Беги, Люба, беги!

В конце коридора оказалась небольшая кухня с газовой плитой и колонкой. Бес сидел у окна, на подоконнике — недопитая бутылка. Пока я возилась с посудой, Бес приканчивал ее содержимое, меланхолично похрустывая соленым огурцом. Подобная атмосфера действовала на нервы. Покончив с тарелками, я тихонько вернулась обратно. Бес явился следом.

— Не мельтеши... — негромко бросил он, кивая на кресло.

И устроился на диване перед телевизором. Ноги помимо воли понесли меня в указанном направлении. В чем крылась причина вдруг возникшей у Беса ко мне неприязни, я никак не могла понять. Но не прошло и пяти минут, как Христенко растолковал все самым наилучшим образом.

— Достала ты меня... — нервно тыча в кнопки пульта, поморщился он, словно от зубной боли. — Возился с тобой, как последний лох, столько времени... И для чего?

Он бросил пульт и сверкнул глазами. Я испуганно проблеяла:

— Не знаю.

— Вот и я не знаю! Какого черта он с тобой носится?! Такой геморрой зарабатываем на свою задницу, и для чего?! Разве можно ради бабы такое дело поганить? Давно бы свернуть тебе башку, и всех делов... Да я бы уж давно знал, куда ты, крыса, дискету дела! Намотал бы кишки на кулак, памяти бы сразу прибавилось! Можешь помалкивать, но я-то знаю, что ты ее подружке сунула. И молись, чтобы Макс дуру твою колченогую быстро разыскал... Надо же, какая сволочь живучая! — неожиданно запечалился он. — Ничего людям поручить нельзя!

Несмотря на то, что у меня от страха уже скрутило все имеющиеся органы, услышав последние слова, я слабо вякнула:

— Это вы ее с лестницы спихнули?

Бес раздраженно хрюкнул:

— Если б я, она бы в морге давно отдыхала! Поручил Макс дело лохам — вот и результат.

— А! — вдруг догадалась я. — В первый раз не рассчитали, что она из бара позвонит и я за ней поеду...

— Типа того! — усмехнулся Бес, морща нос. — Вот дружба, прямо не разлей вода! А вы с ней случайно не того.— в его взгляде мелькнуло нечто вроде любопытства, он покрутил пятерней в воздухе, — не лесбийских кровей, а? То-то Макс никак с тобой сговориться не может?

Он оглушительно захохотал, страшно довольный шуткой, а моя челюсть отъехала вниз, да так там и осталась. Мне бы лучше промолчать, но язык все сделал сам:

— Нет, мы обычных кровей. А у вас, случайно, в роду Карлсонов не было? То-то в Лидкиной палате из окна вылетел, как пробка из шампанского...

Напоминание о неудаче, ставящей его в один ряд с лохами, Христенко не одобрил. Мгновенно прекратив ржать, он схватил пульт и запустил им в меня с такой силой, что один бог ведал, как я успела пригнуться. Быстрота, с которой он проделал эту незамысловатую операцию, меня неприятно поразила.

— Еще раз вякнешь не по делу — пришибу... — ласково пообещал Бес. — Не толкай под руку, меня долго просить не надо... Договорились?

Я сделала очень понятливые глаза и кивнула. Я давно заметила, что в общении с женским полом у Христенко есть проблемы. Поскучав перед телевизором, он повернулся ко мне снова:

— Чего примолкла? Сказать нечего?

— Договор соблюдаю... — буркнула я.

— A-а! Так это если не по делу, а так пожалуйста.

Я и спросила:

— Игорь Федорович... почему муж хотел меня убить?

Христенко секунду смотрел на меня в недоумении,

потом, пожав плечами, протянул:

— Собственно, это не совсем он... — Я ждала, замерев. — Он просто... пожаловался, что, мол, любовница совсем сбесилась. Приказала отморозкам из охраны своего мужа, чтобы грохнули жену... тебя то есть. Ну, чтоб под ногами не мешалась...

— А Максим... знал Касаревскую?

— Конечно. Ну и решил посмотреть, что за цирк... Любопытно стало, из-за кого такой сыр-бор. Вот и влез!

А зачем? — Бес посмотрел так, будто ожидал, что я разделю его негодование. Но у меня на сей счет было свое мнение. —А как он мамоновским ребятам зубы попересчитал, с тех пор и началась вся головная боль. Я тебе за место няньки сделался, черт тебя подери!

