Змеиный клубок

— Не пойдет он! — рявкнула она. — От вчерашнего еще не отоспался. И вообще будить не буду. Он мне самой нужен.

— Это почему же? — поинтересовался Леха.

— По кочану да по капусте! — огрызнулась баба. — Мне сегодня на базар надо. С Ванькой Ерохиным договорилась, он на ЗИЛе подъедет. Надо хоть пять мешков продать. Что я, сама ворочать их буду?

— Чего вчера-то не сказала? — проворчал Коровин. — Я бы тоже помог…

— Помощи от тебя — как с козла молока. Одна пьянка! Вали в лес лучше, проветрись!

Леха скандалить не хотел. Он уже знал, что сейчас из-за занавесок соседних изб пара-другая бабок наблюдают за развитием ситуации. И так уж по деревне слухи ходят, что у них с Севкой одна баба на двоих. Если считать по кормежке и по ругани, то так оно и было, но насчет всякого там сексу, то — извините. Он Севке заподлянок не строил. Хотя Ирка иной раз и намекала в подпитии, что ей скучно, но Леха на провокации не поддавался.

Конечно, одному идти на это самое место было как-то жутковато. Опять же весь кайф от прогулки пропадал. Так бы прошлись, потрепались за жизнь, за международное положение, за политику. Обсудили бы, кто из политиков совсем козел, а кто — не очень. Может, подумали бы, за кого зимой на выборах голосовать. Или даже на будущее лето прикинули, кого в президенты выбирать, если живы будут. А тут — одиночество и мандраж.

Мандраж происходил от того, что решился Леха из чисто спортивного интереса добраться до того самого крестика в кружочке. Зачем это дело ему нужно, он толком объяснить не мог. Само собой, у него и в мыслях не было, что те, кто замочил Митрохина, с перепугу там свой клад бросили. Не за тем мочили. Но вот если этот самый Митрохин там лежит… Страшно, конечно, чего скажешь. Тем более что уже почти пару суток пролежал, гнить начал. И все-таки телефон-то дали. 34–56… Или 65? Может, сегодня еще разок передадут, тогда точно запишем. Но главное, конфиденциальность обещали. То есть никому ни гу-гу. Сказал, получил бабки — и тю-тю. Вы меня не знаете, и я вас не знаю. А «лимон» или два — у Лехи в кармане. Можно и с Севкой поделиться. Лишь бы только эта стерва Ирка не отобрала.

Чем ближе было до леса, тем больше Леха утверждался в мыслях, что все будет нормально. Лишь бы только кто-нибудь раньше Лехи на это место не попал. Но это вряд ли. Бабки так далеко в лес не ползают. Городские сегодня на работе. Здешние мужики картошку докапывают, тоже некогда. Ну, если один-два таких, как Леха, найдется. Да и то мало шансов, что пойдут туда же, к оврагу.

Коровин оказался на «просеке № 2» примерно в семь утра. Миновал место, где на нее выходила «просека № 1», пошел дальше. Вот он, валунище. Здоровый, серый, гладкий, будто спина какого-то бегемота, вросшего в землю. Точно, здесь этот самый «Ниссан-патрол» напахал протекторами, когда разворачивался. И дальше, за валун, он по просеке не ездил. А вот те, кто из него вылез, оставили рубчатые следы своих обувок на тощенькой тропиночке, уводящей вбок от дороги через промежуток между елками. Ну-ну…

Леха пошел по этой тропке. Не торопясь, поглядывая по сторонам. Вообще-то надо было просто идти и никуда не сворачивать, но у Коровина все-таки лукошки с собой были. А волнушные островки так и лезли на глаза то в пяти, то в десяти метрах от тропинки. Удержаться от того, чтоб не свернуть, Леха не мог. Сворачивал, пролезал под елки, резал грибочки и раскладывал шляпки в одно лукошко, а ножки — в другое. Потом возвращался на тропку,

проходил еще шагов двадцать, замечал очередную кучку волнух и опять сворачивал…

В лукошке, куда Коровин укладывал шляпки, было заполнено уже больше половины объема, а то, куда клал ножки, заполнилось на треть. До спуска в овраг оставалось метров пятьдесят, когда Леха в очередной раз сошел с тропы влево и увидел десяток крупных и крепких волнух. Только срезал — и увидел еще дальше влево очередные бежевые шляпки. Полез туда, протиснулся в середину колючего ельника — и увидел очередную команду кандидатов на засолку.

