Петербургская баллада

— Ха-ха-ха! — угрюмо передразнил он ее. — Очень смешно! Напридумывала тут… ерунды разной… Знал бы, так и не спасал…

— От кого?! — приподняла она бровь. — От этих? Безобидные дебилы. Лишь бы позубоскалить да языки почесать. А ты тут как тут, нашел повод прискакать на белом коне. Дурак и есть… Больно?

— Отстань! — разозлился Руслан. — Чтоб я еще хоть раз в жизни!.. Чтоб хоть когда-нибудь!..

— Оскорблен в лучших чувствах? — понимающе покивала она. — Ладно, замри на секунду, герой, дай тебе кровь со лба вытру.

— Отцепись, — оттолкнул он ее руку с белоснежным платком, — обойдусь как-нибудь.

— Стой на месте, кому говорю! Поверни голову… вот так…

Ее лицо оказалось так близко, а запах ее волос был так головокружителен, что Руслан не удержался…

На какое-то мгновение ему показалось, что она ответила на поцелуй, но эта иллюзия была слишком коротка.

— Дурак! — Она оттолкнула его и бросилась бежать.

Руслан посмотрел на брошенный платок, поднял и

положил себе в карман.

— До встречи, — сказал он ей вслед, зная, что слышать его она уже не могла.

….А дома его уже ждал участковый. Так он получил свой первый, условный срок. Но тогда ему казалось, что это слишком незначительная жертва за возможность познакомиться, первый поцелуй и трофей в виде платка с бурыми пятнами крови…

— …крови.

— Что? Что ты говоришь, Саша?

— У нее на пиджаке пятна крови, — повторил Нечаев, указывая на Таню.

— Это грязь, — твердо сказал Руслан, — ты ошибаешься, Саша, это просто грязь.

— Но…

— Если я сказал, что это грязь, значит, это грязь, — зло взглянул на него Руслан, — и все на этом!

— Что делать-то будем? — подал голос Нечаев. — «Доброжелатели» уже наверняка мусоров вызвали.

Руслан посмотрел на девушку, словно спрашивая совета, но ее взгляд был спокоен и даже насмешлив. Создавалось ощущение, что ей плевать на то, что происходит вокруг.

— Дождь усиливается, — вздохнул Руслан, — это в тему. Он смоет следы.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — с явным осуждением заметил Нечаев.

Отвечать на это было сложно, но Руслан уже давно заслужил это право: не отвечать.

— Я сегодня не появлюсь, — сообщил он, — с ментами разберетесь сами. Созвонимся завтра… Поедем, Таня.

На автостоянке он открыл перед ней дверцу «Альфа Ромео», сам сел за руль, завел мотор и тронулся с места, на пару минут разминувшись со спешащим к ресторану милицейским «уазиком».

Они ехали молча, и это молчание еще больше усиливало возникшее у Руслана чувство нереальности происходящего.

«Фантасмагория какая-то, — тоскливо думал он, — наваждение. Пир во время чумы… Подарочек ко дню рождения…»

Он припарковал машину возле ресторана «Три ключа». Не самый лучший в городе, но вполне приличный кабак, с «вип-кабинами», вымуштрованной охраной и надежным директором, который сам и выскочил встречать их лично, заметив машину из окна кабинета.

— Руслан, — распахнул он объятия так, словно Зотов собирался с ним обниматься, — а я уж начал обижаться, что ты все не едешь…

— Отдельный кабинет, — прервал его излияния Зотов, — кофе, коньяк, вино, и никого не впускать. Если что-то понадобится, позову сам.

— Один момент. — Он было бросился отдавать распоряжения, но девушка остановила его:

— Где у вас дамская комната? И не могли бы вы достать фен? Дождь испортил мне прическу…

Ну что тут было сказать? Руслан прошел в подготовленный метрдотелем кабинет, вытряхнул из пузатой бутылки полный фужер коньяку и жахнул, как простую водку, не манерничая и не закусывая, тут же налил себе второй и, закурив, приготовился ждать.

Она вошла минут через пятнадцать. Все такая же невозможно красивая, изящная, словно воплотившаяся в жизнь мечта…

Таня покосилась на стоящую на столе бутылку:

— «Наполеон Курвуазье»? Откуда он в этой глуши?

Руслан наконец разозлился.

