Ученик дьявола

— Итак, Эдмунд, — продолжал важничать Фаэторн, — что скажешь? Согласен спасти работу мистера Пая — или махнем рукой и возьмем другую пьесу? Их ведь у нас много.

Адвокат содрогнулся, а Худ сдержанно кивнул:

— Я согласен. Берусь.

— Спасибо! Спасибо вам, сэр! — Пай возликовал и заключил Эдмунда в объятия, обдав зловонием.

— Что ж, тогда за дело, Эдмунд! — Фаэторн решительно направился к двери. — Сегодня у меня будут для труппы хорошие вести.

— Не смею вас больше задерживать, мистер Худ, — тараторил Пай, собирая сумку. — Просто еще раз хочу поблагодарить вас за доброту. Вы просто по-рыцарски великодушны, сэр.

Фаэторн сам проводил адвоката и прикрыл за ним дверь. Послушал, как тот удаляется по лестнице, а потом расхохотался и крепко хлопнул друга по спине:

— Так ты теперь у нас рыцарь? Встань, сэр Эдмунд Худ.

— Ты обошелся с ним довольно жестоко, Лоуренс.

— Может быть, но я действовал во благо всей труппы. Неужели ты бы предпочел, чтобы мы упустили такую чудесную возможность? — Он снова рассмеялся. — А ты заметил — он аж подпрыгнул, когда я сказал, что у нас навалом других пьес? Ха-ха! Ну и плевать. Главное — сработало! Впрочем, — посерьезнел он, — не будем понапрасну тратить драгоценное время. Сегодня надо будет отдать переписчику хотя бы часть.

— Сделаем, — пообещал Худ. — В первом действии почти ничего не надо править. Разве что только стоит для большего эффекта переставить две сцены. Я говорил об этом Паю, он согласился. Сцена с лордом Мэлэди подлиннее, она будет выигрышнее в конце.

— Это которая, Эдмунд?

— Там, где на него в первый раз нападает хворь. — помнишь? У лорда Мэлэди начинается какая-то странная лихорадка. Ты вроде говорил, что тебе не терпится сыграть именно эту сцену.

— Кажется, я ее уже сыграл, — задумчиво проговорил Фаэторн.

— Главное, тебе посмешнее упасть на руки жены. Зрители помрут со смеху.

— Уверяю тебя, в этом ничего смешного нет. — мрачно произнес актер. — Слушай, Эдмунд, я эту пьесу читал давно, ты ее знаешь лучше. Напомни мне, как там по сюжету: у лорда Мэлэди начинается лихорадка, а потом болезнь чудесным образом проходит, прежде чем лекарь успевает дать ему микстуру?

— Именно. Лекаря, доктора Пьютрида, будет играть Барнаби.

Тут Худу показалось, что Фаэторн содрогнулся.

— Прошлым вечером, — пробормотал Лоуренс, — доктора звали Уитроу…

Обратная дорога оказалась не слишком богатой событиями: грабители не встречались, да и Дэйви больше не пытался убежать. Даже наоборот: стоило им отъехать от Сильвемера, как он тут же попросил прощения за свое поведение. Казалось, мальчик искренне раскаивается.

— Простите, что заставил вас беспокоиться, — произнес он с чувством. — Я был неправ.

— Неправ — не то слово, — огрызнулся Оуэн Илайес. — Ты поступил очень дурно. Мы страшно за тебя волновались. И зачем ты тогда пустил лошадь вскачь?

— Я ничего не мог поделать.

— Только не надо снова врать, что лошадь понесла! — предупредил Илайес. — Будь это правдой, ты бы непременно закричал.

— Я собирался к вам вернуться, честное слово, — заверил мальчик.

— Но зачем ты удрал? — воскликнул Николас Брейсвелл. — Вряд ли был сиюминутный порыв — ты задумал побег заранее и специально завел нас в лес, чтобы потом сбить со следа. Ты ведь ради этого и напросился с нами в Эссекс, так?

— Да, — сознался мальчик.

— Может, тебе с нами не нравится?

— Нет, что вы, мистер Брейсвелл, нравится.

— Может, ты не хочешь быть учеником в труппе?

— Хочу, — ответил Дэйви не задумываясь.

— Тогда почему ты удрал?!

— Я же вам говорю. Так получилось. Я бы вас нагнал в Сильвемере.

— И куда же ты поехал?

— Так… — Мальчик пожал плечами.

— Хотелось бы услышать более развернутый ответ, — саркастически сказал Николас.

