Дурдом

Илья Рясной

Дурдом

За иллюминатором была тайга. Много тайги. Точнее, там не было ничего, кроме зеленого океана тайги под синим куполом безоблачного неба.

Старенький МИ-8, скрипя, кряхтя, барабаня по воздуху бешено вращающимися лопастями, тащился к пункту назначения. В салоне дремали пятеро вооруженных людей. Они не были расположены любоваться природными красотами. Они привыкли к вечной тайге за иллюминаторами, к вечной тряске, к вечному реву вертолетных моторов и пропахшему горючем неуютному салону. Порой им казалось, что они занимаются этим делом уже не первую тысячу лет. Им было скучно. Одни подремывали, прижав к себе автоматы Калашникова, другие зевали, поглаживая гладкую оружейную сталь. Все новости были обсуждены еще утром, все разговоры переговорены, все анекдоты рассказаны. Скука и зевота — это были их постоянные спутники. Правда, время от времени кого-нибудь из вооруженных людей приятно будоражила мысль о том, что можно было бы найти немало способов достойно распорядиться содержимым опечатанных мешков, которые приходилось сопровождать. Шестисотые «Мерседесы», белоснежные яхты, курорты на Багамах — мало ли на что можно замахнуться, имея сто одиннадцать килограммов приискового золота…

— Вот рухлядь! — второй пилот ударил ладонью по корпусу рации.

Рация барахлила постоянно. Она выходила из строя в самые неподходящие моменты, и порой второй пилот готов был поклясться, что у нее есть душа и характер, притом характер такой, которому позавидовала бы даже пилотовская теща. Рации явно доставляло удовольствие безнаказанно издеваться над вторым пилотом. Рация знала, что, несмотря на преклонный пенсионный возраст, сдавать в утиль ее не станут — тут вертолеты летают на честном слове, нет денег не то что на новые машины, но и на ремонт старых, в том числе и на замену радиооборудования. Рация рассчитывала еще на долгую жизнь, полную приятных старушечьих козней.

— Вот змея! — в сердцах бросил второй пилот. Неожиданно после второго апперкота рация ожила,

— Двадцать три двести четыре, почему не выходили на связь? — послышался в наушниках голос диспетчера управления воздушным движением.

— Техника капризничает.

— Вам новая вводная. Срочно забрать геологов с Седого Лога. Там одного медведь помял.

— Это нарушение правил. У нас спецгруз.

— Вы — ближайший борт. Другие не успеют. Человек погибнет.

— Понял. Диспетчер сообщил координаты, и вертолет лег на новый курс. Хорошо еще, крюк невелик.

За пятнадцать минут до этого МИ-8 натужно воспарил над золотоприемной кассой прииска «Кедровый». Это должен был быть последний пункт, а потом домой, на базу — там вертолет будет ждать светло-желтый бронеавтомобиль с синими пуленепробиваемыми стеклами. Мешки с веществом, в котором пока еще трудно опознать золото, отправятся на афинажный завод, и свершится превращение коричнево-зеленой неприглядной массы в сверкающие золотые слитки — предмет страстей и вожделения бесчисленных поколений хомо сапиенсов. И вот непредвиденная задержка.

Через двадцать минут вертолет завис над ровной площадкой. По траве пошли волны от упругих воздушных струй. Машина качнулась и мягко приземлилась на землю.

Логово геологов представляло из себя несколько бараков, пару навесов и мачту для антенны. Все выглядело запущенным, пустынным.

— Что-то не нравится мне здесь, — покачал головой старший группы сопровождения груза, кладя пальцы на затвор автомата. — Место гиблое.

— Да брось, служивый, — отмахнулся второй пилот. — Место как место… А вон и хозяева.

От барака к вертолету приближалась сухощавая женщина лет сорока пяти на вид, на ней была просторная потертая ветровка защитного цвета с надписью «Всесоюзный студенческий отряд». В руке ее непонятно зачем болталась пустая кошелка — с такими обычно старушки ходят в городах за кефиром. А вот за чем с ними ходят в тайге?

