будет, о чем гость беседует с мужем, а при уборке может наткнуться на припрятанную вещь. Это тоже «камешек в огород» Фандеры: если человек честен, зачем ему так осторожничать?

Андрей пришел на Петровку, но Арапова на месте не оказалось. Даже странно, Андрей уж подозревать стал – не ночует ли сыщик на службе? С легким сердцем он отправился домой.

Утром Арапов сказал Андрею:

– Вызывай Фандеру повесткой, несостыковок в его биографии много. Что-то с ним нечисто.

Андрей выписал повестку и не поленился – сам выбежал на улицу и опустил листок в почтовый ящик. Корреспонденция в Москве ходила быстро, день-два. По его мнению, надо было ехать и арестовывать подозреваемого, однако Арапов был против.

– Осрамим перед соседями, а за ним пока висит проживание по чужим документам. Наказание всего-навсего – штраф или полгода принудительных работ, и это называется – «гора мышь родила». Подождем, придет. Ты пойми, раз человек получил повестку, то он придет. В его понятии, если бы у нас на него что-то было, мы бы его уже арестовали. А прийти, побеседовать – почему нет?

И Фандера пришел. Выглядел он уже не так бодро, осунулся слегка, видимо – волновался, переживал. Конечно, каждый, даже добропорядочный гражданин, вызов в милицию воспринимает с опаской – в это учреждение приглашают не для наград. Ведь за каждым может иметься маленький, иногда забытый за давностью лет, грешок.

Допрос вел Арапов, Андрей сидел слева от Фандеры. На этот раз сыщик имел заключения экспертов, ответы на запросы и другие бумаги, поэтому допрос вел честно, с открытым забралом.

– Семен Прокопьевич, вам знаком этот человек? – Сыщик протянул фото.

Фандера посмотрел мельком и отрицательно качнул головой:

– В первый раз вижу.

– Ай-яй-яй! Как же так? Это же Фандера Семен Прокопьевич, по документам которого вы живете.

Фандера не изменился в лице:

– Однофамилец, бывает.

– Да, бывают в жизни совпадения. Но он родился в Белецке – там же, где и вы, даже в один и тот же день; служил в одном полку с вами. Не слишком ли много совпадений?

Фандера немного побледнел:

– Я не пойму, в чем меня подозревают?

– Вы живете по поддельным документам. Поясните, при каких обстоятельствах вы их заимели?

– Ну хорошо, коли вы это знаете. Я потерял свои документы, жил в колхозе. Когда умер настоящий Фандера, я забрал его документы: паспорт, военный билет – да все, и переехал в Москву.

– Где находились в годы войны?

– Воевал, как многие, сто семьдесят шестой минометный полк.

– Проверим. Ваши настоящие фамилия, имя, отчество, год и место рождения?

– Морозкин Андрей Владимирович, родился первого июля тысяча восемьсот девяносто седьмого года в Балашихе.

И тут Арапов нанес совершенно неожиданный для Фандеры удар, спросив:

– Когда и где находились на службе у немцев?

Спросил спокойно, не повышая голоса, но подозреваемого едва не разбил апоплексический удар. Он побагровел, выкатил глаза и стал хватать ртом воздух.

– Вам плохо? Вызвать врача или водички дать? – по-прежнему спокойно осведомился Арапов.

Андрей был поражен – когда Арапов успел нарыть такие данные?

Подозреваемый минут пять приходил в себя, потом протянул руку к стакану.

Арапов налил из графина воды. Когда подозреваемый пил, его зубы мелко стучали о стакан. Внезапно он швырнул стакан в Арапова, сунул руку в карман и, выхватив пистолет, заорал:

– Волчары позорные!

Но выстрелить он не успел – среагировал Андрей. Он ударил его в кадык ребром руки и добавил по шее кулаком. Пистолет выпал из руки Морозкина, а сам он засипел и согнулся.

Андрей вытащил из брюк преступника брючный ремень, завел его руки за спину, ловко связал и усадил Морозкина на стул. Взяв со стола карандаш, он поддел им пистолет за спусковую скобу и положил его перед Араповым:

– Пальчики снять вполне сгодится.

– Ловок ты, Андрей, людей вязать.

– Сколько на фронте «языков» взято! И быстро надо, чтобы через «нейтралку» к своим успеть, пока немцы пропажу не обнаружили да из минометов не накрыли.

– Так, гражданин Морозкин – он же Фандера… Хотя неизвестно, какое ваше настоящее имя-отчество, я повторяю вопрос: когда и где вы служили у немцев?

После неудавшегося нападения Морозкин как-то сдулся, лицо его посерело. Видно, он понял, что сопротивляться бесполезно, улик против него много.

– В полиции служил, в Минске. Как в плен попал в сорок втором году, так к полицаям и пошел. Думал, хана Союзу, немец на всех фронтах прет. А у нас? Элементарного – патронов, винтовок на всех в роте не хватало. А я жить хотел!

Арапов, до этой минуты писавший протокол, поднял голову и показал пальцем на Андрея:

– Его в армию сразу после школы призвали. Молодой пацан, мальчишка совсем. Думаешь, ему не страшно на войне было или он жить не хотел?

Андрей в первый раз видел всегда спокойного Арапова возбужденным.

Сыщик уселся на стул перед Морозкиным:

– Поясните, зачем, из каких побуждений вы убили Тищенко?

– Да из-за перстня же! Ему цены нет! А Тищенко даже не понял, какое сокровище у него в руках.

– Где пистолет взяли?