Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа (полная серия)

Рокамболь произнес вполне спокойно этот спич и, задув фонарь, осторожно вышел из избушки.

Ночь была мрачная. Шел холодный дождь, и квартал тряпичников был совершенно безлюден. Рокамболь не встретил ни души.

Рокамболь пришел пешком в Париж. Там, на Сюренской улице, переменив свой костюм, сел в экипаж, ждавший его у ворот, и приказал кучеру везти себя домой.

Но, проезжая мимо своего клуба, он увидел в его окнах свет и велел кучеру остановиться.

– Я довольно поработал эти дни, – подумал он, – и потому могу отдохнуть теперь хоть немного.

И этот негодяй, только что совершивший тройное убийство, поднялся по лестнице и, напевая какую-то арию, вошел в игральный зал. Печальные лица присутствовавших в нем невольно поразили его.

– А, вот и Шамери, – заметил кто-то. Рокамболь, улыбаясь, подошел к игорному столу, на котором лежали золото, банковские билеты и карты.

– Что это вы притихли? – спросил он.

– Оттого, что узнали сейчас печальную новость.

– Чего же такое?

– Герцог де Шато-Мальи умер.

– Вы шутите!

– Нисколько. Он умер от карбункула.

– От карбункула? Полно шутить! Это лошадиная болезнь.

– Это совершенно верно.

– Но ведь это просто невозможно! Нелепо!

– И все-таки это правда. Мнимый маркиз пожал плечами.

– У него заболела лошадь, – заметил кто-то. – Герцог имел неосторожность ласкать эту несчастную лошадь.

– И умер?

– Да.

– Когда же?

– Сегодня вечером, часа три назад.

И маркизу рассказали тогда все то, что он знал лучше других.

Вскоре после этого он возвратился домой, где его ожидал приятный сюрприз – письмо от Концепчьоны. Оно заключалось в следующем:

«Друг мой! Сердце мое трепещет от радости! Спешите скорее в замок Го-Па. Очень возможно, что вы возвратитесь оттуда с маркизой де Шамери…»

Прочитав это письмо, Рокамболь отправился к сэру Вильямсу и, рассказав ему о своих успехах, прочел ему письмо Концепчьоны.

Сэр Вильямс был вполне доволен действиями своего ученика и тотчас же написал:

«Прекрасно. Уложи свои вещи и отправляйся на рассвете».

– Уже?

«Тебе не нужно знать о смерти герцога до отъезда».

– Это верно. Очень хорошая предосторожность. «Я поеду с тобой».

– Ты?

«Разумеется. Я должен тоже подписаться на твоем брачном контракте».

– Это очень большая честь для меня, – заметил насмешливо Рокамболь.

«И к тому же у меня есть предчувствие, что ты не женишься без меня».

– Вот как?

«Запомни навсегда, что я – твой добрый гений. Когда меня не станет, твоя счастливая звезда закатится!»

Сэр Вильямс подчеркнул каждое из этих слов.

Пока в Париже происходили только что переданные нами события, в Ницце произошло событие, имевшее главное и прямое влияние на развязку романа.

Читатель, вероятно, помнит, что графиня Артова уехала в Ниццу со своим сумасшедшим мужем. Там она поместилась в хорошеньком домике на самом берегу моря. Парижский доктор Б. сопровождал больного и наблюдал за его состоянием.

Во время путешествия здоровье больного значительно улучшилось, но, несмотря на это, доктор Б. приходил к тому убеждению, что болезнь графа Артова неизлечима.

Во время их пребывания в Ницце было много иностранцев и между ними один морской офицер английской службы, лечившийся от раны в теплом климате Италии.

Этот офицер служил раньше в Индии. Он познакомился с графиней Артовой и, приехав однажды к ней утром, попросил у нее позволения поговорить с ней об ее муже.

– Мне сообщили, – начал он, – что помешательство вашего супруга произошло внезапно, когда он хотел скрестить свою шпагу со шпагой противника.

– Правда, – ответила графиня.

– И что помешательство состояло в том, что он вообразил себя своим противником, а того – графом Артовым.

– Он и до сих пор думает то же самое.

– Мгновенное и столь странное помешательство вашего супруга происходит совсем от другой причины, чем это думают.

