Атаман. Кровь за кровь

—  Да, конечно. Теперь хоть спокойно дослужу, как дед настоящий.

Приятели прошли строительную зону и очути­лись возле хаотично расставленных вагончиков. Между ними бродили чумазые ребятишки, несколько женщин стирали, а две молодые женщины играли и карты.

- А эти люди что здесь делают? Эй, что это вы тут делаете, а? Нельзя здесь ходить, здесь армия... — весе­ло закричал Бузуев, возбужденный предстоящей вы­пивкой.

—   Да не трогай ты их, — махнул рукой Былинкин.

—   Что это за женщины? И дети бегают...

—   Это наш походный военный городок, — Былинкин почесал нос и несколько раз усиленно мигнул глаза­ми. — Тут пара офицерских жен проживает, а осталь­ные беженки. В основном русские. Как пристали к нам в Чечне, так и ездиют с нами. Куда им деться-то? А те, что в карты играют, так то б... шалашовки...

Терпухин не стал мешать закадычным дружкам и отказался «утолять жажду». Взобравшись на бетон­ные плиты, из которых должны были соорудить вокруг воинской части забор, он стал высматривать кран. И вдруг увидел, что в нише между плит устроено что- то похожее на временное жилище. Рваные одеяла, тю­фяк, чайник с водой... Из ниши выглянула девочка лет тринадцати-четырнадцати.

—   Привет, солдатик, ты кого-то ищешь, да?

—   Вообще-то ищу, — ответил Терпухин, едва взглянув на девочку.

—   Я могу тебе чем-нибудь помочь? — она вопроси­тельно смотрела на Терпухина. — Ты, наверное, но­венький, я раньше не видела тебя...

—  Девочка, я ищу крановщика.

—   Ты небось из офицеров? Хотя хэбэ у тебя сол­датское...

—   Нет, я с хутора, — сказал Терпухин, — граж­данский.

—   Это клево! Иди сюда, — девочка поманила Юрия в нишу.

—   Зачем?

—       Да крановщик сюда должен приехать, его лучше здесь подождать. Проходи, садись. Расслабься. Хо­чешь чаю? — девочка оказалась на редкость миловид­ной, опрятно одетой, правда, руки у нее были грязно- желтые.

Терпухин спрыгнул с бетонной плиты и присел на ящик из-под снарядов.

—  Минуточку подожди, я сейчас приду, — пробор­мотала девочка, взяла чайник, зашла за плиты и стала там плескаться. Вскоре она появилась вновь.

—  Так где же крановщик? — спросил Терпухин, смутно подозревая, что здесь что-то не так.

—  А ты что, без него не сможешь? — улыбнулась девочка и вдруг стала раздеваться. Она расстегнула молнию на боку, спустила джинсовый сарафанчик вниз, выпутала из него ноги и предстала перед Юрием и одной хлопчатобумажной маечке. Не успел Терпухин и глазом моргнуть, как девочка сняла и майку.

-      Лифчик снимать? Или сам любишь это де­лать? — спросила она. Лифчик у нее был явно не по размеру, но ушит, чтобы можно было застегивать крючки на спине...

—  Эй, что ты делаешь? — прошептал пораженный до глубины души Терпухин.

-      Значит, ты стеснительный, — как ни в чем не бывало прощебетала девочка, — я и сама сниму. Есть много стеснительных мужиков, а есть наглые. Звери...

Взмах руки — и ребенок предстал перед ошеломленным Терпухиным в совершенной наготе при всех незавершенных, еще детских формах и размерах тела.

-      У т-т-тебя, у тебя с головой все в порядке? — заикаясь спросил Терпухин.

-      Что ты имеешь в виду? Ты что, против, что ли? - девочка прикрыла руками безволосый лобок. —

Что, денежек нету? Я понимаю. Могу и без денег... Ты красивый. Дашь пачку сигарет?

—   Ты что делаешь? — закричал Терпухин. — А ну-ка, одевайся! Да черт с тобой, стой раздетая!

Он полез на плиты, плюясь и чертыхаясь.

—   Подожди, ты не заплатил! Ты посмотрел и не за­платил... Дай хоть сигарету! Без фильтра хоть! Мне и за это деньги дают!

—   Розог тебе надо, а не денег!

—   Э, трус! — закричала девочка, со слезами одева­ясь, — А еще мужчина! Звездуй отсюда, бессовестный!

