Правосудие Бешеного

Пока они добирались до места, Бойко с искренней любовью в голосе рассказывал о «своей второй родине» — Сербии. Полковник очень много успел узнать об этом крае, о его истории и людях, его населяющих. Савелий с удивлением узнал, что когда-то Печ был столицей Рашки — страны, населенной предками сербов. Это было в те же времена, когда Киев был столицей Древней Руси.

«Русь, Рашка… — думал, слушая рассказ полковника. Савелий, — как много у нас общего! Даже страны назывались созвучно».

— Потом, с четырнадцатого века, в Пече поселились сербские патриархи, — продолжал свой рассказ Бойко. — При них там такую красотищу настроили! Ну, ты еще, наверное, сам сможешь увидеть — если американцы не разбомбили. В общем, пока османские турки, вплоть до девятнадцатого века, тут хозяйничали, в Пече была резиденция сербских епископов. Ну а когда в середине прошлого века наши братки — русские солдаты — пришли сюда и помогли сербам от мусульман освободиться, то из Печа все в Белград переместилось, поближе к их королю. Но Косово у сербов так и считается, как наша Киевская Русь, прародиной их веры и государства. Ежу понятно, что, когда тут, с легкой руки хорвата Тито, иноверцы-мусульмане принялись хозяйничать, сербы за просто так им этого позволять не стали…

— Странно…-призадумался Савелий, услышав исторический экскурс Бойко. — Тогда скажи, полковник, как ты думаешь, почему у чеченцев точка в Пече?

— Понимаешь, так уж вышло, что сейчас в Пече одни албанцы-мусульмане. Выжили они постепенно оттуда сербов, братан. Наши православные там только по монастырям остались да на хуторах рядом с этими монастырями. Я так думаю: чеченцев хотят как раз на эти монастыри натравить — в этот отряд, как я понимаю, только самых ярых мусульман брали, а они ж настоящие отморозки! Им только в радость будет над монашками поиздеваться. Вовремя вы этот отряд просекли: там, в Пече, армии югославской нет, милиции тоже с кот наплакал, они не справятся, если ОАК и чеченцы сообща даванут на них. У монахов одна надежда — генерал Черный!

— И много ваших там?

— Честно говорю: не знаю. В моем отряде две роты. Ну, и на обучении еще человек пятьдесят. Этого, конечно, мало. Я слышал, у Черного таких, как я, полковников человек пять наберется.

— А у НАТО сорок тысяч солдат на границах с Югославией, — напомнил Савелий.

— Да и хрен с ними! Мы — партизаны, они по лесам за нами на своих танкетках не угонятся. Надо будет, всех их тут положим! Народ-то за нас…

Через два дня их отряд вышел на вершину пологой горы, с которой как на ладони был виден весь Печ. Город пересекала неширокая речушка Печска-Бистрица. Отряд устроил привал под высокой, сложенной из неотесанного камня стеной одного из близлежащих монастырей. Появился молодой монах в черном подряснике, принес деревянное ведерко с вкусной водой.

— Наш связной, — пояснил Савелию Бойко и подошел к монаху.

Полковник и монах несколько минут о чем-то говорили, затем Бойко сделал знак — и все снова углубились в лес.

— Отец Иоанн говорит, что с юга у Печа стоит большой отряд ОАК, — Бойко был заметно озабочен, когда говорил это Савелию, — албанцев больше нас раз в десять. Если к ним придут чеченцы — тогда здешним сербам совсем хана: сожгут на хрен все — и монастыри, и хутора… Тут неподалеку есть наша база. Это еще пятнадцать бойцов. На другое подкрепление рассчитывать пока не приходится. Для начала мы к ним выдвинемся, а там посмотрим, что делать дальше.

— Ты можешь рассчитывать на меня, — предложил Савелий, — получается так, что дело, ради которого я сюда прибыл, у нас общее — вместе и делать будем.

— Никаких возражений! — довольно подхватил Бойко. — Честно говоря, я и так на тебя рассчитывал…

Отряд быстро шел по лесной тропинке. Неожиданно откуда-то сбоку, из густых кустов орешника, раздались автоматные очереди.

— Засада! — крикнул Бойко. — Албанцы, мать их! Отходим! — закричал он своим бойцам и, пригибаясь от пуль, побежал вперед, в самую гущу боя.

