К строевой - годен!

Юра вытащил из нагрудного кармана очки и нацепил на нос. Перечитал текст еще раз.

– Это невозможно.

– Проверили. Факт налицо. Первый взвод первой роты принял дежурство всего час назад.

Юра подержал в руках клочок бумаги и отдал комбату.

– Лейтенант, у меня батальон, а не полицейский участок. Следствие вести я не буду. Пока. С меня хватит выходки с анонимкой насчет столовой. Служба у тебя длинная. Может, старый двигатель найдешь. Может, новый достанешь. Вот такие дела. Можешь идти.

Мудрецкий вышел на улицу, глотнул свежего воздуха. Голова закружилась. Схватился за фонарный столб, постоял немного. Веки набухли, голова разболелась. Давление. Прямо как старик.

И тут в тишине он услышал размеренное позвякивание железа.

Взглянув на плац, лейтенант увидел здоровую одинокую фигуру, метущую пятью ломами немереное пространство.

Плюнув на вечернюю поверку, он пошел в общагу и с тремя соседями по комнате начал биться за здоровье с зеленым змием, благо есть повод.

Пьяные догадки Мудрецкого вертелись в кипятке воспаленного сознания. И чем сильнее он пытался понять, кто же его поимел, тем острее становилась головная боль. Измучившись, он наконец отключился.

Глава 8

ЛОШАДИНАЯ ИСТОРИЯ

В Российской армии наступила суббота, а в отдельном химвзводе пришло время великих, в масштабах этажа, событий.

Леха проснулся от сильного потряхивания.

«Ваше благородие» склонился над ним.

– Эй, вставай, – шептал дембель. – Разговор есть.

Леха медленно сел.

– Чего?

– Тихо, пацаны спят. Пошли в сортир, поговорим.

– Пойдем, мне как раз надо.

Шаркая тапочками, Леха пошел писать. Следом отправился Агапов.

В туалете стирался один хлипкий солдат из третьей роты. Разговору не помешает. Закурили у открытого окошка.

– Мне через тридцать четыре дня домой.

– Здорово, – Простаков затянулся, и сразу же полсигареты превратилось в пепел и дым.

– Как думаешь, служба научила меня чему-нибудь?

Простаков начал мыслительный процесс.

– Ну да.

В кубрике включили свет. Один за другим заходили гости в штанах, сапогах и майках. Приглашенные сгоняли с коек духов и слонов, разваливаясь с ногами на простынях.

Кикимор, как только Простакова вывели за порог, поднял Фрола, Витька, Бабу Варю, Багора с Замором, Рыбкина и Заботу.

– Ну чего, уроды, приуныли? Сейчас вы прослушаете лекцию «Баба в армии». – Кикимор подошел и похлопал по щекам каждого из духов, потом встал перед ними на середину. – Дух в армии гермафродит, сам е...т и сам родит. Родина прикажет, станет женщиной, ничего не скажет. Конец лекции. А теперь – танцы.

Кирпичев ударил кулаком Багорина в грудь так, что тот согнулся пополам.

– Ты будешь синим фонариком. Смотри, не стань голубым. Ты зеленым, – Фрол тоже не смог устоять. – Ты красным, – Резинкин сморщился, но не согнулся. – Ты желтым, – Кикимор ударил Бабочкина в живот коленом, и тот, сложившись, рухнул на пол.

– Ой, фонарик разбился, – деды со всей третьей роты ржали в голос.

– Зачем ты, Леха, Кикимора в бочку макал?

– А за что он меня иголкой?

– Так он же дембель. А ты дух. Ему можно.

– Это кто сказал?

Агапов похлопал молодого по плечу.

– Закон такой в армии. Закон дедовщины. Не слушаться, а тем более обижать старого солдата нехорошо. Он тебя в жопу уколол, но теперь ты дух. А кто ты был до этого? Запах. Кто такой запах? Да никто!

– Тебе, Забота, блатная работа – музыкальный центр.

– Замор – девушка, целка. Рыбкин – ты кобель похотливый. Центр, сидюк тебе поставили, пошла мелодия.

– Чего петь-то? – растерялся Заботин.

– Чего хочешь.

– Из-за леса, из-за гор, топай-топай...

– Идиот, они же танцевать должны. Извините, уважаемые зрители, компакт хреновый.

– На вернисаже как-то раз случайно встретила я вас.

