Служба без опасности. Последний шанс палача (СИ)

- Человеком становишься, - ответил майор спокойно, но с непостижимой уверенностью. – Чем старше, тем трудней забирать жизнь, а к старости вообще все гуманисты.

- Не скажи. Макс вон раньше был гнилой, зато без садизма. Бабло его переменило.

- Ты опять про свои мутации?

- А что, реальная тема! Я вот всю дорогу хотел достать Мастера, а оказалось, не он главный гад! У него хоть мысли были в башке, вера какая-то, а у этих что?! Не с тем, блин, боролся! И спасал не ту…

- А ты не ее спасал. Считай, что сработал на страну и на наше светлое будущее.

- Мне эта страна дала хрен да маленько.

- А ты для нее много сделал? Молчал бы уже, шпионский пособник!

Так вот и поговорили. Два мужика-победителя, успевших понять, что победа по очкам – это еще не главное, потому как у всякой медали есть обратная сторона, а за взятой вершиной может торчать другая, повыше.

- Ладно, извини… погорячился.

- Проехали. Водку пьешь?

- А что с ней еще делать? – удивился Глеб, вспомнив, правда, иные напитки из иных времен. Двадцатилетние вискари с привкусом дымка, коньяки из провинции Коньяк, еще всякое. Суета и тлен, если разобраться.

- Угощаешь?

- Пока просто спрашиваю, - в глазах Гайтанова заиграла чертовщинка, но лицо осталось каменно-серьезным. – Красивые девушки в этом городе есть?

- А то! Лучшие кадры со всей страны и Ближнего Зарубежья! Тебе чтоб влюбиться, или по-быстрому?

- Там видно будет. Последних лет пять стараюсь не влюбляться, а то залезут в душу и как потом? – на этой фразе майор осекся, глянул на Глеба быстро, а тот взгляда не отвел.

- Ну, что еще?

- Сам знаешь. Видел ее?

- Один раз. Она на подписке, идет свидетелем, как и ты. Приветов не передавала. Да, кстати, не хотел говорить, но тебе будет полезно, чтоб не маялся дурью… короче, не беременная она. Специально тебя жалобила.

- Да я уж догадался, - губы Глеба сжались в линию, побелели даже. – Какая нормальная баба полезет дитем рисковать?! Это Макс, сука, знал же про Наташку, и про все дела! Прочуял, где меня цапнуть, чтоб все выложил… пойду я, короче. Больная ждет.

- Иди. Думай про водку, вечера тут длинные. И не жалей ни о чем.

- Ты про Дину?

- Я про Мастера. Можешь спорить, но религиозные войны – самые страшные. По мне так лучше пять жуликов-братков, чем один сектант с автоматом.

Глеб дискутировать не стал – дверь за ним хлопнула, оставив майора под серым козырьком, серой пеленой воды и серым небом. Жвачка во рту начала, вдруг, горчить, а iPod в наплечной сумке все никак не находился. Любимая игрушка молодежи и вечных странников – а еще дауншифтеров, действующих и бывших.

О, Аллах, мир окутан страшной мглой!

И война вновь сменяется войной.

Страшный век, век неверия и зла.

О, Аллах, лишь в джихаде жизнь ясна…

Тимур Муцураев, враг и антипод майора Гайтанова рвал струны из глубин изящного электронного гаджета, порождения западной цивилизации. Тосковал хрипло по чистоте и святости, рвался в Иерусалим, освобождать мечеть Аль-Акса от «сил зла». Верил еще во что-то, кроме денег. Кровавый идеализм, толкающий взад-вперед маятник войны, которую тысячу лет уже: Восток - Запад, мавры – крестоносцы, монголы – Русь, колонизаторы – восставшие… Конца не будет, потому что Вера – это святое, а без «бабла» и цивилизации жить скучновато, по нынешним временам. Даже если Цивилизация мутировала, сделав своим символом толерантно-гомосечный Амстердам, а Вера полюбила взрывать и шырять людей кинжалом.

- Во, опять умничаем! – констатировал майор вслух. – Никакой больше, нафиг, религии в такую погоду! Только водка и красивые девушки, чтоб влюбиться… или по-быстрому!

Ветер такой категоричности не принял – дунул, окатив Гайтанова хмарной серой водой. Неуютно сделалось повсюду: за шиворотом, за крыльцом, в самом этом городе, огромном и мокром. Посреди крохотного шарика, считающего себя центром Вселенной и задыхающегося от миллиардов муравьишек с непомерными амбициями.

Последняя осень десятилетия обещала быть холодной.