Грязная история

— Но сначала, — продолжала она, — вам надо пойти в «Саккопулос и К°» и все выяснить насчет парохода и стоимости билета. Я лично знаю мистера Саккопулоса и сама не премину с ним это обсудить. А лучше — попрошу его прислать билет мне.

Я точно знаю, когда поражение бесповоротно. Наконец я уехал. В машине меня мутило. Видимо, придется-таки пойти к этому мистеру Саккопулосу, изображая величайшую озабоченность, а потом, недели через две, написать еще одно письмо от имени тетушки Эрин, где она сообщит, что передумала ехать в Грецию. Эта сторона вопроса меня не беспокоила. Все мои мысли занимало другое: через пару недель вообще не будет иметь значения, что я сказал или сделал. Если я не смогу достать тридцать пять тысяч драхм, у меня неминуемо возникнут проблемы с Бюро по связям с иностранцами и с полицией.

Глава 4

Следующие три дня напоминали кошмар. Я даже подумывал продать «плимут», а для работы взять напрокат машину; но выяснил, что дело не выгорит, поскольку документы на «плимут» — у миссис К.

Наступила пятница, когда я должен был забрать паспорт в конторе Геннадио. Естественно, я туда не пошел, зная, что так и этак не уговорю маклера отдать мне документ без денег. Мысль о том, что готовый новенький паспорт лежит где-то у него в столе, сводила меня с ума. К вечеру я дошел до такого отчаяния, что готов был взломать контору и выкрасть свое сокровище. Разумеется, я этого не сделал, ибо мне хватило соображения понять, что, даже если сумею похитить паспорт, Геннадио сразу поймет, чья это работа, а он не из тех, кто прощает подобные вещи. Точнее, он был вполне способен пойти на крайние меры.

В субботу я возил в Дельфы супружескую пару из Америки. Вернулся около восьми вечера и зашел выпить в таверну неподалеку от дома. В этой таверне всегда принимали адресованные мне сообщения (я указывал тамошний номер телефона на своих визитных карточках). На сей раз бармен принес весточку от Геннадио. Он очень вежливо просил меня позвонить, если вернусь до девяти или утром, и дал номер телефона. По словам маклера, это был деловой и крайне срочный вопрос.

Я пил бренди и обдумывал это сообщение. На первый взгляд причина этого звонка как будто не вызывала сомнений. Геннадио хотел знать, почему я не появился у него в конторе, и получить обещанные тридцать пять тысяч драхм.

В то же время меня слегка озадачивали любезность просьбы и ссылка на безотлагательное дело. Если маклер намеревался лишь запугать меня, то краткого напоминания о себе или приказа явиться в понедельник утром было бы достаточно. «Странно», — подумал я и решил ему позвонить. Объяснение неявки в пятницу у меня было наготове, и с этой стороны я не ждал никаких неприятностей.

Трубку сняла женщина, — судя по сопровождавшим ее голос звукам, Геннадио оставил мне телефон какого-то ресторана. Я назвал свое имя и принялся ждать.

Как только маклер подошел, я сказал ему, что на два дня уезжал в Дельфы, и извинялся, что нарушил договоренность насчет пятницы.

Геннадио прервал меня на полуслове.

— Это мы обсудим позже, — бросил он. — Вы сейчас свободны?

— Для чего?

— Есть одно дело. Партнерам мистера Гомеса нужен человек, хорошо знающий город и окрестности, — они будут снимать тут фильм о путешествиях. Я предложил вас. Вас это интересует?

— И даже очень.

— Я так и думал, — чуть ли не игриво заметил Геннадио. — Разумеется, я ничего не могу обещать. Эти люди сами решат, насколько вы им sympathique. [3]

Он употребил французское слово, но я, как ни странно, не придал этому значения.

— Что я должен делать?

— Подъезжайте к моей конторе в девять тридцать.

— Утром?

— Нет, сейчас. — И он повесил трубку.

