После дождичка в четверг

— Owal lekim, — произнес тот.

В ушах Джека раздался громовой аккорд. Как будто запел огромный хор. Джек буквально примерз к полу. Он не мог понять, что случилось и почему бормотание Дэва кажется ему таким знакомым.

Малыш начал проявлять признаки беспокойства.

— Owal lekim.

И тогда до Джека дошло. Те же самые слова он сказал Дэву в церкви, и от них ребенок впал в истерику. Он терялся в догадках. Как малыш мог их запомнить? И почему они так странно звучат в устах ребенка — серьезно и предостерегающе? Джек вздрогнул и понял, что в библиотеке стоит тишина — все ушли. Он взял мальчика на руки.

— Пойдем-ка лучше к маме.

У стола стоял Питер в своих темно-синих брюках и тяжелых ботинках. Полицейскую фуражку он держал в руках. Сэнди взяла ребенка и отряхнула от пыли.

— Вот ты где. А я подумала, что тебя тоже внесли в каталог.

— Бет сказала, что ты здесь, — произнес Питер. — Мы просмотрели видеозапись с камер наблюдения в лаборатории. Похоже, взрывчатку оставили эти двое.

Он протянул Джеку несколько сложенных листов — распечатанные кадры пленки. Двое мужчин в рабочих комбинезонах возились в небольшом саду под окнами лаборатории. Камера запечатлела их под углом, лица оставались в тени. Один из них был не то темнокожим, не то просто загорелым, а второй — бородатым.

— Вы их уже поймали? — спросил Джек.

— Нет. Мы даже не знаем, кто это. — Питер лукаво взглянул на Сэнди. — Но мы подумали, что, может быть, Сэнди с кем-нибудь из них ходила на свидание.

Она посмотрела на снимки.

— А что, они холосты?

Оба мужчины выглядели как самые обычные садовники и не напоминали террористов. Джек присмотрелся внимательнее и увидел, что на запястье у каждого татуировка в виде извилистой линии. Рассмотреть как следует было трудно, но Джек узнал этот рисунок.

— На скамейке, прямо за дверью, спит какой-то тип. Наверняка он тебе понравится, — продолжал Питер. — Невозмутимый, как черепаха. И вдобавок любитель свежего воздуха.

— Как смешно.

Безголовая змея, пунктирная линия, ζи Ċ.Джек счел оба значка взрывными согласными, би д, когда думал, что манускрипт представляет собой текст на идеальном языке. Теперь же он терялся в догадках, что они значат и почему изображены на запястьях террористов.

Джека охватили сомнения. Может быть, эти двое связаны с госпитальерами? Воинствующая ветвь ордена? Или вообще другая организация, которая называется на неизвестном языке и предъявляет еще более давние права на манускрипт? Что, если каталогизаторы в «Кладезе» тоже укладываются в эту схему, а О’Рурк снабжает их информацией? Джек понятия не имел, кто его враги и что им нужно, но твердо знал: они где-то рядом и охотятся за ним.

Бет лежала на полу в центре нефа, возле единственного включенного светильника. Церковь тонула во мраке. Бет выглядела как актриса, изображающая смерть на сцене. На ней были рабочие брюки и черный лифчик. Джек закрыл дверь и запер на ключ. Бет даже головы не повернула.

— Ты не замерзла?

— Здесь не холодно.

Она рисовала. Лист в круге света, скомканная бумага по всему полу. Бет встала на колени перед своим рисунком, лицо в дюйме от карандаша. Джек поинтересовался:

— Что это?

— Ты заслоняешь мне свет.

— Извини.

Он миновал лампу и навис над Бет. Она рисовала саму себя, очень просто — овальное лицо, длинные изгибы тела. Глаза и рот изображены сердитыми косыми чертами. У Бет были трудности с изображением предметов и пейзажей, она не могла правильно передать форму, но зато фигуры людей у нее всегда получались незамысловатыми и трогательными.

Джек склонился к ней и увидел, что она плачет. Бет не сняла макияж, и по ее щекам стекали черные капли.

— В чем дело?

— Ни в чем. Я просто рисую.

— Это ты?

— А как по-твоему? Мне кажется, есть определенное сходство.

Он сел на пол рядом с Бет и заметил, как она напряжена.

Фигурка находилась ближе к краю листа, почти в углу.

— И как это называется?

