Книга воздуха и теней

— Извините, нет. Однако есть еще одна вещь, которую я ищу. О ней упоминается в старых семейных бумагах. Что-то вроде геодезического прибора, сделанного из меди?

— Геодезического прибора? Вы имеете в виду штуки на треногах и с маленьким телескопом?

— Не обязательно. Этот, возможно, портативный, с ярд или чуть длиннее, несколько дюймов в поперечнике, типа большой линейки…

— Вы не это имеете в виду? — указала она.

Изобретение Ричарда Брейсгедла висело над каминной полкой. Оно мягко поблескивало, отполированное руками поколений его потомков по женской линии, целехонькое и готовое к употреблению.

А может быть, изготовленное умелыми руками выдающихся жуликов. И снова меня поразила сложность и изобретательность интриги. Была ли в нее вовлечена и мисс Эванс? Нашли ли они настоящего потомка Ричарда Брейсгедла или начали со старой леди, построив это мошенничество вокруг антикварного прибора и древней Библии, а потом уж «состряпали» подходящего предка? Даже такой мастер лжи, как я, не мог не восхититься точными, как часовой механизм, деталями дела.

В аэропорту Балтимор — Вашингтон я пошел в один из залов, предназначенных для состоятельных путешественников, и позвонил Крозетти в Цюрих. Рассказал о том, что только что купил, а потом с помощью компьютера отсканировал и послал ему по электронной почте строчки с форзаца Библии Брейсгедла. Он сказал, что пропустит их через ключ и решающую программу, а затем отправит результат мне. Я выпил кофе и слегка закусил, убив около часа. Потом он позвонил мне, и новости оказались не самые лучшие. Посланный мною текст не удалось взломать с помощью тех средств, что он применил в работе над шифрованными письмами.

— Зачем ему это понадобилось? — спросил я Крозетти. — У него уже имелся шифр, который невозможно взломать. Зачем что-то менять?

— Не знаю. Может, паранойя? Он имел дело с враждующими партиями Данбертона и Рочестера, и обе партии хотели заполучить то, что у него было, и обе располагали библейским шифром. Может, он хотел что-то утаить? Или уже плохо соображал.

О да, это я мог понять.

— Значит, здесь другая «решетка»?

— Не обязательно. Думаю, это бегущий ключ, базирующийся на каком-то другом тексте.

— Каком тексте? Библейском?

— Мне так не кажется. Помните, в последнем шифрованном письме он обсуждает с Шекспиром, куда спрятать пьесу, и объясняет, как работает ключ? А Шекспир говорит, что использует для этой цели собственные творения.

Я помнил, но смутно, поэтому спросил:

— Выходит, мы должны обработать все пьесы Шекспира? На это уйдет вечность.

— Вовсе нет. Вспомните, полное издание пьес появилось лишь в тысяча шестьсот двадцать третьем году. Вряд ли Брейсгедл захотел бы взять пьесу из другого издания, где много неточностей. Он разбирался в таких вещах.

— И что из этого следует?

— Ну, четырнадцать строчек шифрованного текста. Может, это сонет? Сонеты были опубликованы в шестьсот девятом.

— Так проверьте их.

— Да, босс. Но если это тоже не сработает, вам нужно повидаться с Климом и моей мамой.

— Зачем?

— Потому что Клим — единственный известный мне специалист по криптографии. Если это бегущий ключ из другого текста, потребуется гораздо более сложный анализ. Это не невозможное дело — для Клима, способного использовать сеть из множества компьютеров, — но и не тривиальное. Я не справлюсь, а он сумеет. Ну, и моя мама там будет.

— Она тоже специалист по криптографии?

— Нет, но она по-настоящему умная женщина и за двадцать минут может разгадать любой кроссворд из «Санди таймс». Я позвоню ей и предупрежу, что вы приедете.

Итак, снова на самолет, по пути предупредив Омара о приезде. Он встретил меня и ужасно расстроился, когда я рассказал о детях, самые натуральные слезы брызнули из его глаз — в отличие от меня, несчастного папаши. Даже служащие сговорились стыдить меня; эта позорная мысль точила меня, пока мы ехали по забитой машинами дороге. Хорошо хоть, путь был недолгий.