Я ничуть не сомневался, что раз Геннадио оказывает мне услугу, то ему это дело сулит еще большую выгоду. А значит, мне следовало вести себя крайне осмотрительно. Впрочем, я все равно не мог не сделать стойку. Мне уже приходилось сталкиваться с кинематографистами. В прошлом году одна американская кинокомпания, снимавшая фильм в окрестностях Эпидавра, наняла меня возить группу операторов, на шесть недель снабдив постоянной работой. И не подними помощник режиссера отвратительный шум из-за счетов на время и километрах, я заработал бы на этом приличные деньги.

Я выпил еще стаканчик бренди, потом заскочил домой, побрился и надел свежую рубашку. Отец говаривал: «Бритье, чистая рубашка и стаканчик спиртного делают тебя новым человеком». Что ж, новым человеком я, наверное, не стал, но, во всяком случае, изрядно подправил оболочку. Я даже переоделся в костюм из немнущейся американской ткани, купленный у одного коридорного в «Хилтоне». В талии пиджак был мне тесноват, но если не застегивать пуговицу, все выглядело нормально. По крайней мере, в высоком зеркале Ники я смотрелся очень и очень sympathique. И если я не забуду почаще выпячивать подбородок, то наверняка произведу впечатление человека надежного.

Контора Геннадио была заперта, свет в окнах не горел. Я решил подождать и несколько минут спустя заметил, что маклер сидит в открытом ресторанчике на набережной, где подают всяческие дары моря. Рядом с ним ужинал весьма крепко сбитый господин с очень светлыми, коротко подрезанными волосами. Синяя спортивная рубашка с коротким рукавом позволяла даже издали заметить на его загорелых руках золотистые волоски. Геннадио что-то говорил, а блондин слушал его, заметно скучая. Наконец маклер взглянул на наручные часы и, видимо, извинился. Блондин, кивнув, потянулся к бутылке вина. Геннадио встал.

Я поспешно вернулся к конторе, чтобы маклер не видел, как я за ним наблюдаю. Через минуту Геннадио появился на дороге и зашагал ко мне.

Я думал, грек достанет ключи и откроет контору, но он не стал этого делать, а лишь бросил мне на ходу:

— Вы пришли вовремя. Деньги принесли?

Вопрос до такой степени застал меня врасплох, что я начал заикаться:

— Но я думал… Нет, они не со мной… Вы ведь сказали, тут другое дело… с какими-то людьми… Я не предполагал, что вы хотите…

Очевидно зная, что денег у меня нет, я бессознательно решил, что Геннадио это тоже известно, и в значительной степени был прав.

Он нетерпеливо отмахнулся от моего жалкого лепета:

— Ладно, ладно. Короче, вы не принесли деньги. Это означает, что у вас нет оговоренной суммы, или вы просто не взяли ее с собой?

Я замялся, соображая, как поступить. Солгав, я бы оттянул страшную минуту, но маклер казался настолько невозмутимым, что я подумал: выложить правду куда безопаснее сейчас, пока он заинтересован в моих услугах. Геннадио выжидательно смотрел на меня, предоставляя время хорошенько подумать.

— Видите ли, — вздохнул я, — дело в том, что мне еще не удалось собрать необходимую сумму. Как я уже говорил, мне пришлось ехать в Дельфы, а миссис Карадонтис… словом…

Маклер кивнул:

— Миссис Карадонтис отказалась дать вам взаймы.

— Я не предполагал, что так получится, когда приходил к вам.

Геннадио холодно посмотрел на меня:

— Репутация этой особы говорит сама за себя. По моим сведениям, вам и думать не стоило, что она согласится одолжить денег.

— Старуха так много пьет, что никогда не знаешь, как она поступит.

— Но теперь мы это знаем, — неприятно скрипучим голосом отрезал маклер. — Вы знали условия и приняли их. Я готов хоть сейчас выполнить свою часть сделки. И, как лицо, ответственное перед мистером Гомесом, настаиваю, чтобы вы тоже выполнили свою. Если вы этого не сделаете, могу вас заверить, последствия будут самыми тягостными.

Я обошелся бы и без его заверений. Последствия в любом случае окажутся кошмарными. Однако мой желудок отозвался на эти слова настолько громким урчанием, что его мог услышать Геннадио. Я тут же закашлялся, стараясь заглушить этот звук.

— Готов сделать все, что вы предложите, — наконец выдавил я.

— Хорошо. Если вы не можете занять деньги, то заработайте их.