Репетитор

– Доброе утро, милый!

Я улыбнулся в ответ.

– Доброе утро, солнышко. Пора вставать, а то пропустим завтрак.

– Нас ждет французская диета – кофе, секс и сигарета! – пропела девчонка, исчезая в ванной комнате.

Когда мы спустились вниз, в кафе почти никого не было. Основное население отеля – туристы – уже поели, уселись в двухэтажные экскурсионные автобусы и, под чутким руководством разноязыких гидов, отправились знакомиться с красотами французской столицы. По опустевшему залу бегала толстая африканка с грохотом и звоном собирая грязную посуду со столов. Толстуха неприветливо посмотрела на нашу парочку и кивнула на стойку, заполненную тарелками со снедью: выбирайте!

Уставив подносы закусками и питьем, мы расположились у окна и приступили к завтраку. Проголодавшаяся Сашка сметала все подряд. Я тоже старался не отставать, хотя угнаться за сиротой было сложно. Наконец моя подруга сделала последний глоток кофе, откинулась на спинку стула и удовлетворенно заявила:

– Вот теперь порядок! Эта страна сразу выросла в моих глазах. На сантиметр…

Я засмеялся.

– Рад за тебя, Булкина. Кто хорошо ест, тот хорошо работает.

Сашка пренебрежительно махнула рукой.

– Кто хорошо ест, тот хорошо спит! Как говорили у нас на заводе: «Кто понял жизнь – работу бросил!»

Я наставительно произнес:

– Конфуций сказал: «Благородный муж не стремится есть досыта и жить богато».

Сашка страдальчески сморщилась.

– Сережка, не грузи меня своим Конфуцием! Ты хоть знаешь, что нам дальше делать-то?

Я важно кивнул.

– Если ты можешь понять одно дело, ты поймешь восемь. Это сказал Ямамото Дзинэмон.

Моя спутница умоляюще посмотрела на меня.

– Сережа, уймись! Мне фиолетово, что сказал какой-то мамамото или папамото! Если ты наелся, пошли отсюда скорее, а то эту жирную буфетчицу от нас уже прет и топырит!

Сашка была права. Пора было уходить. Вежливо сказав, недружелюбной африканке «мерси», мы поднялись к себе. В номере Сашка призывно прижалась ко мне. Все понятно. Я взял девушку на руки и осторожно положил на кровать.

– Какой ты все-таки сильный, Сережка, – сказала Сашка, начиная раздеваться. – Пахать на тебе можно!

– И подо мной можно, – скромно заметил я.

Девушка озорно блеснула белыми зубами.

– Да я согласна и на тебе и под тобой пахать! Радость ты моя!

Я только успел расстегнуть рубашку, как наша любовная песнь была грубо прервана телефонным звонком. Звонил Габор. Я рассказал ему о смерти Пастернака. Про малопонятную стычку с Вовой и Толей, решил не говорить. Габор, не перебивая, выслушал меня и в свою очередь поведал, что сегодня утром в Париж вылетел Тарантул. Начальник охраны обосновал такую необходимость тем, что внезапно получил сведения о том, где в данный момент находится Никася. Он не смог дозвониться до меня ночью и, чтобы не терять драгоценное время и не рисковать жизнью девушки, решил лично принять участие в ее освобождении.

– Алексей Михайлович уже должен быть на месте, – вяло сказал Габор своим невыразительным голосом. – Ждите его звонка. Он с вами свяжется в самое ближайшее время. Он говорил мне, что у него есть какие-то люди в Париже. Они помогут вам с силовой поддержкой.

«Ага, – ехидно подумал я, – видимо Тарантул имел в виду поредевшую банду албанцев. Да уж. Эти помогут…»

– В общем, я надеюсь, что еще сегодня Никася будет найдена живой и здоровой, – заключил миллиардер. – Желаю удачи!

Я не стал сообщать Габору о своих подозрениях насчет Тарантула. Оставалась вероятность того, что он действовал со своим начальником службы безопасности заодно. Хотя и малая вероятность, но кто знает этих финансовых воротил времен прихватизации? Если на кону стоят большие деньги, то люди типа Габора ни перед чем не остановятся. История с Никасей доказывала, что девушка оказалась замешанной в какие очень серьезные дела. И роль ее отца мне была пока не совсем понятна.

