Степень вины

– Они ждут от тебя признания в непредумышленном убийстве.

Она снова отвернулась к окну. Сгустившиеся тучи закрыли даль, густая серая пелена брызгала в окно дождевыми каплями.

– А если я не соглашусь?

– Тогда пойдешь под суд. За умышленное убийство.

Мария долго молчала. Потом спросила:

– Какие у меня шансы?

Пэйджит ответил не сразу:

– Случай трудный. Для обеих сторон. – В чем их трудность?

– Они не могут использовать кассету Стайнгардта. По крайней мере, до тех пор, пока ты не предстанешь перед судом.

– А наша трудность?

– Если ты откажешься взять на себя вину, они проиграют кассету с допросом Монка и укажут на все несообразности в твоем рассказе. После этого присяжные выразят удивление по поводу того, что они верили женщине, лгавшей полиции, и все свидетельство будет поставлено под сомнение. – Пэйджит помолчал. – Честно говоря, я верю тебе только потому, что рассказы Мелиссы Раппапорт и Линдси Колдуэлл придают некоторую правдивость твоей истории. Разумеется, присяжные не имели удовольствия узнать тебя так же хорошо, как узнал тебя я, но, наверное, они не захотят иметь удовольствие видеть Раппапорт или Колдуэлл. И сомневаюсь, что судья заставит присяжных выслушать их. Мария обернулась к нему:

– То есть мне придется давать показания?

– Думаю, да. – Пэйджит посмотрел на нее. – Тебе, в частности, придется объяснить все противоречия в твоих показаниях Монку, признать шантаж, о котором ты забыла упомянуть, и попытаться как-нибудь завоевать доверие присяжных.

Она слегка улыбнулась:

– И это все?

– Не совсем. Тебе придется смириться с ущербом для репутации от кассеты Стайнгардта, поскольку, стремясь обойти острые углы, ты лишила себя привилегии пациентки врача-психиатра, и Шарп непременно даст прослушать кассету присяжным. Когда они услышат о твоей лжи сенаторам – это конец. А Марни Шарп любым путем, включая и всевозможные уловки, добьется этого.

– Почему?

– Потому что она честолюбива… Как и ты в свое время.

Лицо Марии сделалось жестким.

– Пусть она честолюбива, но терять ей нечего.

– Не думаю, что Марни Шарп, в отличие от других, нечего терять.

– А тебе, Крис?

– Если эта кассета выйдет на поверхность, я могу потерять многое. И Карло тоже. Вот поэтому Маккинли Брукс и советует мне предложить тебе эту сделку.

Мария размышляла над сказанным.

– Я признаю себя виновной, и кассета будет предана забвению. В этом сделка?

– Да.

– Хорошо придумано.

– Почему ты решила, – мягко спросил Пэйджит, – что они не найдут ее?

Глаза Марии сузились.

– Потому что я не знала, где она. А поскольку я не сказала им об этом, полиция не могла знать, где искать.

– Это неверное суждение, Мария. Как я уже говорил, интуиция изменяет тебе.

Мария вздохнула.

– Хорошо, – проговорила она наконец. – Что ты будешь делать?

– Пока не скажу. Брукс и Шарп хотят, чтобы я сделал за тебя выбор. То, что они предлагают, понятно. Но я отказываюсь.

– Несмотря на то что ты и Карло многим рискуете?

– Да. Ты втянула меня в это, поскольку была уверена, что я выиграю. В этом твоя "суть" – в стремлении к махинациям и в необремененности совестью – и я презираю тебя за это. Но не хочу, чтобы окружной прокурор заставил меня отвечать за твои трюки, не хочу проигрывать. – Пэйджит пожал плечами. – Ты убила, Мария. Тебе и делать выбор.

Некоторое время она молчала.

– Если дойдет до суда, ты будешь меня защищать?

– Речь ведь идет о Карло. В конце концов он – наш сын.

Мария опустила взгляд:

– Мне это представляется следующим образом, – медленно произнесла она, – либо мать Карло обвиняется в убийстве, либо в лжесвидетельстве, но в этом случае у нее есть шанс быть признанной невиновной в убийстве. А я невиновна.

