За безупречную службу!

Треск ломающихся, как спички, под напором стального клыкастого бампера стволов неожиданно прекратился. Колючая лапа напоследок мазнула Юрия по голому плечу, «Урал» свирепо взревел, штурмуя кювет, и с трудом, опасно кренясь на правый борт, наискосок вскарабкался по крутой насыпи на шоссе. Юрий выбросил за борт короткий окурок и, привстав на одно колено, посмотрел назад.

Где-то там, довольно далеко, красноватыми вспышками сверкало отражающееся от ветровых стекол закатное солнце. Бинокля не было, но что-то подсказывало, что это не просто движущиеся в попутном направлении машины местных обывателей. И верно: «Урал» не намотал на свои ведущие мосты и километра, когда темные точки за его кормой выросли, приобретя знакомые очертания и превратившись в черные полноприводные «мерседесы». Правда, их было уже не три, а всего лишь два, но это мало что меняло. Сарайкин тоже заметил погоню и наддал, но это была попытка убежать на четвереньках от племенного орловского рысака: «мерседесы» приближались, и у Юрия в наличии имелось всего пять пистолетных патронов, чтобы их остановить.

Он думал, что давно избавился от мальчишеского пристрастия к театральным жестам, но сейчас ему вдруг захотелось подняться в кузове во весь рост, чтобы противник мог хорошенько разглядеть его обтянутый линялым десантным тельником мускулистый торс и понять, с кем придется иметь дело. Это было, конечно же, глупо и бесполезно; Юрий мог побиться об заклад, что кое-кто из рейдеров, не снимая, носит под одеждой точно такие же тельники в голубую полоску, и что это не помешает им сделать из него решето. И все-таки, поддавшись порыву, он начал вставать.

И едва действительно не вылетел из кузова, как из катапульты, когда машина вдруг резко, неожиданно затормозила.

Не удержавшись на ногах, Юрий упал, больно ударившись плечом об острый угол железного контейнера, сразу же вскочил и поверх кабины посмотрел вперед.

Впереди, перегородив шоссе своей пятнистой приземистой тушей, стоял выкатившийся со второстепенной дороги бронетранспортер. Плоская башенка повернулась и замерла, нащупав цель подвижным черным хоботом крупнокалиберного пулемета.

— Ё-мое, две точки сверху, — сказал Якушев, торопливо выкапывая из кармана мобильный телефон.

Одним нажатием клавиши набрав заранее внесенный в память аппарата номер (и при этом второпях от усердия едва не раздавив ни в чем не повинный прибор), он дождался ответа и отчетливо произнес в трубку:

— Белиберда.

— Абракадабра, — откликнулась трубка сипловатым мужским голосом. — Проезжай.

Бронетранспортер зарычал, окутавшись сизым дымом выхлопа, и попятился, открыв проезд. Сарайкин, продолжая демонстрировать чудеса сообразительности, воткнул передачу, дал газ, и грузовик, приняв к обочине, осторожно, будто на цыпочках, протиснулся мимо пышущего жаром, воняющего соляркой БТРа.

— Тормози! — крикнул Юрий, обернувшись к кабине, и, когда машина остановилась, сказал высунувшемуся в окно Сарайкину: — Приехали, подполковник. Давай смотреть кино. Дамам это видеть не обязательно, — добавил он, обращаясь к женщинам, которые, обняв друг друга, вжались в угол кузова. — Можете вылезать, этот поезд прибыл на конечную станцию и дальше не пойдет. Ступайте, поздоровайтесь с отцом семейства. Он в кабине, если вы случайно не в курсе.

Рискуя пропустить самое интересное, он помог жене и дочери Горчакова спуститься на землю, а потом торопливо вскарабкался обратно в кузов, забрался на крышу кабины и, выпрямившись во весь рост, стал смотреть на дорогу.

Он не опоздал, поспев к самому началу увеселения. БТР уже опять занял позицию поперек дороги. При взгляде издалека он неплохо сливался с фоном, и те, кто догонял «Урал» на двух уцелевших «мерседесах», поняли, какая встреча им подготовлена, слишком поздно. Стрелок медлил до последнего и открыл огонь, только когда внедорожники разом, как по команде, затормозили, в опасном боковом заносе одинаково подставив под пули правый борт.

