За безупречную службу!

— Слава богу, дождались, — с досадой сказал Якушев.

Чего именно они дождались, объяснять не понадобилось: Сарайкин тоже все видел, глядя в боковое зеркало, и сумел сделать из увиденного единственно правильный вывод. Живо переключив передачу, он дал газ, и тяжелый грузовик начал с хриплым недовольным рычанием набирать скорость.

— Ох, и наломал же ты дров, подполковник, — сказал Юрий, прежде чем вернуться на свое место у заднего борта.

Сарайкин не ответил: он вел машину, ожесточенно работая педалями и рычагом коробки передач. Мотор отзывался на каждое движение рычага коротким хриплым рыком, после чего начинал реветь на более высокой ноте, и Юрий вдруг понял, что это похоже на гамму, разучиваемую учеником органиста на осипшем, пришедшем в полную негодность инструменте.

И тут же понял — вернее, вспомнил — еще одну вещь. Пока они с Сарайкиным препирались, левая рука подполковника лежала на баранке, все время оставаясь на виду. Рукав серого полицейского кителя сдвинулся чуть ли не до середины предплечья, выставив напоказ безволосое, как у женщины запястье, и Юрий был готов поспорить на все свои сбережения, что будто бы подаренных руководством золотых швейцарских часов на этом запястье не было.

«Ну и что? — подумал он. — Потерял, наверное. Браслет порвался, и тю-тю. Да оно и немудрено: нынче целая куча народа лишилась голов, не говоря уже о часах и мобильных телефонах. То-то расстроится, когда обнаружит, что часики пропали!»

Он так и не успел понять, почему, собственно, его так беспокоит судьба подполковничьего хронометра, потому что из-за угла, уже едва различимого из-за большого расстояния и поднятой колесами пыли, опасно накренившись на повороте, вылетел черный бронированный «мерседес». За первым внедорожником последовал второй, за вторым третий; это было все, но и этого было чересчур много, и Юрий от души понадеялся, что в салонах этих машин имеются свободные места. Должны были иметься — он, по крайней мере, приложил к этому максимум усилий, да и олухи в солдатских касках, надо думать, хотя бы пару раз попали не куда бог пошлет, а туда, куда целились.

Впрочем, никакого практического значения количество уцелевших рейдеров в данный момент не имело. Их все равно было намного больше, они были лучше вооружены и сидели в бронированных немецких внедорожниках. Для пистолетных пуль эти машины были так же неуязвимы, как если бы Юрий вздумал обстреливать их шариками жеваной бумаги или пластилина; к тому же, в смысле скорости «Уралу» с ними было не тягаться.

По всему выходило, что дело дрянь. Надеяться оставалось только на Бога да подполковника Сарайкина; в существовании первого Юрий осторожно сомневался, а второй, хоть и был вполне реален, отчего-то не вызывал у майора Якушева особенного доверия.

Да нет, конечно, это была не погоня. Просто у кого-то хватило, наконец, ума сообразить, что дело пахнет керосином, и дать команду на прорыв. На первой же кольцевой развязке, если не на первом перекрестке пыльных, ведущих в никуда проселочных дорог, черные «мерины» разъедутся в разные стороны. Через некоторое время их найдут где-нибудь неподалеку — вблизи железнодорожных станций, автовокзалов и речных дебаркадеров, — а людей, которые в них едут, скорее всего, вообще никогда не найдут.

Но прежде, чем это случится, три черных, как глыбы полированного мрака, немецких внедорожника настигнут тихоходный грузовик. Одна из выпущенных оттуда очередей попадет в цель, Сарайкин уткнется своей простреленной ментовской башкой в баранку, потерявший управление «Урал» съедет с дороги и нырнет в кювет, и рейдеры вряд ли откажут себе в маленьком удовольствии напоследок отвести душу и расплатиться по счетам.

Тянувшиеся по сторонам дороги склады, лабазы и редкие, почерневшие от старости частные домишки кончились, справа и слева жидко зазеленели высаженные ровными рядами в голый желтовато-белый песок молодые сосенки. «Мерседесы» неумолимо приближались, и Юрий, глядя на них сквозь клубящуюся за грузовиком густую пыль, выщелкнул из рукоятки пистолета и проверил обойму. Это опять была последняя, и осталось в ней всего-навсего четыре патрона. Плюс еще один в стволе, но все равно это были сущие слезы по сравнению с огневой мощью и броневой защитой преследователей. Загнав обойму на место, Якушев прицелился в колесо переднего «мерина» и опустил пистолет: нет, рано, пусть подойдут ближе.