— Прилетели, голуби, — криво улыбнулась она, обводя мутными глазами прибывших.

— Прилетели, мамаша, — хмыкнул второй пилот. — Ну, показывай, где твой медведем придавленный…

В назначенное время борт двадцать три двести четыре на связь не вышел. Все попытки связаться с ним оказались бесплодными. На поиски были подняты четыре вертолета и два самолета АН-26. Через девять часов пропавший вертолет был обнаружен. Целехонький. Члены экипажа и охранники находились без сознания. Когда их привели в себя, они так и не смогли вразумительно объяснить, куда делось сто одиннадцать килограммов приискового золота. Как назло, как раз это-то они и запамятовали, Бедняги вообще почти ничего не помнили. Память у всех отшибло примерно в то время, когда вертолет заходил на посадку. Лишь один охранник вспомнил тетку с кошелкой, но описать ее сносно не сумел.

Их, проспавших часть российского золотого запаса, допрашивали долго и нудно. При этом компетентные лица не уставали повторять, что от свидетеля до обвиняемого один шаг. Особенно досталось летчикам — и поделом. Кто как не они привели машину в ловушку.

Старший следователь по особо важным делам прокуратуры России в который раз терзал второго пилота, который уже начал проклинать день, когда родился на свет.

— Это какие такие геологи в Седом Логе? — иронично вопрошал следователь. — Они снялись два месяца назад. Ах, не знали. Понятненько… Какие такие больные? Холера, чума, сибирская язва? Ах, медведь помял. А мамонт там никого не помял?..

Вскоре начала вырисовываться любопытная и странная картина. Экипаж и охрана были выведены из строя каким-то чрезвычайно эффективным парализующим веществом, установить состав которого не представилось возможным. В рацию, скорее всего, был встроен хитроумный электронный сюрприз. При поступлении сигнала с земли инородное устройство автоматически блокировало ее на определенном диапазоне, который ничего общего не имел со стандартным диапазоном для переговоров летчиков с землей. И когда экипаж был свято уверен, что его ведет служба управления воздушным движением, на самом деле этот труд взял на себя таинственный злоумышленник. Сам технический сюрприз преступники забрали с собой.

Как Божий день было ясно, что не обошлось без участия кого-то из аэропортовских служащих. Кого? Ответ на этот вопрос искать долго не пришлось. После происшествия исчез техник по радиооборудованию, обслуживавший борт двадцать три двести четыре.

Эх, если бы заранее знать, на сколько именно опоздает девушка, с которой у тебя свидание. Тогда можно было бы опаздывать ровно на столько же и таким образом приходить вовремя. Но, похоже, это одна из самых неприкосновенных девичьих тайн. Может быть, и существуют на свете девушки, которые вообще не опаздывают, но мне такие пока не попадались. А вывести научным путем формулу опозданий хотя бы одной отдельно взятой дамы мне никак не удавалось. Впрочем, некоторые закономерности я нащупал. Дольше всего тебя заставляют ждать тогда, когда обстановка наименее благоприятствует этому. Например, хлещет косой мерзкий дождь. Или трещит мороз, превращая твой нос и уши в сосульки. Или, как сейчас, билеты начинают жечь карман, и ты понимаешь, что вскоре долгожданный культпоход в театр сгорит синим пламенем.

Но вот свершилось — Клара выпорхнула из подземного перехода у метро «Войковская» и плавно поплыла ко мне, ловко огибая газетчиков, бомжей, легко двигаясь в часпиковской Московской толпе. Сама непосредственность и непринужденность, она грызла своими белыми ровными зубами «милки вэй» — это в котором «так много молока», и вполне могла рекламировать зубную пасту «блен-дамед» — это которая «лучшее средство против кариеса».

— Как, ты уже здесь? — ее наивные зеленые глаза распахнулись еще шире. — А я думала, мне, как всегда, придется тебя ждать.

Намек понят. Год назад я единственный раз опоздал на целых десять минут, а она единственный раз всего лишь на пять — невероятная и неоцененная в то время мной доблесть.