Она подняла глаза:

– Вопрос лишь в одном: будешь ли ты меня защищать?

Пэйджит встал, подошел к окну. Мелиссу Раппапорт и Линдси Колдуэлл со счетов не сбросишь, и, кроме того, что бы там Мария ни делала, это не было умышленным убийством. И наконец – Карло. Подошел к телефону:

– Хочу позвонить Бруксу.

Мария, казалось, испытала облегчение. Но сказала:

– Мне кажется, тебе еще надо подумать.

После второго гудка ответила секретарша Брукса. Пэйджит представился и стал ждать.

– Привет, Кристофер, – проговорил Брукс. – Сколько лет…

– Не состоится сделка. Никак.

За добродушным приветствием Пэйджит ощутил напряжение Брукса, а по наступившему молчанию понял, что предстоящий суд радует того не больше, чем самого Пэйджита.

– Не надо так круто поворачивать, – отозвался Брукс. – Я вовсе не ждал от тебя быстрого ответа. Нужно время подумать – подумай.

– Не надо. Я еду с ней, чтобы ее сфотографировали и сняли отпечатки пальцев. Все, что мне нужно, – это элементарная вежливость.

Он услышал вздох Брукса:

– Хорошо. Что-нибудь еще?

– Один совет. Держи под контролем мисс Савонаролу [26]. Ради себя и ради меня.

– Понял тебя. – Брукс повесил трубку. Пэйджит повернулся к Марии.

В ее взгляде были – надежда, сомнение, страх. Этот взгляд напомнил ему другой взгляд – перед ее выступлением в сенате, когда, объявив ему о своей беременности, она смотрела в его глаза.

Не было необходимости говорить о том, что ее ждет: журналисты, выкрикивающие вопросы, выстреливающие фотовспышки, теле– и фотокамеры. И ему не нужны были пояснения диктора, говорившего за кадром, когда они с Карло в тот вечер смотрели телевизионные новости:

– После полудня в Сан-Франциско тележурналистке Марии Карелли было предъявлено обвинение в убийстве самого знаменитого писателя Америки – Марка Ренсома.

Часть третья

СВИДЕТЕЛЬСТВО

27 января – 10 февраля

1

Два дня спустя Мария Карелли была в суде.

Терри и Пэйджит находились рядом с ней, смотрели на судью муниципального суда Кэролайн Мастерс, прежнего шефа Терри по государственной адвокатской конторе. Случай, приведший их сюда, был самый обычный в юридической практике – предъявление обвинения. Пэйджит заявит о невиновности Марии, судья Мастерс назначит дату предварительного слушания, на котором единственное, что потребуется от Марни Шарп, – доказать наличие "веских оснований", позволяющих подозревать Марию Карелли в совершении преступления. Событие это такое же рутинное, как и пение национального гимна перед футбольным матчем.

Терри знала, что, вероятнее всего, только в данный момент, в момент предъявления обвинения, Кэролайн Мастерс в первый и последний раз появится в этом процессе, и уже на предварительном слушании председательствовать будет другой судья. После того как обвинением будут представлены основания для возбуждения дела, работа муниципального суда закончена, дело передается в Высший суд, форум более высокой юрисдикции, и делом будет заниматься судья Высшего суда.

Судья Мастерс выбрала именно этот импозантный зал по той причине, что это процесс Марии Карелли и для журналистов, которые захотели посмотреть, как он проходит, требовалось такое именно помещение. Убогие комнаты, где Кэролайн Мастерс обычно вела процессы любимцев муниципального суда – противников правил дорожного движения, злодеев, паркующихся в неположенных местах, и мелких нарушителей городского покоя, могли вместить лишь самих подсудимых и их защитников; для людей Карелли, конечно же, требовалось это обширное помещение, способное вместить большую толпу, помещение с дубовой скамьей для суда, высоким потолком и деревянными панелями на стенах, которые будут хорошо смотреться с телеэкранов. Зная Кэролайн Мастерс, Терри была уверена, что та рада была бы любой отсрочке, пусть и мимолетной, начала процесса перемалывания человека, даже и в таком благообразном помещении.

– Ваш ответ на обвинение? – спросила судья Мастерс.