— Не знаю. Может быть, «Солнце и цветы»?

— Или «День на пляже».

Бет вздрогнула, и Джек понял, что сказал не подумав. Он осторожно поднялся, обеспокоенный и этим рисунком, и ее слезами.

— Ты замерзнешь.

— Мне не холодно.

Джек потер ей плечи, чтобы согреть: кожу Бет покрывали мурашки. Рисунок походил на нее — человечек на листе тоже, казалось, дрожал от холода.

— Ты спросила у Джуди?

— О чем?

— Правда ли это.

— Это неправда.

Джек посмотрел вниз и увидел, что она водит пальцем по контурам рисунка, растушевывая саму себя. Бет как будто то появлялась из тумана, то, наоборот, растворялась в нем — так она казалась еще печальнее. Она свернула бумагу в трубочку. Джек попытался заглянуть ей в глаза.

— Ты спросишь?..

Бет положила лист на пол и обняла Джека за шею.

— Довольно. Довольно вопросов.

Но ее губы сами по себе были вопросом, и пальцы, которые расстегивали ему рубашку, — тоже. В ее прикосновениях было что-то испытующее, чего он не ощущал уже очень давно. Изгиб спины, подъем бедер — Бет спрашивала его о чем-то, когда они вместе свернулись на полу: о Джуди, о Фрэнке, о них самих. И он отвечал по мере сил. Он прижимался к ней, двигался с нею в такт и знал, что на самом деле ни на что не отвечает, — ведь нельзя считать ответом повторение вопроса. Он смотрел в глаза Бет и наблюдал, как на ее лице одно выражение сменяется другим. Джек очень хотел бы ответить, но не знал как.

ГЛАВА 15

Восходящее солнце раскрасило церковь розовым и оранжевым. Джек наблюдал, как лучи пересекают кровать и освещают ногу Бет. Как это странно — проснуться на рассвете с женщиной и так мало знать о ней. Голубые жилки на груди, угольно-черные волоски под мышками — но не более того. Можно просыпаться рядом с ней каждое утро десять лет подряд, но так и не знать, какими будут ее первые мысли.

Бет потянулась, как будто хотела втиснуться всем телом в небольшое пространство. Ее взгляд упал на Джека, потом метнулся в сторону, и даже в изгибе ее шеи читался такой упрек, что он испугался, не обидел ли ее чем-то ненароком: может, обошелся с ней слишком грубо или чересчур поспешно или назвал не тем именем… Но дело было не в этом, а в вопросах, и Джек по-прежнему не знал, как на них ответить.

— Что-то случилось?

— Ничего не случилось.

Иногда Бет спала в майке или футболке, но никогда не казалась такой недоступной, как сейчас, обнаженная. Он мог дотрагиваться до нее — она не возражала, но в душе собиралась в комочек и ничего не ощущала. Джеку стало легче, когда она села и натянула халат. Бет хоть и улыбалась, но как-то неубедительно. И несмотря на ее заверения, что все в порядке, Джек не собирался отпускать ее одну в библиотеку.

Бет получила степень магистра искусств, а затем диплом информационного менеджера — именно тогда они с Сэнди узнали про Дьюи и китайскую энциклопедию. Джек приобрел уйму знаний о переводе и языках, сам выучил несколько, хотя и не в стенах университета. Иногда он жалел, что самоучка. Особенно ему хотелось бы учиться в одном из древних университетов, причем в ту пору, когда эти здания только построили и каменные стены не успело источить время.

И в Оксфорде, и в Кембридже — университетах-соперниках — имелся колледж Сент-Джон: оксфордский построили лишь в 1555 году — через более чем десятилетие после упразднения монастырей, тогда как кембриджский основали еще в 1511-м на месте бывшего «убежища» во имя святого Иоанна.

Джек слышал поскрипывание полок, пока в поисках сведений о манускрипте или ключа читал о студентах былых времен. Призраки, поднимаясь со страниц, занимали места на полках, библиотека наполнялась шелестом страниц и приглушенными спорами; эти звуки походили на шум ветра или моря.

Бет весь день то появлялась, то исчезала. Несколько раз она собиралась что-то сказать, но потом отворачивалась, как будто вспомнив, что Джек не сумеет ей помочь, а возможно, библиотека сама по себе, с ее бесконечным «шшшш», призывала Бет к молчанию. Она бродила вдоль полок, словно что-то искала.