– Что вы говорите! – вскричала графиня.

– Оно происходит просто от отравления. Баккара не могла отвечать.

– Я служил в Индии, – продолжал офицер, – и был целый год на Яве, где не раз имел случай наблюдать помешательства, происходящие от растительного яда.

– Но…

– Действие яда проявляется быстро, почти мгновенно. Характерная особенность отравления этим ядом состоит в том стремлении, с которым отравленные им отвергают свою собственную индивидуальность и принимают на себя чужую.

– Но ведь он не был в Индии.

– Знаю.

– И не знаком в Париже ни с кем из тех, кто жил там.

– Графиня! – возразил сэр Эдвард серьезным тоном. – Те люди, которые оклеветали вас, способны, по моему мнению, на все низости, даже на отравление графа.

– Но в таком случае, – вскрикнула Баккара, содрогаясь, – если мой муж отравлен, то его уже нельзя больше вылечить?

– Я был в прошедшем месяце в Париже и встретил там доктора, который приобрел себе удивительную известность в Калькутте.

– Он излечивает умопомешательство?

– И в особенности такое, которое происходит от ядов.

– О, скажите, кто этот доктор?

– Мулат с Антильских островов, доктор Самуил Альбо. Отчего бы вам не выписать его сюда?

– Нет, нет! – вскричала Баккара. – Это будет слишком долго, я лучше сама поеду в Париж.

– Да, это будет гораздо лучше.

– Милостивый государь! – сказала тогда графиня Артова, пожав руку сэра Эдварда. – Если бы только безграничная преданность бедной оклеветанной женщины могла отплатить вам за ваше участие ко мне!

– Поезжайте скорее в Париж, графиня, посоветуйтесь с Самуилом Альбо и не бойтесь доверить ему своего мужа. Если только кто-нибудь еще может вылечить вашего мужа, так это, наверное, он.

И затем, поцеловав почтительно руку графини, он добавил:

– Позволите ли вы мне дать вам еще один совет?

– Пожалуйста, вы меня обяжете.

– Придумайте какой-нибудь предлог для возвращения в Париж.

– Я понимаю вас. Доктор Б. никогда не узнает, что я обращалась за советом к доктору Самуилу Альбо.

Сэр Эдвард раскланялся и ушел.

На следующий же день после этого граф и графиня Артовы уехали из Ниццы.

Графиня не жалела дорогой денег, чтобы только доехать скорее, и через три дня уже была в Париже, куда приехала по Лионской железной дороге.

Между тем как графиня ехала в Париж, виновник всех ее бедствий, Роллан де Клэ, намеревался отправиться во Франш-Конте, где совершенно неожиданно умер его дядя, шевалье де Клэ. Смерть эта была очень кстати для молодого человека, которому пребывание в Париже становилось неприятным после дуэли с графом Артовым.

Роллан рассчитывал на популярность, но сильно ошибся в своих предположениях: графа Артова любили, и несчастье с ним уронило де Клэ в глазах многих порядочных людей. Смерть дяди вывела его из этого затруднения. Управившись со всеми делами, он отправился к Октаву проститься.

Но на одной из улиц ему пришлось остановиться: какой-то фиакр зацепил колесом омнибус. Среди группы любопытных стояла обладательница фиакра. Роллан взглянул на нее и вскрикнул: перед ним была графиня Артова, или, лучше сказать, та особа, которую он принимал за нее.

Молодая женщина тоже заметила его и, улыбнувшись, приложила палец к губам.

Роллан уже хотел выйти из своего экипажа и предложить ей свои услуги, как она поспешно села в свой фиакр и громко крикнула кучеру:

– Улица Помп № 53 в Пасси! – И быстро уехала.

Через четверть часа после этого он сидел у своего друга Октава и рассказывал ему о своей встрече.

– Что я должен теперь делать? – спросил он.

– Ехать.

– Во Франш-Конте?

– Да.

– Не повидавшись с нею?

– Конечно, она крикнула свой адрес громко для того, чтобы ты слышал, и будет ждать тебя сегодня, завтра, а потом, вероятно, напишет тебе.

– Очень может быть.

– Она улыбнулась тебе, значит, она все еще любит тебя.