Отключив мобильник, я повернулся к Сашке. По всему было видно, что, пока я разговаривал с моим работодателем, любовный пыл у нее прошел. Она снова натянула на себя футболку с джинсами, заправила кровать и включила телевизор. Вдруг она подняла голову к потолку и показала мне на что-то пальцем.

– Смотри, Сережа, паучок! Однако неважнецки французы здесь уборку делают!

Я посмотрел туда, куда мне указывала Сашка. Действительно, в углу под потолком блестела паутина с черной точкой в центре.

– Появился мизгирь, удалой добрый молодец, стал ножками трясти да мережки плести, ставить на пути, на дорожки, куда летают комары да мошки! – с выражением продекламировала Сашка.

– Что это еще за мизгирь? – рассеянно поинтересовался я, думая о своем.

– У нас мизгирями пауков называют, – объяснила девушка. – В основном тарантулов. Их еще называют пауки-волки.

– Что ты сказала?! Пауки-волки? – поразился я. «Так вот разгадка слов дедушки Исая: „Иногда волк забредает и в дома к людям“. Он говорил о Тарантуле!»

Мои мысли прервал новый звонок. Снова Москва? Однако на этот раз звонил администратор отеля.

– Извините за беспокойство, мсье Баринофф. Вам просили передать, что для вас заказан столик на десять часов в ресторане «Лао Бэйцзин» на бульваре Араго.

– Кто просил?

– К сожалению, я не могу сказать. Несколько минут назад по телефону позвонил мужчина. Он не назвал себя.

– Хорошо, спасибо, – поблагодарил я и повесил трубку.

– Что случилось? – спросила Сашка, все это время не сводившая с меня встревоженных глаз.

– Должен был прилететь мсье Тарантул, – сообщил я девушке. – Портье сейчас передал, что меня кто-то приглашает на встречу в китайский ресторан. Может быть Тарантул?

– Я тебя одного не отпущу! – решительно заявила Сашка. – Я чувствую, что это опасно! У меня от одного этого имени спина буграми идет!

Я попытался отшутиться:

– Булкина, в таком случае, ты должна поступить, как настоящий ниндзя. Знаешь, что делает настоящий ниндзя, когда чувствует опасность?

– Что?

– Когда ниндзя чувствует опасность – он не выходит из дома!

– Все, Сережка! Хорош прикалываться! Или я еду с тобой, или ты, как настоящий ниндзя, остаешься в гостинице!

2

От вчерашней пасмурной погоды не осталось ни следа. Утреннее небо безоблачно голубело между резными парижскими крышами. Горожане давно уже прилежно трудились, поэтому тротуары на авеню дю Мэн были пусты. Только немногочисленные бездомные еще дремали на своих традиционных местах – в нишах стен.

Я вывел наш отдохнувший БМВ с ближайшей стоянки, и он резво повез нас навстречу судьбе. Мы проехали вдоль ограды кладбища Монпарнас, на котором нашли свой последний приют такие известные личности, как Мопассан, Сартр, Бодлер, Сен-Санс, Алехин и Петлюра и, миновав площадь Данфер-Рошро, посреди которой лежит громадный лев, работы скульптора Бартольди, свернули на бульвар Араго.

– А это что за штука? – показала Сашка на странное ободранное сооружение зеленого цвета у высокой стены знаменитой тюрьмы Сантэ, появившейся справа.

– О, это чисто парижская достопримечательность. Такая же, как, к примеру, бистро. По-французски называется «веспасьен».

– А для чего нужна эта достопримечательность? – не отставала моя спутница.

– Совершенно необходимая вещь. Раньше весь Париж был покрыт сетью таких веспасьенов, а теперь, возможно, остался только этот.

– Сережка, перестань морочить мне голову! – возмутилась Сашка. – Говори уже, для чего здесь эта хрень?

– Говоря научным языком – это открытый уличный писсуар.

Девушка недоверчиво посмотрела на меня.

– Сортир, что ли? Или опять прикалываешься?

– Отнюдь, – коротко ответил я, так как высматривал место для парковки. Мы почти приехали. Наконец, заметив небольшой промежуток в веренице, стоящих вдоль тротуара, автомобилей, я чудом втиснул в него нашу машину.

В ресторане ждал не Тарантул. Когда вышколенный метрдотель проводил нас в уютную нишу, навстречу из-за стола поднялись двое незнакомых мужчин.