Офицеры-2

— Кто цепь крепил?

— Не я! — быстро сказал Каляй одной стороной рта.

— Понял. — Шуракен бросил невозмутимый взгляд на кривую от привычного вранья физиономию Каляя. — От меня ты чего хочешь?

— Представь, Сашок, на нашего бы «жигуля» брев­на скатились — что бы было? А этому хоть бы хны. Кумпол у него, понимаешь, такой круглый, бревна по нему скатились, только краска кое-где покорябалась. А эти падлы хотят, что б я им три тыщи баксов платил! Расписку писать заставили. Ну достали, честное сло­во. Щас, я им кину деньги в банке из-под майонеза.

— От меня ты чего хочешь? — снова спросил Шу­ракен.

— Сашок, ну откуда я им такие бабки возьму? — Каляй замялся. — Сашок, скажи мафиозям, пусть от­станут от меня.

Шуракен посмотрел на Каляя, не понимая, шу­тит тот или серьезно надеется, что он ввяжется в раз­борку с бандитами. Какому другому мужику Шуракен, может, и помог бы, но Каляя он не уважал.

Каляй еще долго ныл и упрашивал, ссылаясь на семейство, жалобно поминал детей. Чтобы наконец отвязаться от него, Шуракен сунул ему недопитую бу­тылку. Понимая, что большего не добьется, Каляй со-

брался уходить и, чтоб не пропадало добро, запасли­вым движением свернул газету с остатками закуски и сунул в карман обтюрханной куртки.

— Нет в тебе ни жалости к соотечественникам, ни сочувствия, — напоследок пробормотал он. — А все почему? Потому что не пьешь.

Шуракен подумал, что пропитая глотка глаголет истину. Что правда, то правда: не только крушение ка­рьеры, но и неприязнь к соотечественникам застави­ла его согласиться на должность лесника. Она давала ему возможность жить на отшибе, в лесу, а не в посел­ке, где сосед справа и сосед слева вывешивают на об­щий забор половики и трехлитровые баллоны на про­сушку.

Быки приехали, как и обещали, через три дня. Ог­ромный черный «форд таурус», который Каляй при­нял за «мерседес», остановился перед косыми воро­тами из жидкого штакетника. Утверждение Каляя о прочности машины было явно преувеличено. «Форд» имел какой-то оскорбленный вид: из-за помятой кры­ши он был похож на безупречного аристократа в сби­том хулиганами котелке. Водитель и бывший спецна­зовец по кличке Рекс остались в машине, главный из них — Самоса и неотрывно следовавший за ним мол­чаливый Клубок прошли во двор.

Перед ними предстали жизнерадостные зарос­ли крапивы вдоль забора и гнилой остов «жигулен­ка», торчащий в углу грязного двора. Когда грянула перестройка, Каляй вдруг заработал денег и, под­давшись новому мышлению, не пропил их, а купил «жигуль-копейку», нуждавшийся в ремонте. Каляй тут же к этому ремонту и приступил. На первом эта­пе все шло хорошо: он разобрал машину, вытащив все, что можно было вытащить. Потроха «жигуля» были разложены по ящикам и жестяным банкам. Через несколько месяцев каляевские детишки рас­тащили их и перепутали. Резину Каляй пропил, и «жигуль», осев на пузо, врос ржавыми дисками в землю. Вынутые из него сиденья были разложены рядом с «ремонтирующейся» машиной, развалив­шись на них, Каляй с исключительным удоволь­ствием выпивал с корешами.

Обозрев двор, быки как раз и обнаружили этого новоявленного Ясона, предававшегося горестным размышлениям в тени гнилого остова своего «Арго». Вялые размышления, как отвертеться от необхо­димости искать проклятые три тыщи долларов, пе­ремежались в мозгах Каляя с приятными воспоми­наниями об употребленной два дня назад шуракенов-ской бутылке «Абсолюта» — когда еще перепадет водка такого качества. Отведя взгляд от плывущего в радостной майской синеве облачка, Каляй неожи­данно обнаружил посреди своего двора двух бандю-ков.

Проминая грунт, Самоса и Клубок потопали к лежке Каляя, их накачанные ноги работали, как гид­равлические поршни. Бледный, тощий Каляй по­спешно сел.

Быки подошли и степенно опустили свои зады на продавленные сиденья из «жигуленка».

— Здравствуйте, — закивал Каляй.

— Бабки приготовил? — формально спросил Са­моса.

