Охотники за прошлым

– А Бронникова, – быстро спросил майор. – Пошла за ним?

– Нет, продолжает сидеть на скамейке.

– И он ничего не передал ей?

– Ничего.

Началась посадка на теплоход. До того, как подняться на борт, пассажиры должны были пройти таможенный досмотр. В большом зале на определенном расстоянии одна от другой стояли кабины таможенников. Работник таможни ставил на стойку чемодан, раскрывал его и проверял содержимое. После проверки чемодан ставился на тележку. По мере наполнения тележки грузчики отвозили вещи на теплоход.

А сам турист выходил на причал, поднимался по трапу и наверху, при входе на судно, предъявлял пограничнику паспорт. Взглянув на фотографию в паспорте и на владельца, пограничник отдавал честь и возвращал документ. Это означало, что данному гражданину Советского Союза граница открыта.

Чтобы не было ненужной толкотни, туристов разбили на группы. Руководитель каждой группы объявил, что женщинам предоставляется первоочередное право на таможенный досмотр. Надежда Ивановна Бронникова этим правом не воспользовалась, а предпочла ждать, пока подойдет ее очередь.

По залу между кабинами ходили пограничники-контролеры. Когда подошла очередь Бронниковой, стоявший неподалеку от нее пограничник, желая помочь красивой молодой женщине, легко поднял ее чемодан и поставил на борт кабины. Таможенник переставил чемодан к себе на смотровую стойку, раскрыл и просмотрел все вещи по одной, скользнул подушечками пальцев по днищу изнутри, проверил, крепко ли приклеена подкладка. Закрыл чемодан, внимательно осмотрел линию наружных швов.

– Совсем новый, – наконец сказал таможенник. – Недавно покупали?

– Неделю назад, в Каунасе, – встревоженно ответила Бронникова. – Специально для поездки. А что?

– Ничего, все в порядке, – ответил таможенник. Прежде чем отойти от таможенника, Бронникова достала из сумки носовой платочек, промокнула лоб и, указав на сумку, спросила:

– А это тоже нужно?

– Нет, это не нужно, – ответил таможенник.

День уже перевалил на вторую половину. Солнце опускалось за теплоход. Бронникова не спеша поднялась по рифленым металлическим ступеням трапа. У входа в загадочную глубь судовых помещений стояли два пограничника – солдат и сержант. Надежда Ивановна протянула сержанту свой заграничный паспорт, туристскую путевку и международное свидетельство о прививках. Сержант взял только паспорт. Долго листал его, присматривался к фотоснимку, прочитал серию и номер, вновь полистал и сказал:

– Пройдите, пожалуйста, вот с ним, – сержант указал на солдата.

Пожав плечами, Бронникова подчинилась. Пройдя вперед несколько шагов, они свернули вправо и двинулись по широкому, ярко освещенному коридору. У второй двери солдат остановился.

– Прошу сюда, – сказал он.

В каюте, куда вошла Бронникова, находилось три человека: два молодых моряка, один – невысокий крепыш в вязаной шапочке и рабочей куртке с треугольником тельняшки на груди, другой – повыше ростом и в кителе. Третий, постарше, в светлом спортивном костюме, сидел за столиком около иллюминатора. Это был майор Савин.

24

Когда майору доложили о «встрече» Бронниковой и Серфика, Александр Степанович понял, что узелок завязался.

Почему Серфик «не узнал» Бронникову? Ведь он наверняка пришел на Морской вокзал, чтоб увидеться с ней. Более того, он сел к ней на скамейку. Собирался передать документы, которые лежали в чемоданчике «атташе»? Но почему он этого не сделал?

Одно из объяснений: Серфика кто-то спугнул.

Это мог быть парень, обратившийся с вопросом. Случайный парень или сообщник, разнюхавший что-либо? Неизвестно.

Но если бородача спугнули, почему он не поспешил убраться прочь, а преспокойно отправился пить коньяк? Неизвестно.

Второе объяснение: документы уже у Бронниковой. Ей их могли передать раньше.

Это объяснение более правдоподобно. В него вписывается поведение Серфика. Бородача прислали проверить, на месте ли Бронникова. И для полного спокойствия побыть на берегу до отхода судна.

И, наконец, самое непонятное, где и когда Бронникова познакомилась с бородачом.