Забыв про договор, я ядовито поинтересовалась:

— А что же в подъезде? Когда меня чуть не зарезали? Где нянька была? Если б не сосед...

— Я ж не господь, чтоб везде успеть! — вздохнул Христенко. — Разве можно было уследить, что этой бабе в башку взбредет? А сосед твой... — вдруг словно вспомнил он, — допрыгается! Везде лезет! Шустрый, гад...

— Что? — не поверила я своим ушам. — При чем тут Ферапонтов?

— Ни при чем! — зло огрызнулся Бес и замолчал.

Но я молчать уже не могла. Подождав, пока он успокоится после отчего-то разозлившего его вопроса про Кольку, осторожно высунулась снова:

— А кто убил Мамонова?

— Да.. — неопределенно пожал Бес плечами, — нашелся, видать, умелец...

— А... Касаревскую?

— Хрен разберет! Похоже, свои и мочканули, чтоб не наглели. А может, дознались про что... Вот и примерили белые тапочки ей и твоему козлу заодно.

Было похоже, что в этом вопросе познания Беса тоже ограничиваются догадками. Его слова подтверждали предположения бухгалтера Доценко, однако не отвечали на один простой вопрос: зачем было убирать еще двоих, своих же? Несмотря на то, что Христенко ни с того ни с сего вдруг со мной разоткровенничался, собрать воедино удобоваримое объяснение снова не получилось. Единственное, что приходило в голову: со смертью Касаревской мне уже можно не опасаться неведомого убийцы, нанять которого она столь страстно желала. Правда, сейчас и без него мое положение было, как у изюма в булочке.

— Игорь Федорович... — опять начала я, но он вдруг злобно оборвал:

— Все, хватит... Заткнись! Я тебя знаю, ты можешь, как радио, до утра языком молоть! Сядь и засохни!

Прошло не меньше часа, прежде чем я заметила, что он начал клевать носом. Что было не особенно удивительно: на дворе стояла глубокая ночь, да и выпитая водка, видимо, способствовала. Обстоятельство обрадовало, я замерла, стараясь даже дышать через раз. Вот голова Беса сползла на спинку дивана, и он всхрапнул. Не спуская со спящего глаз, я стянула обувь и на цыпочках прошелестела к двери. Рассохшийся пол поскрипывал, оставалось лишь уповать, что смогу быстро отыскать нужную дверь. Тыркнувшись пару раз в комнаты и кладовки, я наконец попала в небольшой закуток — судя по всему, прихожую. По правой стене здесь стояла скамья, над ней тянулись резные деревянные полочки. Я уж рванула к входной двери, но задержалась, разглядывая одну из полок. Даже шагнула ближе... Но в следующее мгновение дверь за спиной распахнулась, и возле меня очутился Христенко с перекошенным от ярости ртом:

— Куда намылилась, лярва чертова?! Сказал же — не зли понапрасну!

В следующий миг я кувыркнулась на пол и заработала ногой по ребрам. Куда сыпались последующие удары, я уже плохо соображала. В глазах потемнело. Бес ухватил меня за шиворот и потащил обратно. Так я снова оказалась на кровати в дальней комнате.

— Думаешь, я за тобой бегать буду? Имей в виду, — тут он вдруг склонился к самому моему лицу и, сдавив пальцами горло, с ненавистью прошептал: — Если завтра не будет дискеты, я тебе лично сердце вырежу.

До слуха донеслось приглушенное звяканье. Бес ухватил меня за обе руки, подтянул вверх, и я оказалась пристегнута наручниками к металлическому стержню спинки. Только когда за ним закрылась дверь, я вздохнула. Нет, этого не могло происходить на самом деле! Это кошмарный сон, и я непременно должна проснуться.

Тихий звук, очень похожий на скрип осторожно отворяемой двери, заставил встрепенуться и открыть глаза. Вглядываясь в полумрак, я сжалась в комок. Мало ли, что может сейчас прийти Христенко в голову. Звук повторился снова, гораздо тише, и я поняла, что он идет от окна.

окна. Блеснул мутный лунный отблеск, ставней на окнах уже не было. По комнате едва уловимо потянул сквозняк, наполняя мое сердце безмолвным ужасом. За окном возник темный силуэт. Человек подтянулся и в следующий миг оказался уже на подоконнике. Я закрыла глаза и отвернулась.

— Люба... — я ощутила, как дрогнула кровать, прогибаясь под тяжестью чужого тела. Кто-то порывисто сжал мои плечи и уткнулся губами в самое ухо. — Люба...