— Мы его здесь лаптями хлебаем, — сквозь зубы сообщил он. — Куда нам, сиволапым, уяснить разницу между «ангельским марьяжем» Эммануэля Курвуазье и бражкой тети Дуси из Нижнесобачинска? Да и сколько той разницы? «Наполеон Курвуазье» делают из винограда сортов Петит Шампань и Гран Шампань, выдерживают по двадцать пять лет в бочках из лимузинского дуба в подвалах, выложенных шаранским камнем, а свою бражку тетя Дуся гонит на дрожжах, выдерживая ее пару недель в алюминиевом бидоне, в своей баньке из гнилой сосны.

— Упс! — удивленно вскинула она брови. — Откуда такие познания?

— Амбиции, — пояснил Руслан, — я, видишь ли, не могу позволить себе роскошь быть как все, потому и интересуюсь качеством того, что мне нравится. Я должен знать, что пью, на чем езжу и что курю. Пока я хозяин своих привычек, я буду сам выбирать для них сорта и марки.

— Дорогие у тебя привычки. Чем ты занимаешься?

— Сижу, пью коньяк, курю и жду объяснений.

— Я не об этом…

— Насколько я догадываюсь, обо всем остальном ты уже навела справки. Или ты считаешь, что я должен психовать, топать ногами и орать: «Как ты здесь оказалась и зачем ты убила моего друга?!»

— А кто сказал, что я его убила?

— А кто сказал, что меня это интересует? — в тон ответил Руслан.

— Не поняла, — в свою очередь удивилась она, — ты хочешь сказать, что без вопросов «прикроешь» меня, без расспросов проводишь завтра утром на поезд, посадишь в вагон, расставаясь еще лет на десять — пятнадцать, и… все?!

— Почему бы и нет? — пожал он плечами. — Если тебе нужна именно такая форма общения. А если нет — сама расскажешь.

Она откинулась на стуле, с интересом рассматривая его лицо.

— Что ж… я рада, что мы встретились вновь, Руслан…

— Я тоже рад, — безэмоционально откликнулся он.

— Признаться, я приехала к тебе по делу, — продолжала она, — точнее, с поручением. Тот, кто меня послал, решил, что будет правильнее, если сообщение отвезет человек, которому ты доверяешь.

— А кто сказал, что я тебе доверяю?

Она даже опешила:

— Но… Ты же сам только что сказал, что если надо, то поможешь мне, ни о чем не спрашивая и ничего не требуя…

— Это разные вещи.

— Не понимаю, — призналась она, — ты стал совсем другим. Мне казалось, что я знаю тебя и что я…

— Небезразлична мне? — понимающе кивнул он. — Это правда. Я уже давно не пылкий, романтический пацан, поэтому могу подтвердить это совершенно спокойно. Ты нравилась мне в детстве и, может быть, нравишься до сих пор.

— Но почему тогда…

— Я же объясняю: это разные вещи. Во-первых, я вообще никому не верю. «Все вокруг — враги» — этот девиз дал мне все то, чем я сейчас владею, и до сих пор не подводил ни разу. Во-вторых, больше всего я не верю женщинам, ибо они самые умные и опасные из врагов, а в-третьих… Меньше всех надо верить той, которая нравится. Да и вообще… Почему я должен тебе верить? Ты вернулась из того прошлого, в котором не нашлось места для меня, не скрываешь наличия странной маски и после этого хочешь, чтобы я тебе поверил? Я действительно рад тебя видеть, Таня, но… Кто ты?

— Курьер, — сказала она, и ее голос стал сух и деловит, — курьер, которого прислали к тебе с деловым предложением… Парень, который сегодня пропал, — стукач.

— Невозможно, — твердо отрезал Руслан.

— Смысл вербовки заключается в том, чтобы поставить ловушку именно на самого надежного и информированного человека. Не знаю, на чем его взяли менты, но это именно так. У твоего дяди есть доказательства.

— Вот оно что, — протянул Руслан, — экая мозаика складывается… А ты как к нему попала?

— Как-нибудь расскажу, — пообещала она, — когда-нибудь, когда мы сможем вновь доверять друг другу и говорить как… старые друзья. Тогда и откроем друг другу прошлое. А пока что… К делу.

Она протянула лист бумаги, где знакомым почерком было написано: «Таня передаст все на словах. Верь ей. Север».

— Назаров жив? — спросил Руслан, сжигая записку на пламени свечи.

— Нет.

— Ты?

— С ума сошел? — искренне возмутилась она.