Крупнокалиберный пулемет оглушительно загрохотал, и даже издалека было видно, как от окутавшихся дымом и пылью бронированных «меринов» во все стороны полетели железные клочья. Юрию вдруг стало неприятно на это смотреть — потому, наверное, что там, в «мерседесах», сидели вчерашние солдаты. Да не какие попало, а настоящие — те, с кем, вполне возможно, он не раз случайно пересекался на каменистых горных дорогах и пил из одной на всех консервной банки отдающий железом и березовым веником чай у костра, разведенного в развалинах высокогорного аула. Они умели только то, чему их обучили, и, оказавшись не у дел, зарабатывали на хлеб с маслом как могли. Они были обычные люди, исправные налогоплательщики с постоянной, хорошо оплачиваемой работой, в которой, как и в любой другой, порой случались неприятные моменты. У каждого имелась столичная регистрация, каждый числился в штате легальной, солидной, работающей на законных основаниях фирмы; у них были жены, дети, собаки, кошки, ручные крысы и хомячки. Они были люди; они были солдаты — такие же, как Юрий Якушев, волей судьбы очутившиеся по другую сторону баррикады. Сложись все немного иначе, они, вполне возможно, стали бы его боевыми товарищами; повернись флюгер на полградуса правее или левее, Юрий, очень может статься, в данный момент вместе с ними дергался бы в безумной пляске смерти на изодранном в клочья, скользком от крови сиденье, одну за другой принимая в себя крупнокалиберные пули.

— Вот дерьмо, — с чувством произнес несостоявшийся доктор философских наук Якушев и спрыгнул с крыши кабины в груду ржавого железа на дне кузова.

Пулемет бронетранспортера замолчал, и в наступившей после этого оглушительной тишине бессмысленное высказывание Юрия прозвучало громко и отчетливо, заставив всех в радиусе десяти метров вздрогнуть и обернуться.

Юрию хотелось многое сказать этим полузнакомым и совсем незнакомым людям, но он промолчал — во-первых, потому, что не любил впустую сотрясать воздух, а во-вторых, потому, что от притормозившего поодаль потрепанного армейского «уазика» к нему уже шел, знакомым жестом потирая обезображенную страшным шрамом лысину и поблескивая темными линзами солнцезащитных очков, генерал Алексеев собственной персоной. В последний раз посмотрев туда, где посреди исковерканного пулями крупного калибра шоссе чадно горели два бронированных «мерседеса», Якушев выпрыгнул из кузова и пошел навстречу Ростиславу Гавриловичу.

И, делая первый шаг, краем глаза поймал в боковом зеркале кабины настороженный, недобрый взгляд подполковника Сарайкина.

Глава 16

Подполковник (пока еще) Сарайкин сидел, развалившись в кресле, за письменным столом в своем служебном кабинете и, попыхивая сигаретой, глядя в потолок, держал около уха телефонную трубку.

— Ты мне за это ответишь! — гундела трубка. — Накрошил трупов, устроил, понимаешь, целую войну и думаешь, что это тебе вот так, запросто, сойдет с рук? Хрен ты угадал, товарищ бывший подполковник! Тебе что было приказано, а? Сидеть и не рыпаться, вот что! А ты?..

— А я действовал по обстановке, — вклинившись в паузу (сделанную, по всему видать, затем, чтобы набрать в грудь воздуха), лениво произнес Сарайкин. — Стрельба, заложники — это, по-вашему, ситуация, в которой начальник полиции должен сидеть и не рыпаться?

— Был начальник полиции, — скрипучим от едва сдерживаемой ярости голосом холодно поправила трубка. — Был, да весь вышел. Готовься, Сарайкин, мало тебе не покажется.

— Всегда готов, — с кривой ухмылкой ответил подполковник, но его не услышали: на том конце провода раздался раздраженный лязг в сердцах брошенной на рычаги трубки, и в наушнике зачастили короткие гудки.

Сарайкин аккуратно положил свою трубку на аппарат, раздавил в пепельнице коротенький окурок, а потом, внезапно испугавшись рожденного начальственным ором призрака, включил компьютер и вышел в интернет. Он вошел в свой почтовый ящик, открыл папку «Отправленные» и вздохнул с некоторым облегчением: послание, отправленное абоненту, зарегистрированному в сети под логином «ali55asha», было тут как тут. Запись в журнале учета утверждала, что письмо отправлено четвертого августа в двадцать один пятьдесят семь, и данное утверждение никоим образом не противоречило информации, которая хранилась в памяти подполковника Сарайкина.