Служба без опасности. Последний шанс палача (СИ)

Глеб пока остается, милый, надежный как скала. Она сбежала от него тогда, в юности, но почти вернула сейчас. Зачем было хватать ту трубку?! Мужчины не любят женской наглости – особенно такие, как Глеб. Нежные джаз-композиции, «Порги и Бесс», сладкая ностальгия… а у той, в телефонной трубке, наверняка, есть молодое красивое тело, главный аргумент в этом споре. Глеб сейчас там, С НЕЙ, а в большом пустом доме остались тени, воспоминания и обрывки смеха.

Еще глоток ледяного напитка – смыть и стереть!

Телевизор врубить, наконец – пусть разгонит призраков веселым напором «Comedy Club», или попсятиной! Бросить в бокал пару кубиков льда (раньше четыре входило, но теперь на воду не размениваемся), долить ароматной жидкости… последнее слить из бутыли. В баре еще есть! Она и этот «пузырь» открыла только вчера, а нынче уже донышко – чудеса! Нехорошие такие, как в сказках Гофмана. Совсем скоро это может стать проблемой, но не сегодня, ладно? Оставьте сегодня в покое одинокую несчастную женщину посреди пустого дома, скрипучего, живого, жутковатого. Слух играет с женщиной в злые игры – снова кажется, будто в доме КТО-ТО ЕСТЬ. Вот скрипнула дверь черного хода, вот сквознячком потянуло мгновенным, а вот и половицы дали знать. Выгляни в темный длинный коридор, а там…

- Бред! Нет там никого, или… Глеб, это снова ты? Не пугай меня!

Половицы ответили дружным скрипом – будто кто-то тяжелый устал, наконец, красться на цыпочках и шагнул решительно вперед. Из темноты к свету, к ней!

Зрачки Наташи начали расширяться…

Часть 3. Глава 11

Глава 11

Накануне Большого Дела: ночь

Глеб встречал эту ночь почти спокойно, даже без алкоголя. Не привык накатывать «для храбрости», или топить в градусе проблемы, а вот скука и бездействие приводили к флакону почти всегда. Река жизни превращается в лед, двигаться некуда, вмерзаешь в него по колено, еще выше… нет, сегодня явно не тот случай! Сегодня главные дела завершены, и от новых телодвижений ничего уже не зависит. Дина проинструктирована, Макс и так всё знает, неведомый Мастер на встречу согласился. Завтра осточертевший номер гостиницы сменится чем-нибудь другим – это уж как встреча пройдет. Пока можно просто лежать на тахте в наушниках, слушать русский рэп и тихо уплывать. Дина сидит у окна, серую дождевую пелену скрыла пелена ночи, время остановилось. «Баста» и «Кровосток», дождь и Дина, дремота и отсутствие мыслей. Рассвет всё ближе…

***

Ночь рождает призраки – смутные тени прошлого. Силуэты, лица, обрывки разговоров. Непонятое и недосказанное…

…Год 2009-й, Москва, весна. Квартира в спальном районе, лицо Мастера, странная пустота во взгляде.

- …Жалею, что сейчас нет тайных монашеских орденов. Они, кстати, не бедствовали, являлись вполне адекватными людьми, но с идеей очистки общества от погани. Это ведь гораздо сложнее, Дина, чем тупо потреблять. Для того, чтобы люди на такое решились, должно быть еще что-то кроме желудка, хотя кормить их тоже надо. Тех, кто не очень верующий, можно привлекать другим: например красивой символикой, или звучными тайными титулами. Ты не поверишь, сколько серьезных дядек любит в это поиграться! Те же масоны, или СС, например.

- Опаньки! – щурится она недоверчиво. – Этак мы до Синей Бороды дойдем, или до Чикатило!

- Зря смеешься. В основе любого ордена стояли просто люди, такие же как мы с тобой. Они творили Историю и сами становились ее частью. Для этого как раз нужна Вера! Например СС легко удержало бы власть в Германии, если б не полезли воевать со всем миром. Это ведь были не просто головорезы с «газенвагенами», а настоящая оккультная структура, язычники, искатели древних мистических учений. Отсюда все эти черепа и руны на петлицах. Загадочное притягивает, притягательное становится модным. А модное привлекает деньги.

