Холодное блюдо (СИ)

– Я сам в непонятках… Ему перо в брюхо по самый хребет засадил, без вариантов должен был загнуться.

– Не загнулся. Жив, здоров, цветет и пахнет. В брюхо, говоришь…- Туманов покачал головой. – Странно. Месяца еще не прошло, а он уже на ногах. Или здоровье у мужика конское, или ты, Серж, мне опять туфту гонишь.

– Век воли не видать, не гоню!- каркнул Величев и чуть не перекрестился. Квадратные бойцы, держащие его под руки помешали. А то бы махнул крест щепотью.

– Ну-ну. Напомни, ты то самое перо с надписью и "пальчиками" куда дел?

– Там оставил! Прямо в грудине у "жмура". Мамой клянусь! Все как велено сделал.

– Да? – явно усомнился Туманов. – Уточни еще раз, а то я позабыл, откуда жмур обгорелый взялся?

– Так, типа…это…- Серега растерялся. Сказать правду означало вызвать гнев Туманова – "на прошлом свидании" он действительно шефу столько наплел, что не унести. Между тем и снова врать тоже опасался, со Стрельцовым вон как нехорошо получилось, клялся-божился, что завалили, а тот живехонек. И никто труп не спер, сам, видно, очухался и уполз. Химик, гнида, место ни хрена не осмотрел, хотя говорил, что каждый куст прочесал. Эх, надо было сразу Туману все рассказать, и дебилу ведь ясно, что о "сбежавшем" жмуре трепанет кто-нибудь. Сейчас же и правду-матку резать поздно, и сочинять басни боязно. К тому же дельные мысли по поводу красивого и наглого вранья в голову не лезли. Весь объем черепной коробки занимала пустота, "вата", посторонние шумы, и впихнуть туда что-то еще… Мысли, конечно, появлялись, но не дельные, а судорожные и отвлеченные.

– Так, типа, что? – прервал затягивающуюся паузу ядовитой репликой Туманов.

– Это…Андрюха Кривой…

– Кривой?!

– …его приволок, – вывернулся Серега. – Мужик, прохожий, типа. Шараборился там, мельтешил на берегу. И вроде видел, как мы Стрельцова раскладывали, ну и пришлось его тоже валить. А что это за черт, я не в курсах. Там суматоха, типа, была, все дела…

– Да?- ухмыльнулся Алексей Михайлович.- Сережа, ты сам-то хоть понимаешь, какой порожняк гонишь? Это же бред полный. Такой брехни я с рождения не слышал.

– И я тоже, – поддержал шефа Масальский.

Серегины "сопровождающие" ничего не сказали, но молчали весьма красноречиво.

– Ладно, тут мы пока замнем для ясности, не хочешь по чесноку, не надо, потом разберемся. У меня к тебе, Сереженька, будет просьбочка маленькая. Не откажешь по старой дружбе?

Стало совсем плохо. Мало того, что Туманов фактически уличил его во лжи и намекнул, что разборки откладывает на будущее, еще и заговорил ласково. Когда "папа" начинал петь елейным тоном, употребляя слова в уменьшительно-ласкательном варианте, дело пахло керосином. Для того, к кому Туман ласково обращался – в первую очередь. Невзирая на уверения о нежелании пускать "кровушку", от пролития ее в изрядных количествах "папа" никогда не отказывался. Серега ощутил себя без пяти минут покойником и, хватаясь за последнюю соломинку надежды, замотал головой. Замотал еще более энергично, чем кивал пять минут назад, наплевав на "вулканы" и прочие стихийные бедствия внутри организма. Дабы никого не спровоцировать на… незамедлительную организацию еще более жестоких страданий данного организма. Чай, он не казенный. По сравнению со столь экспрессивным вращением той частью тела, которую особо одаренные личности использовали по прямому назначению – для загрузки провианта, а другие – менее одаренные – для высшей нервной деятельности, эскапады молодого бодливого бычка, отгоняющего назойливых мух, серьезно проигрывали в качестве. Такого уровня бодрости и самозабвенности бычку не достичь никогда. Разве что на корриде. Даже один из "подлокотников" всполошился. На сей раз тот, что справа. С ним Серега где-то уже сталкивался, по крайней мере, погоняло припомнил – Рыжий. Он тряхнул Величева за рукав и сурово рявкнул:

– А ну тихо!

Хотя мотание головой особым шумом вроде бы не сопровождалось, Серега рекомендации "правого подлокотника" последовал – уровень экспрессивности и амплитуду вращения снизил.

– Чего башкортостаном крутишь? Неужели не хочешь мне в просьбе малой пособить? – прищурился Туманов.

