Облава

— Из-за этого они убили Львова? — дрогнувшим голосом прошептала Алла Петровна. Она отметила про себя слова Владислава Геннадьевича: «полгода назад». Все совпадает: именно полгода назад Николай Николаевич дал ей задание собирать досье на Игнатова.

— Да, из-за этого они убили Львова, — тихо и твердо ответил Варяг. — Из-за этого они отправили в командировку Меркуленко — подальше из Москвы. Из-за этого они избавились и от вас… — Варяг наклонился к ней через стол. — Потому что вы много знаете. И все это делается для того, чтобы отрезать меня от… Старой площади! Причем они не выбирают средств для достижения своей цели. Но думаю, вам опасаться нечего. Главная их мишень — я! Они за мной охотятся, Алла Петровна. И это не шутки! Это не телевизионный боевик со стрельбой холостыми патронами и реками вишневого сока. Уверяю вас, охота вдет взаправду, и патроны, как видите, далеко не холостые…

Он тронул ее за локоть — неожиданно, так что она даже вздрогнула. Но в следующую секунду ее охватило теплое щемящее чувство сродни жалости. Как странно! Как удивительно! Этот сильный волевой мужчина нуждается в ее помощи! И это не притворство…

— Мне требуется ваша поддержка, Алла Петровна! — горячо продолжал Варяг. — Раз я сейчас не могу связаться с Меркуленко, то, может быть, вы мне поможете… Я уверен: вы что-то знаете… Должны знать! Но просто не хотите мне сказать… Мне необходимо встретиться с Мартыновым. Предварительная договоренность с ним существует. И я должен знать, где и когда эта встреча состоится. Поймите: от этой встречи очень многое зависит. В сложившихся обстоятельствах встреча важна не только мне — она жизненно важна и для вашего шефа. То есть, помогая мне, вы поможете и Меркуленко!

Алла Петровна провела ладонью по лбу, смахнув невидимую испарину. По всему было видно, что она колеблется, не в силах принять решение.

— Хорошо, — наконец через силу выдавила она. — Насколько мне известно, Николай Николаевич договорился с… ним и вы можете встретиться завтра.

— Это точно? — Глаза Варяга заблестели. — Вы уверены? Именно завтра?

— Да. Встреча должна произойти во время какого-то официального мероприятия, на котором он будет присутствовать… Он готов с вами познакомиться… Именно так он и сказал Николаю Николаевичу!

Владислав внимательно выслушал, отметив про себя, что Алла Петровна так и не произнесла имени высокопоставленного кремлевского чиновника.

— А откуда это вам известно? Вы что же, подслушивали? — с мягкой укоризной в голосе спросил Варяг. Последние капельки недоверия испарились. Но он все равно хотел ее проверить до конца.

Женщина вспыхнула и нахмурилась.

— Ну что вы! Мне Николай Николаевич сам пересказал содержание их беседы.

Теперь настал черед Варягу не поверить ей.

— Неужели Николай Николаевич вам свои конфиденциальные беседы пересказывает?

— Нет. Но он просто ввел меня в курс дела. Не знаю зачем. Хотя нет, знаю… Вы же сами только что сказали: он мне доверяет. И вот еще что. Он сказал, что, если вдруг в его отсутствие позвонит Львов, я могу ему все это передать. Слово в слово.

Владислав посмотрел поверх ее головы в зал. За дальним столиком, у самой двери, сидели двое охранников Чижевского и следили за редкими посетителями ресторана. Сам Чижевский сидел на вертящемся высоком табурете за стойкой бара и лениво вертел в руках стакан с пивом. Поймав взгляд Варяга, он поднял левую руку и выразительно ткнул пальцем в циферблат настенных часов. Мол, пора…

— Но Львов не позвонил, — мрачно процедил Варяг. — Не успел.

Она молча кивнула.

— А где будет эта встреча — вы не в курсе?

— Нет. Об этом Николай Николаевич должен был договориться с ним позже. Вчера поздно вечером. Уже не по телефону… То есть не по вертушке…

— Вы могли бы поточнее узнать, Алла Петровна? Повторяю: эта встреча важна не только мне, но и Мар… самому. Я должен ему кое-что рассказать. Уверен, это его заинтересует. За его спиной происходят крайне неприятные вещи. Он и сам еще не знает об этих неприятностях…

Варяг откинулся на спинку кресла, задумчиво наколол на вилку здоровенную креветку, обмакнул лоснящуюся розовую подковку в белый соус и собрался отправить в рот. Алла Петровна грустно усмехнулась.