И в это мгновение Сарайкин, словно прочтя его мысли, резко вывернул руль. Тяжелый «Урал» повышенной проходимости, пользующийся большой популярностью как в армии, так и в нефтяной отрасли, сошел с дороги, перевалил через кювет, потеряв при этом один из лежавших в кузове контейнеров и две пустых железных бочки, и пошел напролом, с хрустом, треском и шорохом валя и подминая под себя медно-рыжие саженцы толщиной в руку, которым уже не суждено было стать знаменитыми на всю страну мачтовыми соснами. За ним оставалась заваленная буреломом, затянутая клубящейся пылью узкая просека, и Юрий недобро усмехнулся, когда один из «мерседесов» явно сгоряча свернул в нее, чтобы попытать счастья на пересеченной местности.

Это был не паркетник, а настоящий внедорожник, недурно приспособленный для такой езды. Для такой, да не для такой; клиренс у него, как ни крути, был намного меньше, чем у «Урала», и это обстоятельство в полный голос заявило о себе, когда «мерин» мертво засел, надевшись колесной аркой на высокий, едва не по пояс, острый пень, оставшийся на месте поваленной грузовиком молодой сосны.

— Топор и домкрат, лопата и мат — лезьте на дерево, кому дом маловат, — слегка перефразировав Стейнбека, прокомментировал это событие Юрий Якушев. — Можно оправиться и перекурить, — добавил он в прозе, обращаясь к испуганно глядящим на него женщинам.

И, подавая пример, уселся на железный пол кузова у заднего борта и достал сигареты.

Ему было безразлично, как поступил экипаж потерпевшего аварию «мерседеса», пересели они в другие машины или пустились врассыпную на своих двоих. Это были рядовые потерпевшей поражение армии, и даже при самом удачном стечении обстоятельств выбор у них был невелик: либо залечь на дно и глухо завязать, либо так или иначе продолжить и со временем получить свое — может быть, срок, а может, и пулю.

«Урал» продолжал наносить ущерб природным ресурсам автономии и Российской Федерации в целом, упрямо и беспощадно прокладывая путь через лесопосадку. Колючие ветки с громким шорохом скребли по железу, стволы ломались с треском, похожим на выстрелы, под колесами хрустели ветки, двигатель злобно ревел и завывал, с натугой вытаскивая тяжелую машину из глубоких колдобин в рыхлом песчаном грунте. В кузове громыхало и лязгало наваленное как попало железо, разговаривать было невозможно, и Юрий просто курил, время от времени рассеянно улыбаясь жене и дочери Горчакова. Ему подумалось, что женщин следовало бы пересадить в кабину, пока их не придавило каким-нибудь контейнером, но Сарайкин, черт его дери, был прав и тут: пересадка означала бы остановку, а остановка — задержку. И задержку, возможно, длительную: пока машина движется, все еще куда ни шло, но если, трогаясь с места после остановки, она забуксует в песке — все, пиши пропало. А забуксовать она может вполне, потому что перед ней сплошная стена деревьев, а за рулем не профессионал, а обыкновенный мент, умеющий, конечно, отличать газ от тормоза, но вряд ли обладающий хоть каким-то опытом управления большегрузной техникой.

Съезжая с дороги в посадку, Сарайкин повернул не налево, к городу, а направо, в сторону новостроек и аэродрома сельхозавиации. Возможно, он выбрал это направление по просьбе Юрия; вполне вероятно, это было сделано машинально, просто потому, что правая обочина всегда ближе левой, и свернуть туда проще. А может быть, в нем просто заговорила ментовская натура, подсказавшая, что перестрелка в центре города — это ЧП, которое уже не прикроешь никакой липовой отчетностью. Как бы то ни было, избранное им направление Юрия устраивало целиком и полностью — хоть ты встань во весь рост в пляшущем, как палуба попавшего в сильный шторм утлого рыбацкого баркаса, кузове, засунь большой палец левой руки за пройму тельняшки, простри правую вперед и вверх и картаво провозгласи: «П'явильной доёгой идете, това'ищи!» И вылети вверх тормашками на эту самую дорогу после очередного толчка…