– Нет, хочу.

– Молодец, правильный ход мысли, – похвалил Велика "папа".- И ответ правильный. Потому как, если ответ неправильный, то…сам понимаешь, придется принять соответствующие меры. И одним нормальным пацаном в этом мире, – Туманов воздел руки к потолку, – станет меньше. Кстати, мне, вообще, тут кое-кто советовал, на уши припадал, тебя списать вчистую. Ведь облажался ты конкретно, тему запорол. А я тебя простил и не списал. За былые заслуги простил. Даже точку твою не тронул. Так что цени, Велик, мое великодушие…Ладно, все это лирика, а диспозиция у нас следующая. Следак, который дело ведет по тем жмурам, что ты на острове накрошил, трудный, общаться с ним…невозможно. Вместо того чтобы Паровоза на шконку отправить, он роет… непонятно где и зачем. Да ты в теме… Копает, вынюхивает, людей на допросы таскает. И до тебя очередь дошла. Один из твоих придурков на квартире убитой бабы наследил, пальчики оставил. И ты это просохатил… Кстати, за что придурка завалил?

– Какого?

– Не строй из себя хористку! Какого – Кривого!

– Не валил я его. Он куда-то из города сдернул.

– Да ты что?! – продемонстрировал изумление Туманов. – И куда, если не секрет? В деревню к теще на блины? Или в край вечных снов, где всегда весело и красиво? А по пути рукоятью ствола темечко почесал, башку облил бензином и в костер прыгнул?

"Алик, гнида, сдал!"- догадался Велик. Кроме него некому, об убийстве Никитина, помимо Величева, знал только он – единственный очевидец. Пацанам Серега скормил сказку о том, что Кривой сдернул из города, поскольку его мусора ищут. И Туманов до сего дня судьбой одного из своих "быков" не интересовался, свалил и свалил. Тем более, Андрей был пацаном тревожным, с проблемами по части головы, в связи с чем корешей настоящих не завел. И вдруг "папа" оказывается в курсе… того, кого Серега определил на роль второго жмура… Не помог показ свежевырытой могилы, сдал его Алик с потрохами. Сдал, как стеклотару.

Деваться некуда, надо и тут признаваться.

– Он по жизни отмороженный на всю голову…был, и с бабой накосячил, и…это, тему, типа, запорол. Пришлось кончать.

– Тогда уж не по жизни, а по смерти отмороженный…был, – усмехнулся Туманов и сам собой восхитился.- Да я почти поэт! Нет, тянет меня сегодня на лирику, может, съел что-нибудь?…

– Устриц, – подал голос Масальский.

"Папа" укоризненно посмотрел на начальника охраны и вновь обратился к Величеву:

– Что, ты говоришь, он с бабой не так сделал?

– Трахнул, а она, типа, загнулась.

– Сходится. Не врешь… А Кривого, значит, кончил… Мне, Сережа, тоже в свете свежих новостей было бы проще тебя закопать, обрубить концы и на гражданской панихиде всплакнуть по корифану, но… последнее время я что-то добрый. Даже слишком. Себя не узнаю. К тому же в прокуратуре могут удивиться, почему это мои люди стали дохнуть, как мухи. Поэтому сочтем наказание условным. Будешь паинькой, будешь жить, и никто тебя пальцем не тронет. Не будешь паинькой, то…вообще не будешь. А до того помучаешься слегка. Или не слегка. Диспозиция ясна?

Утвердительный ответ не заставил ждать.

– Для начала собственные косяки замажешь. То, что ты Кривого завалил – твои проблемы, может, и правильно сделал. Но из-за того, что он пальчики на хате оставил, следак горит желанием с ним и с его друганами пообщаться. А поскольку Кривой числится у них пропавшим без вести, то общаться он будет с друзьями. Например, с тобой. И не только с тобой, кстати. Даже на меня, поговаривают, замахивается, хоть я Кривому ни с какого бока не корифан. В ближайшие дни прокурор области из отпуска вернется, и дело у этого следака отберут, но пока он… роет и роет, крот. В общем, если он успеет тебе на хвост упасть, а упасть он, видимо, успеет, придется с ним общаться. И на вопросы неудобные отвечать. Есть вариант, конечно, тебя спрятать временно…или насовсем, но двое пропавших – уже слишком. Не стоит прокурорских и ментовских псов дразнить без повода. Перед выборами у меня и без того головняков выше крыши. Так что придется тебе к следаку сходить и с ним мило побеседовать. А чтобы ты там ничего лишнего не вякнул, к допросу подготовишься. Ясно?