— Я говорю правду. — Дэйви стоял на своем. — Мне просто хотелось немного побыть одному и все хорошенько обдумать. И то, что рассказал об Огоньке мой отец, не такая уж и неправда, — продолжил он, повернувшись к Илайесу. — Я ехал, ехал, а тут какой-то зверь страшно завыл. Огонек перепугался и понес. Я налетел на сук и свалился на землю. Оттуда и шишка с царапинами. А потом стемнело, и я заблудился…

— А ночью? — не отступал Николас. — Ночью ты снова задумал сбежать.

— Нет, — помотал головой Дэйви.

— Ну мне, по крайней мере, показалось именно так. И отец твой как чувствовал, что ты собираешься удрать, вот и наказал управляющему запереть дверь.

— Честное слово, никуда я не убегал. Я бы вернулся.

— Но откуда?!

— Не знаю.

— А мне кажется, Дэйви, что знаешь.

— Мне просто хотелось побыть одному, вот и все, — упорствовал мальчик. — Я бы тихонько прокрался в комнату, пока вы спите. Вы бы с мистером Илайесом ничего и не заметили.

— Но так получилось, что мы заметили. — В голосе Илайеса чувствовался яд. — И то, что мы заметили, пришлось нам не по вкусу. Это из-за тебя нас заперли в комнате.

— Ладно, Оуэн, забыли. — Николас махнул рукой. — Если уж кого винить, так это мистера Страттона. Но главное, что его сын снова с нами. Начал Дэйви не шибко хорошо, но он все еще может стать отличным учеником. — Он искоса взглянул на мальчика. — Если, конечно, он этого хочет.

— Я буду стараться изо всех сил. — пообещал Дэйви.

— Да уж пожалуйста. Поступив в труппу «Уэстфилдские комедианты», ты стал частью семьи. Мы все друг другу как родные, поэтому сбеги любой из нас — было бы дико.

— Я просто хотел ненадолго удалиться…

— Чтобы побыть одному, — закончил за мальчика Николас. — Я знаю. Ты уже нам это рассказал. Но вопрос в другом: почему тебе так сильно хотелось побыть одному? О чем ты собирался подумать?

— О многом.

— Например?

Дэйви едва заметно задрожал.

— О том, что со мной будет…

Мальчик показался Николасу таким маленьким и беззащитным, что захотелось его обнять. Искреннее отчаяние в глазах Дэйви не укрылось и от валлийца. Оуэн сменил гнев на милость.

— Я скажу, что с тобой будет, Дэйви, — бодро заговорил Илайес. — Ты никогда не забудешь «Уэстфилдских комедиантов». У нас весело. Мы научим тебя петь, танцевать, фехтовать, драться, жестикулировать, играть на сцене и радоваться жизни. Смею тебя заверить, это гораздо приятнее, чем падать с пони.

— Мы будем о тебе заботиться, — добавил Николас. — А ты, главное, не бойся.

— Спасибо. — Дэйви, казалось, успокоился. — Да я и не боюсь.

Как только тракт сделался шире, всадники перешли на легкий галоп. Погода смилостивилась над путниками: ветер стих, и стало гораздо теплее. Когда вскоре после полудня путники остановились перекусить в трактире, Николас порадовался, заметив, что проехали они уже немало. Еще больше его утешала перемена в Дэйви Страттоне. После того как мальчик извинился, казалось, он только и мечтал поскорее приступить к ученичеству в труппе. Он с интересом говорил о предстоящих гастролях в Сильвемере и выспрашивал подробности о пьесах, которые собирались ставить. Когда они снова тронулись в путь, было решено прекратить все разговоры о событиях минувшего дня.

Несмотря на кажущуюся близость к столице, добраться из Эссекса в Лондон было не так-то просто.

Река Ли и ее притоки представляли собой серьезную преграду для любого путника, да и прилегавшие к Темзе заболоченные земли тоже служили нешуточной помехой. Зима оказалась путникам на руку. Непролазные болота сковал лед, и теперь по ним можно было проехать словно посуху, срезав милю-другую. И когда путники пересекли несколько мостов у Стратфордон-Боу, вдалеке замаячили стены крупнейшего города Англии. Сияло солнце, отражаясь от крыш и взметнувшихся к небу шпилей. Над городом громоздился купол собора Святого Павла. Поблескивали башни Тауэра.

— Теперь уже близко, — сладко вздохнул Николас. — Как приятно возвращаться домой.

— Это точно, — расплылся в улыбке Илайес. — Снова дома.

— Я сейчас в «Голову королевы» — погляжу, там ли труппа.