— У меня, знаете ли, тоже неприятности. Меня увольняют.

Вилка с креветкой застыла в воздухе.

— Как увольняют? Сегодня мой помощник звонил вам на работу и ему сообщили, что вы в отпуске…

— Нет, меня неожиданно отправили сегодня в отпуск, чтобы… потом уволить. Проще говоря, меня выгнали с работы без объяснения причин.

— Кажется, я знаю причину, — пробормотал Варяг. — Причина во мне. Скажите, а куда уехал Николай Николаевич?

— Его отправили в командировку во Франкфурт.

Варяг нахмурился:

— Вот как… На время этой командировки его кто-то замещает?

Она пожала плечами, потом что-то вспомнила и печально улыбнулась.

— Судя по тому, что на мое место посадили эту гэбэшную стерву… Ой, простите, — спохватилась она и виновато, точно пристыженная школьница, опустила взгляд. Варяг невольно улыбнулся: ну надо же, эта женщина, столько лет варившаяся в кипящем котле политических интриг, еще не утратила способности смущаться. — Словом, думаю, что, пока Николая Николаевича нет, всеми делами будет заниматься Штерн…

— Это кто такой?

— Питерский. Чиновник в штатском… — Ее губы опять тронула печальная улыбка.

Варяг понимающе усмехнулся.

— Кстати, о командировке. Еще позавчера, когда мы с ним говорили, Меркуленко об этой командировке ничего не знал. Иначе он бы меня предупредил. У вас так бывает?

— Редко. На моей памяти это первый случай за пять лет. Очень странно.

— И что за командировка?

— На заседание германо-российского экономического совета. Он возглавляет делегацию…

— Экономический совет? — Владислав хмыкнул. — Но это ж не его профиль… Он разве занимается вопросами внешнеэкономического сотрудничества?

— В том-то и дело, что нет! — воскликнула Алла Петровна. — Вот и я тоже удивилась. Николай Николаевич никогда не занимался российско-германскими делами… По-моему, это просто предлог, чтобы удалить его из Москвы. — Она вздохнула. — Ладно, я постараюсь узнать что-нибудь про вашу встречу. Сейчас вернусь на Старую площадь и…

— Поймите, Алла Петровна, это дело чрезвычайной важности, — с нажимом произнес Варяг. — Как только вам что-то станет известно, пожалуйста, немедленно сообщите мне. Звоните в любое время. Да, только одна просьба — звоните не на мобильный, а вот на этот номер, — Владислав быстро написал на салфетке семь цифр. — Там работает автоответчик. У вас будет ровно тридцать секунд. Коротко сообщите, когда и где может состояться встреча. Назовите только место и время. Больше ничего не говорите. Я пойму.

Женщина кивнула и, сложив салфетку вчетверо, убрала к себе в сумочку. Она отставила тарелку, потом исподлобья взглянула на Варяга и, поколебавшись, неуверенно заметила:

— О вас в прессе пишут всякие вещи… Как бы это выразиться, неприятные вещи…

— Это верно, — он сощурился, — много чего пишут.

— Правду или?..

— Или! — Варяг тяжело поднялся и, не удержав равновесия, схватился рукой за спинку стула. Рана на ноге опять дала о себе знать, и каждое движение сопровождалось острым приступом ноющей боли. — Правда, Алла Петровна, такая забавная штука… Вот, скажем, этот стул — как на него ни посмотри, он все равно остается стулом — с четырьмя ножками, сиденьем и спинкой. А правда всегда зависит от угла зрения… Кстати, о Германии. Помните, один германский специалист по общественному мнению говорил: чем чаще повторять самую гнусную ложь — тем скорее в нее поверят миллионы. Так и в моем случае…

В глазах Аллы Петровны заискрилось искреннее любопытство.

— И тем не менее… Все, что пишут про вас, — это гнусная ложь? И ничего больше?

Варяг покачал головой:

— Трудно сказать. Я не читаю. А почему вы спросили?

Она пожала плечами и царапнула его неуловимо кокетливым взглядом.