Каляй с ходу заныл, давя на психику кредиторов все теми же ссылками на жену и детей и от нервности путая их количество и пол.

Быки спокойно ждали, когда Каляй иссякнет.

Водила, как полагается, остался за рулем, а Рекс вылез из машины размять кости. Он посмотрел по сто­ронам со снисходительным видом человека, знающе­го, что, если захочет, может на счет «раз» поставить на уши весь этот сонный клоповник.

— Прикинь, как на природе, да? — сказал он.

— Сюда бы с девочками приехать, — отозвался во­дила, — и голенькими их пустить бегать.

— Ну ладно, Юрчила, твое дело за баранку дер­жаться, а я пойду погуляю, грибов поищу.

— Давай, Рекс, сходи. Кроме говна, ты тут ни хера не найдешь.

Рекс энергично двинулся к узкому проходу между дворами, выводящему к лесу.

Каляй был неиссякаемый говорун. Он возвращал­ся к различным пунктам своего заявления и подроб­но развивал их, это напоминало цепную реакцию — каждое утверждение порождало новый ряд объясне­ний. Чувствуя, что дуреет, Самоса закрыл тему.

— Расклад, значит, такой, — прервал он Каляя, — не можешь отдать деньги, отдашь свою хибару.

— Да вы что, ребята! Что вы такое говорите? Куда же я денусь?

— Это нас не касается.

— Да вы посмотрите, ребята, мужики, дом гнилой, как старый валенок!

Каляй вскочил и зарысил к дому. Самоса с отвра­щением смотрел, как пыльные джинсы пустым рюкзачком болтаются на его тощем заду. Отдавший алко­голизму все силы своего организма, Каляй вызывал у идейно непьющих братков особое отвращение. Отчаянно пиная угол дома, Каляй закричал:

— Вот видите, крыша качается! А задняя стена во­обще жердью подперта.

— Ничего, сойдет. Мы сюда с девочками будем приезжать. И вот колодец у тебя есть, мне нравится. Братва по утрам холодной водой обливаться будет. Ко­роче, поехали.

— Куда?.. — упавшим голосом спросил Каляй.

В воображении возникла картинка с утюгом на животе жертвы из кино «Воры в законе», открывшего обывателю глаза на нравы бандитов.

— К нотариусу, — ответил Самоса, уперся здоро­выми, мозолистыми от штанги лапами в колени и встал. — Паспорт возьми, мудак, и бумаги на дом. Сейчас все это говно на хозяина перепишешь.

— На какого хозяина?

— Ты че, придурок, мы, по-твоему, от себя, что ли, тут базарим?..

За домом вдруг послышался быстро приближаю­щийся топот. Кто-то бежал сюда.

Быки напряглись, глядя туда, откуда должен был появиться бегущий, и одинаковым движением полез­ли под куртки.

Из-за дома выскочил Рекс. На его физиономии была написана сенсация.

Несмотря на то что страх прошибал Каляя до са­мых пяток, он сразу заметил, что кроссовки бандита обмотаны обрывками картофельной ботвы.

«Вот сволочь, огород потоптал».

— Ты че носишься, как табадамский конь? — с не­удовольствием буркнул Самоса, засовывая обратно до половины вытащенный из кобуры пистолет.

— Братва, там козлы в лесу! — выкрикнул свою сенсацию Рекс.

— Ну и что? Здесь везде козлы. Вот один стоит.

— Да нет, настоящие козлы. Вот с такими рога­ми! — Рекс растопырил по сторонам годавы все де­сять пальцев.

Самоса вопросительно посмотрел на Каляя. Тот кивнул:

— Есть там козлы. Пятнистые олени называются.

— Идем посмотрим, — предложил Рекс.

— На черта они нам нужны?

— Ну пошли, пошли, есть одна мысль. Самоса толкнул Каляя вперед:

— Пойдешь с нами. А то затыришься куда-нибудь, ищи тебя. 

— Ребята, — заныл Каляй, — давайте вон там обойдем, а то у меня здесь картошка посажена.

— Плевать. Это теперь наша картошка. Самоса, Рекс и так и не проронивший ни звука

Клубок обогнули дом и, цепляя на фирменные «коле­са» ломкие космы картофельной ботвы, потопали к пролому в заборе. Каляй старательно перешагивал через окученные женой грядки.

Приученные к подачкам олени, увидев людей, на­правились к ним со всех сторон вольера. За сеткой не­терпеливо переступали копытцами стройные ноги, покачивались грациозные шеи и блестели влажные черные глаза.