После бучи, которую поднял Терпухин у командира части, беженцев убрали. Терпухин самолично отвез девочку, назвавшуюся Светланкой, в город, в психиат­рическую клинику.

—   Что мне с ней делать? — проворчал главврач клиники, несколько минут поговорив с девочкой. — Мне больных кормить нечем, а ей нужны не психо­тропные препараты, а коррекция поведения. Она ведет себя, как взрослая женщина!.. Ладно, придумаем что- нибудь.

В конце концов, более детально обследовав Светланку, врач выписал ей направление в специнтернат.

—   Это что? — поинтересовался Терпухин. — Что- то вроде колонии для несовершеннолетних?..

—   Да нет, — улыбнулся психиатр. — Там хорошо. Мы же не входим в систему МВД. Нас вообще нельзя рассматривать как учреждения, ограничивающие сво­боду людей... В этом специнтернате на замке никого не держат. Только первые две недели... А потом хочешь — уходи.

—   Уходят?

—   В том-то и дело, что почти не уходят.

—  Как же там добиваются таких успехов? — спро­сил Терпухин.

—   Это старо, как мир, — вздохнул врач. — Знаете, у меня есть дипломник, будущий врач-психолог. Он со­брал материал о детях, затянутых в криминальные подвально-чердачные сообщества. Удивлялся тому, как часто их там хвалят. Храбро на шухере стоял — орел! Нужного мужика в нужном месте углядел — мо­лодчина! У детей психика устроена так, что угрозы и критику они не воспринимают абсолютно. Начни эту девочку ругать или бить за то, что она потаскушка, еще хуже будет. А в специнтернате работают психоло­ги, они вернут ей сознание детства. Во всяком случае, попробуют.

Глава 23.

Лейтенант Горулев

выходит

на ринг

В специнтернате заведующая отделением не удиви­лась новой пациентке.

—  Это ужас — сказала она Терпухину. — Всего че­тыре года назад я свою первую четырнадцатилетнюю пациентку с расторможенностью сексуальных интере­сов показывала на врачебной конференции как уникум. А сейчас мое отделение переполнено бесхозными, все вкусившими девочками с вокзалов и чердаков. Военное поколение...

Пообещав Светланке навещать ее, Терпухин вер­нулся в станицу и зашел к Ковалеву. Тот был погру­жен в свои бумаги.

—  Никогда не думал, что снова тебя увижу, Кова­лев, — сказал Терпухин.

—   В чем дело?

—  В такой переплет в Москве попал!.. Да ладно. Был вот в городе, купил бутылку какой-то заморской гадости. Попробуем?

Они распечатали бутылку «Абсолюта» и разлили содержимое по стаканам.

—   Хорошая штуковина, самая лучшая, говорят.

—  Я, конечно, все время ошибался в таких вещах, но больше не буду. Если уж пить, так только «Абсо­лют».

—   Да, кстати, Ковалев, где твоя семья?

—       Уехала. За Урал... Уже поздно, давай устраиваться на ночлег. Куда ты, в чистое поле ночевать пойдешь?

—   Меня ждут...

—  Ладно. Переспишь тут. Ты будешь спать на по­стели, а я на полу.

Они улеглись и потушили свет.

—  Ты, Степан, как теоретик казачества, по-прежнему думаешь, что современное казачество — это ре­альная сила? — спросил Терпухин, радуясь чистому Белью, — спать много раз приходилось в основном и спальном мешке.

—  Черт его знает, — ответил Ковалев, — вроде бы они настроены решительно, все одеты в военную фор­му. На первый взгляд, эти люди производят грозное впечатление, кажется, что в них сосредоточены все противоречия так называемой русской души — откры­тость и непримиримость, инфантильность и готовность изорваться в любую секунду, чтобы громить и крушить псе, что попадется им на пути.

—  А какие у них идейные установки? — спросил Терпухин.

—  Терское казачье войско юга России считается передовым форпостом, — сказал Ковалев.

—   Вот как? Форпостом чего?

—  Форпостом западной цивилизации перед нашествием мусульманского фундаментализма...

—  Опять Россия будет спасать человечество?

—  Да. Кроме того, терцы считают себя главной ударной силой в деле возрождения былого величия России. У них шесть казачьих округов. Самый круп­ный — в Пятигорске. И они всерьез уверены, что именно на них возложена почетная миссия — спасти Россию от посягательств мусульман и конфедерации юрских народов Кавказа.