- Позвольте проследить ход вашей пафосной мысли, Мастер. Где деньги, там и власть, так? Через пару лет по Москве маршируют колонны в черных мундирах, потом факельные шествия, потом тебя в президенты… а что – вполне гламурненько! Лишь бы твоих адептов не спутали с гей-парадом, те мальчики тоже любят фашистскую форму!

- Не говори ерунду, - говорит он спокойно, и это спокойствие пугает ее, вдруг, по-настоящему. Лучше бы орал и обижался, слюной брызгал как нормальный советско-российский псевдоинтеллигент, придумавший (на кухне, за рюмахой) план спасения мира!

- Не говори ерунду и не уподобляйся либеральным болтунам. Идея нацизма себя дискредитировала, и эта символика России не нужна, тут ты права.

- И какая же нужна символика?

- Мощная. Время медитаций под Луной проходит, сейчас надо собирать всех в единый кулак. Если даже христианская идея, то без всяких там «подставь другую щеку»! Хватит уже быть жертвами!

Его рука ныряет под полу пиджака, и перед лицом Дины появляется нож. Желтый, тускло блестящий, с ладонь длиной. Рукоять – православное распятие, клинок выглядит изящным, но острым как шило.

- Он что… золотой? – спрашивает девушка осторожно, провожая взглядом медленное покачивание кинжала. Извечная женская любовь к драгметаллам затаилась и прижухла в глубине души, напуганная смертоносной формой изделия.

- Кого ты им будешь резать?

- Это символ. Такой стилет, из чистого золота может быть только у лидера. Как корона. Для приближенных сделаем серебряные, а рядовым можно и настоящую сталь. Ритуальное оружие и знак принадлежности к Братству.

- Какой же ты еще мальчишка! – улыбается она, глядя почти нежно. – Почему вы, мужики, всю жизнь во что-то играете? Не успеваете в детстве?

- А почему вы, бабы, так любите все упрощать? Семья, дети, дом, телевизор… Дай вам власть над миром, так вы задушите всю идейность, чтоб не мешала быту!

Кажется, ей удалось-таки его разозлить – улыбка на губах еще играет, а вот глаза стали совсем нехорошими. Он вообще очень изменился за этот год, будто мозги переставили. Или сердце. Или подступил, вдруг, простой, хоть и богатый человек к невидимой черте, за которой можно стать почти богом. Она здесь, у всех под ногами, но случайно ее не перешагнешь. Не пропустит она постороннего! Грязный монгольский пастух переехал эту грань на кургузой лошадке лет восемьсот назад – и степь загудела от топота тысяч копыт, а хрупкая Цивилизация той эпохи содрогнулась, увидев зарево на горизонте. Потом были капрал-корсиканец в треуголке, бесноватый немецкий ефрейтор, усатый грузин-террорист, еще всякие, помельче. Человек по фамилии Вендерецкий увидел пока лишь смутный контур Линии Небожительства – а глаза уже изменились. И мысли. И символ власти в руках появился – не держава со скипетром, а клинок, право отнимать жизни во имя Идеи.

- Мы, бабы мыслим приземленно, - улыбается Дина, разряжая затянувшуюся паузу. – Но кое-что мы умеем оч-чень даже хорошо! Например, сейчас я иду в душик, мой Мастер, а все великие планы можем обсудить позже. Потом. Если захочешь…

Прошлое и настоящее. Обшарпанное дерево подоконника, пыльное стекло, фонари за окном. Рубеж между днем вчерашним и ЗАВТРА, когда ничего уже будет не изменить.

***

Макс нынче расслаблялся. В клубе, под тихий музыкальный «релакс» и плавные движения танцовщиц. Дымилась тонкая сигара, ароматизированный дым стелился к потолку, перемешиваясь с пластами дыма чужого. Полумрак, приглушенная речь, темные силуэты за соседними столиками. Клуб для зрелых людей, не жаждущих лишнего общения. Речевой аппарат пусть нынче отдыхает, тело расплавится в мягком кресле, а вот мозгам расслабляться некогда. Не привык Макс «выключать голову», ни в горе, ни в радости – это роднило его с Глебом и многими другими, приученными надеяться только на себя. С детства не привык, болтаясь по дворам, когда ровесники глушили одеколон под плавленый сырок, а он неизменно отказывался. С юности, когда фарцевал у «Интуриста», лавируя между милицией и первыми советскими рэкетирами. В Перестройку сделал верный прогноз, но и тут без самоконтроля не выжил бы, сорвался бы давно с этой слаломной трассы.