Когда ножик из ножовочного обломка подрезал не то пятую, не то шестую ножку, в лесные шумы, шорохи и шелесты вплелось явно моторное, механическое гудение. Нарастающее притом. Кто-то приехал в лес на технике. И это был не трактор «ДТ-75», лязгающий гусеницами как танк, не тарахтящие «Владимирец» или «Беларусь» с дребезжащими прицепами. Это легковая была. Но не «уазик», не «Жигули» и не «Нива». Что-то нерусское, не свое. Как-никак, Леха все-таки инженером был на 60 %. Чуял в моторе какую-то спесь.

И от того здорово обеспокоился. Может, это те, банкировы друзья, пожаловали? А Леха, между прочим, с митрохинским паспортом в кармане куртки. Сунут к носу пушку, вывернут всего и найдут… Ага, притормозили. Дверцы открыли, вылезли, захлопнули… Точно, там вылезли, у валуна. И голоса слышно, топают. Правда, что говорят — не слышно.

Если пойдут по тропе, то Леху не заметят. Надо только в елочки поглубже затискаться. Не шурша. Хуже, если начнут в стороне от тропы шарить. Ножичком для грибов их не напугаешь.

По-хозяйски идут через лес, громко. Видно, не больно боятся, что кого-то сильней себя встретят. Правда, говорят вполголоса, не услышишь, чего.

Ближе, ближе чапают… Лишь бы не чихнуть, не кашлянуть, какой другой звук не выпустить с перепугу!

Туг, правда, Лехе вдруг подумалось, что он зря панику на себя наводит. Может, ребята просто по грибы приехали. И знать не знают, что где-то тут дохлый банкир валяется, а у Лехи в кармане его простреленный паспорт лежит с какой-то хитрой схемой под обложкой. Может, у них тут одна задача — волнух набрать?

Но уже первые фразы, долетевшие в понятном виде до Лехиных ушей, сразу доказали, что волновался он вовсе не попусту.

— По-моему, не туда идем, — пробасил кто-то с хрипотцой. — Ты, Сусанин, точно помнишь?

— Да точно, точно. Камень там был. Точно! — оправдывающимся тоном пробурчал другой.

— Тут этих камней до хрена было. Может, у другого останавливались? Ночь ведь была…

— Вы не болтайте, — рявкнул кто-то покруче, — под ноги лучше смотрите. Глядите паспорт, блин!

«Они!» — У Лехи аж в брюхе похолодело. И на хрена его понесло сюда? Надо было паспорт вчера бросить, сразу же, как нашел! Или сжечь вчера в печке, до пепла сжечь и растолочь, блин, в пыль! Ведь совсем рядом пройдут — веточкой шуршани, и услышат.

— Да не та это дорожка, Мосел! Точно говорю, не там шли.

— Во болтун! Ты что, не помнишь, что Серега про камень говорил?

— Блин, ты меня что, за пацана держишь? «Про камень»! Эго мы туда шли мимо камня, понял? А обратно, когда Серегу тащили, мы правее, вон гам бежали…

— Ух ты, умный какой! «Вон там»! Ты что, в темноте запомнил?

— Да там трава была, а тут хвоя! Забыл, да? Если б тут паспорт лежал, мы б его в два счета нашли…

— Хорош базар! — опять перекрыл всех основной. Сначала пройдем по этой дорожке. Он его мог и здесь потерять, еще до выстрела. И чтоб больше не слышал этого галдежа… Под ноги глядите!

Совсем близко базланят, рядышком. Во незадача! И отчего так бывает, что самое худшее, чего больше всего боишься, то и случается? У Лехи почти всегда так было по жизни. Если собирался к бабе и опасался, что дружки с завода выпить пригласят, — приглашали. Столько девок от него из-за этого сбежа^{ло не} сосчитать. Или, допустим, волновался, что его запрягут в выходной на работу — точно, запрягали! В армии, например, беспокоился, что на праздники в наряд загонят, — и загоняли. Когда в институте учился и шел на экзамен, какой-то билет не выучив, обязательно он и попадался. Неужели и сейчас не повезет, а? Одно хорошо — это уж в последний раз будет…

— Слышь, Котел, — сказал тот, что с хрипотцой, видимо, обращаясь к основному, — а помнишь, когда туда шли, Серега вон там сворачивал, побрызгать? Может, он там и выронил? Давай туда сходим?

— Сюда? — переспросил тот. — К ельнику, что ли?

— Ну! Вот елочка, что ближе к нам, — тройная. Срослась или как… Приметная, я запомнил.