Но было поздно: сзади тоже уже раздавались выстрелы, отрезая им все пути к отступлению. Наверное, база, которой говорил полковник, была уничтожена албанцами.

Только раздались первые выстрелы, Бешеный бросился на землю: его боевой опыт автоматически подсказал, как действовать. Упав, Савелий тотчас перекатился по траве, одновременно приводя автомат к бою: если бы кто-то засек его, то наверняка открыл бы огонь по тому месту.

Бешеный не стрелял — сначала надо было выявить огневые точки противника: ведь палить просто так означало только обнаружить себя и стать мишенью.

Бешеный благодаря своему опыту сохранил себе жизнь, но он остался один, весь сербский отряд уже был уничтожен — Савелий понял это, поскольку сразу утихли выстрелы. Ему не оставалось ничего другого, как незаметно перекатиться поглубже в кустарник, покрепче прижаться к земле и замаскироваться ветками. Из своего убежища он увидел, как на поляну вышли сначала двое, потом еще трое солдат. Все они были одеты в форму, напоминающую натовское обмундирование. В руках у солдат были автоматы Калашникова — оружие ОАК получала от Албании, которая во времена Хрущева покупала его у Советского Союза.

Один из солдат ОАК достал штык-нож и под присмотром появившегося командира обошел лежащие вразброс по поляне тела сербских добровольцев.

Солдат нагнулся над одним из них и, пару раз резко махнув рукой, воткнул штык в тело, видимо добивая раненого. Тем временем двое других албанцев принялись обыскивать трупы. Офицер склонился над Бойко — Савелий смог узнать полковника по его светлой — ежиком — прическе, белевшей в темной траве. Говоркову очень хотелось положить оаковского офицера рядом с полковником, отомстить за смерть так нелепо погибшего земляка. Но усилием воли он подавил свое желание. Внезапно Савелий услышал за своей спиной шаги — наверное, несколько солдат-албанцев прочесывали лес; может быть, они недосчитались трупов на поляне и теперь искали тех, кому удалось избежать засады…

Савелий так и не смог точно подсчитать, сколько всего албанцев участвовало в засаде. На поляне сейчас находилось тринадцать человек; а сколько еще прочесывали лес, откуда узнаешь? Их могло быть и десять, и двадцать. Савелий знал одно: ему срочно надо уходить с этого места, рано или поздно солдаты ОАК на него наткнулись бы — и тогда он ничего бы не смог сделать против этой орды. Савелий криво улыбнулся: «Чай, не Илья Муромец…» Он помнил обратную дорогу до монастыря, помнил, как выглядит монах — связной Черного.

Как ни старался Савелий, уйти незамеченным ему не удалось: буквально через сто метров его окликнули на непонятном ему языке. Судя по гортанному выговору, это был албанский.

«Требуют остановиться, — понял Савелий, — вот гады, они тут все обложили…»

Савелий медленно остановился и, не делая резких движений, чтобы не получить автоматной очереди, огляделся, всматриваясь туда, откуда прозвучал голос. Бешеный увидел, как с земли встает солдат-оаковец. Там был еще один албанец, который остался лежать на земле, держа его под прицелом своего автомата.

— Говори по-английски, — сказал Савелий приближающемуся к нему албанцу, — я не знаю сербского.

— Ты — русский! — почему-то уверенно заявил албанец.

Глаза у него радостно сверкнули: еще бы, такую птицу в плен захватить! Местные албанцы ненавидели русских еще больше, чем сербов, всерьез опасаясь, что Россия сможет когда-нибудь со всей своей мощью выступить на стороне сербов — и тогда шансы албанских сепаратистов станут равны нулю.

— Оружие на землю, руки за голову! — приказал на ломаном английском албанец.

Савелий спокойно выполнил приказ, выжидая, что будет дальше. С двумя он бы справился. Главное было не допустить, чтобы они вызвали себе подкрепление…

Видя обезоруженного врага, албанец не удержался и кулаком нанес Савелию удар в лицо. Тот устоял на ногах; из разбитой губы потекла струйка крови. Савелий слизнул кровь языком — пока он находился под прицелом, ему оставалось только терпеть и ждать подходящего момента.