– Потянет! Фонарики начали моргать! – Кикимор сам показал, как должна светиться цветомузыка. Он широко разводил руки в стороны и вверх-вниз, одновременно при этом приседая.

Фрол хотел только одного: чтобы быстрее пришел Леха.

Кикимор подошел к нему и пнул ногой в грудь.

– Еще один разбился! Парочка! Подошли друг к другу. Кавалер ложит даме руку ниже талии. Вот так. Смотрите, как он ее лапает за попку. Хулиганистый мальчик!

Приглашенные заржали.

– Леха, всего через год ты будешь командовать всем батальоном, а пока не гони. Не надо. Пусть пацаны, которые уже отслужили свое, немного покуражатся напоследок. Им же тоже доставалось. Надо уметь брать свое, понял.

– Там шум какой-то в коридоре.

– Не обращай внимания. Видишь, как получилось. Я тебя даже не вложил Паркину и про Валетова тоже ничего никому не сказал. Ты думаешь, Кикимор не обиделся?

– Обиделся. Но мне тоже обидно.

– За что? За то, что ты стал духом? Ты понял про службу?

– Понял.

«Ваше благородие» ухмыльнулся.

– Завтра посмотрим, как ты понял.

– Почему завтра?

– Пошли спать.

Представление закончилось стремительно, точно так же, как и началось. Дедушки выходили из кубрика довольные.

Леха стоял на входе, не понимая, что это за визит такой посреди ночи. Ничего такого не подозревая, он завалился на свою кровать и уснул.

Утром начался развод на плацу. Нарезав задачу трем мотострелковым ротам, комбат подошел к химикам. Мудрецкому он уже успел что-то там сказать для солдат неведомое, но по какой-то причине решил обратиться к ним лично.

– Смирно! – скомандовал Мудрецкий, показываясь из-за огромного плеча.

– Вольно! – с улыбочкой отбросил Стойлохряков. Обняв пузо, он переплел на пупке толстые пальцы и оглядел строй. – Начинаем готовиться к визиту непрошеных гостей. Надеюсь, автор жалобы на питание в столовой не из вашей банды.

Все молчали. В хорошее никто не верил, тем более если комбат лукаво лыбится время от времени и говорит мягко.

– Сегодня суббота, работать вы должны до обеда, затем ваше время, но мы ждем комиссию.

– Но мы ждем комиссию, – повторил слова комбата Мудрецкий, выстроив подчиненных уже в парке.

По замыслу начальства, по всему периметру парка необходимо было создать контрольно-следовую полосу шириною три метра перед забором из колючей проволоки. Для чего такие строгости в центре России, вопрос не к солдату.

– В общем, берите лопаты, начинайте копать. За сегодня надо обкопать весь парк.

Агапов огляделся, оценивая фронт работ.

– Товарищ лейтенант! – воскликнул дед за всех. – Да тут недели мало!

– Не я это придумал. Сейчас отмерим каждому по участку и начнем совершать трудовой подвиг. Вас тут у меня двадцать восемь, как панфиловцев под Москвой.

– Чего? – не въехал Леха.

– Историю надо знать, Простаков.

– А-а-а.

Каждому досталось по сто метров целины. После того как нормы были отмерены, все курящие разом задымили и стали щуриться на теплое весеннее солнышко.

– Танки они немецкие под Москвой остановили, – Фрол подошел к Простакову.

– Скажешь, – не поверил Простаков, – люди и танки.

– Вот и скажешь. Нам тут тоже предстоит, – Фрол с силой вдарил каблуком по земле. Не было и намека на вмятинку. Черт бы побрал эту комиссию.

– В деревнях на такие пространства скотину запрягают. Чего ж мы, буйволы, что ли?

У Мудрецкого язык не поворачивался лаять на солдат. Нет, комбат рехнулся. Чтоб за день сотворить такое!.. Время уж скоро девять.

– Начинайте работать, – вяло произнес лейтенант старшему сержанту Агапову, развернулся и пошел в караулку, опустив плечи.

– А вы куда? – крикнул ему вслед дембель.

Лейтенант вернулся и тихо-тихо сказал:

– Жопу мылить. Я знаю, что это невозможно. Задача выполнена не будет.

Юра похлопал себя по нагрудному карману. Сигареты есть. Что же это такое? То двигатель в его дежурство поменяют, то теперь землю копать.