Добравшись до маленького дома Крозетти, я сразу же заметил: тут что-то не так. Припаркованный перед ним грязный грузовик одним колесом взобрался на обочину, передняя дверь бунгало распахнута, хотя погода стояла прохладная. Я велел Омару немного проехать по улице и ждать в машине с сотовым телефоном наготове, а сам решил обойти дом. Омар возражал, считая, что мы должны пойти вместе и с оружием, но я отверг его предложение. Мне уже неоднократно приходило на ум, что я не раз подвергал опасности его жизнь, и мне была невыносима мысль о том, что я сделаю это снова. Если здесь и в самом деле опасно, думал я, пусть на риск пойдет человек менее достойный, а случится худшее — что ж, так тому и быть. Я как будто жаждал пострадать.

Итак, я крался по проулку сбоку от дома, низко пригнувшись и заглядывая во все окна по очереди. В гостиной никого. В ванной стекло было матовое. Впереди располагался крошечный дворик: два фиговых дерева, обернутых мешковиной, маленькая коричневая лужайка и дремлющая по случаю зимы клумба с бетонной статуей Святой Девы в центре. Со двора я заглянул на кухню: да, вот оно. Миссис Крозетти и Клим сидели в креслах у стола, и рты у них были заклеены липкой лентой. Там же, спиной к окну, стоял крупный коротко остриженный мужчина с большим никелированным револьвером в руке. Похоже, он о чем-то разглагольствовал перед ними.

Не раздумывая, я выдернул статую из земли — она весила фунтов пятьдесят, — поднял ее над головой и побежал к дому. Мужчина, видимо, услышал что-то или у миссис Крозетти удивленно раскрылись глаза, потому что он повернулся к окну, и летящая Дева Мария (вместе с осколками стекла) угодила прямо ему в лицо.

Потом последовал знакомый ритуал: вызов полиции и неспешный сбор информации. Миссис Крозетти повела себя достаточно великодушно, с учетом обстоятельств, хотя попеняла мне за явное пристрастие к насильственным действиям в ее доме; на мой взгляд, это было не совсем справедливо. Мужчина не погиб, чему я очень обрадовался, но поход на вечеринку в ближайшее время ему явно не светил. Звали его Харлан П. Олруд, охранник откуда-то из Пенсильвании. Он считал, что Альберт Крозетти сбежал с его женой Кэролайн, и хотел вернуть ее домой. По-видимому, к дому Крозетти его привела компьютерная карта, беспечно брошенная молодым Крозетти на дороге рядом с домом Олруда во время поисков таинственной Кэролайн Ролли. Полиция обнаружила эту карту в грузовике Олруда, где сидели двое испуганных детей.

При обычных обстоятельствах их отправили бы в учреждение, которое опекает детей, оставшихся без родителей. Но поскольку тут была замешана Мэри Пег, события развивались иначе. Она пожелала сама позаботиться о малышах, пока не выяснится ситуация с таинственной Кэролайн. Еще, мне кажется, на нее оказывал влияние развившийся синдром «опустевшего гнезда». Думаю, я немного возместил ущерб от насильственных действий в ее доме, связавшись по телефону с отцом Полом. Пол знает все о нью-йоркских учреждениях, занимающихся опекой над детьми; он сделал несколько звонков, поручился за Мэри Пег, немного пошумел — необычные обстоятельства, полицейское расследование, потенциальная опасность, интересы детей! — и все уладилось; по крайней мере, временно. Из лофта принесли настольные игры, быстро состряпали пиццу; в общем, весело проводили время, если не считать того, что Клим выиграл у меня пятьдесят очков в скрэббл: многовато, учитывая, что английский — мой родной язык, а не его.

Уложив детей в постель, Мэри Пег вернулась в гостиную совершенно счастливая (я ощутил болезненный укол воспоминаний об Амалии, о своем потерянном доме…) и уселась на софу рядом с Климом. После всех полицейских дел и возни с детьми мы впервые смогли спокойно поговорить. Я рассказал им, чем занимался, продемонстрировал Библию и дальномер Брейсгедла, найденные в Мэриленде. Ни слова о том, что это мошенничество, конечно. Потом я отдал им распечатки расшифрованных писем. Пока они читали, я разбудил Крозетти в Цюрихе и спросил, как развиваются события. Он рассказал, что вчера, по словам Пола, Амалия получила по электронной почте фотографию детей, державших в руках «Нью-Йорк таймс» за тот день. Оба улыбались и выглядели совершенно спокойными; никаких грозных парней в черных масках. Я сказал, что это кажется странным, и он согласился.