Майору Савину ясно было одно: действовать следует очень осмотрительно. За Бронниковой наблюдают. Вместе с другими туристами она должна спокойно подняться на теплоход, на виду у всех многочисленных провожающих. А затем... Это главное, для чего он здесь находится.

В каюту, о временном использовании которой в служебных целях майор Савин договорился с капитаном судна, были приглашены два понятых: боцман, член народной дружины, и моторист, председатель судкома.

Войдя, Бронникова обвела глазами присутствующих. К кому следует обратиться?

Она посмотрела на моряка в форменном кителе.

– У меня что-то с паспортом. Это к вам?

– Нет, это ко мне, – сказал майор Савин. – Присаживайтесь.

Надежда Ивановна осторожно присела в кожаное кресло.

– Ваш паспорт в порядке. Дело в другом, – суховато, но достаточно любезно сказал майор Савин. – Я из Комитета государственной безопасности, вот мое удостоверение. – Он достал из кармана служебный документ, но Бронникова не шевельнулась. Как только услышала это, окаменела.

– По нашим данным, – уже тверже продолжал майор, – вы собираетесь нелегально, контрабандным путем вывезти за границу документы, имеющие государственное значение. Если это так, прошу выдать их добровольно. В противном случае я в присутствии двух приглашенных понятых буду вынужден обыскать вашу сумку. Хочу предупредить: если выдадите документы до обыска, это будет соответственным образом учтено.

Тут Бронникова наконец-то разжала побелевшие губы.

– Да, да... я сейчас... – Торопясь, мелкими рывками она сняла с плеча сумку. Дернула «молнию», порылась, вынула зеленый маникюрный несессер, из него маленькие ножницы. Полностью раскрыв сумку, такими же мелкими рывками вспорола подкладку. И, торопясь, сунула руку в дыру. С усилием выволокла из-под разрезанной подкладки толстую пачку бумаг. Там, в сумке, листы были расстелены по стенкам, и теперь пачка, вытащенная в спешке, лохматилась отдельными страницами, на которых было что-то напечатано и что-то написано от руки.

Оба моряка с интересом наблюдали за всем этим.

Майор Савин молча ждал.

Бронникова положила разлохмаченную стопу бумаг на стол перед майором.

Страницы были пронумерованы. Их оказалось двести тридцать шесть. Первое, что бросалось в глаза, – черный орел со свастикой слева и штемпель «СЕКРЕТНО» в правом верхнем углу страницы.

– Это все? – спросил майор.

– Все! – с каким-то облегчением выдохнула Бронникова и протянула сумку. – Можете проверить.

Майор обратился к понятым.

– Сейчас я составлю протокол, и вы его подпишете, товарищи.

Майор перевел взгляд на Бронникову.

– Вам известно, что это за документы?

– Да.

– Как они к вам попали?

Как они к ней попали? Все началось со знакомства с Бирутой Маркевиц. Это было лет семь назад. Как раз в то время у Нади случилось большое тайное горе, которым она не решалась поделиться даже с матерью. Врач из санатория «Дайна», Август Иванович, после трехлетней связи однажды буднично и уныло объявил, что больше не может обманывать жену. Романы у Нади бывали и раньше, но из всех встреч, мимолетных и немимолетных, только встреча с Августом была настоящей и, пожалуй, единственной любовью.

У Нади разрывалось сердце. Она не знала, что делать. Хитрая и пронырливая Бирута, которая как раз тогда начала носить к ним овощи и зелень, в момент смекнула, в чем дело. Она не стала ни успокаивать, ни приставать с расспросами, а ласково сказала: «Заходите ко мне, Надечка, поговорим о жизни. Она ведь непроста, жизнь-то! Ей надо глядеть глаза в глаза – не кланяться, но и не задирать перед нею нос!»

И молодая современная Надя Бронникова начала наведываться к малограмотной, нелюдимой бобылке.

Сын Бируты, Витаутас, к тому времени уже совсем отдалился от матери. Работал шофером. Жил в разных городах, подолгу не задерживался нигде. Он был неудачник. Слабак. Пьяница. Так характеризовала сына собственная мать. И любовь, которая природой предназначалась сыну, Бирута обратила на молодую женщину. Она рассказывала Наде о своей молодости, о муже, убитом на войне, о том, как строилась после войны, как жила... Однажды Бирута похвасталась, что к ней давно уже подбивается некий местный лесник. Да только она не дура: одной жить спокойнее!