Империя страха

Один — маленький, тщедушный заморыш с ужимками подзаборного ханыги, одетый в поно­шенный свитер и обтрепанные внизу штаниш­ки, которые были ему явно маловаты, — что-то настойчиво втолковывал своему товарищу.

Тот, в свою очередь, презрительно скривив­шись от неубедительных доводов «метра с кеп­кой», сунул ему под нос массивный волосатый кулак. Он был на голову выше ростом и считал этот последний аргумент самым увесистым до­водом в разыгравшейся полемике.

Когда же Лямзин оказался перед дверью их квартиры, оба пьянчуги замерли в нерешитель­ности, с нескрываемым испугом рассматривая возникшего рядом с ними гиганта,

Наконец тот, что был повыше ростом, не­сколько нагловато спросил, пряча под напуск­ной суровостью неподдельный испуг, прямо-таки сквозивший в каждом жесте и в глазах му­жика:

— Чего тебе надо?

Стараясь не создавать конфликтной ситуа­ции, майор миролюбиво произнес, глядя в упор на незнакомцев:

— Земляки, вы тут, случаем, кореша моего не видали? Я его под батареей оставил, — Лям-зин и сам понимал, что его слова звучат по мень­шем мере странно, если не сказать комично.

Стоило мужикам заржать или хотя бы слабо улыбнуться, и он бы от них отстал. Но, вопреки всему, те даже не пытались изобразить на про­питых лицах и тени веселости.

Напротив, тот, что недавно тыкал под нос приятелю увесистый кулак, принялся надви­гаться на Антона, посчитав его слабым против­ником лишь по одному вежливому тону, с каким был задан вопрос,

— Чего тебе надо? — вновь повторил мужик и угрожающе добавил: — Вали отсюда на хх...хрен, пока яйца не пооткручивали...

Может быть, комитетчик так бы и сделал, если бы не взгляд «карлика» — в его глазах скво­зил животный, ничем не прикрытый страх и молчаливая мольба о помощи.

Не дав высокому договорить, майор без вся­ческого замаха воткнул под ребра противника плотно сжатые пальцы правой ладони. Антону показалось, что он угодил рукой в еще не застывший холодец. Не давая мужику опомнить­ся, Лямзин, на этот раз вложив в удар всю силу, на которую только был способен, заехал пьянчу­ге в челюсть.

Голова грубияна откинулась назад, как буд­то была привязана к туловищу тонкими ниточ­ками, и он начал медленно оседать, заваливаясь на более опытного противника. Нижняя скула так и осталась свернутой на бок, а изо рта потя­нулась густая темно-рубиновая кровь, расплы­ваясь маленькими капельками на грязном, за­плеванном полу лестничной клетки.

Бережно опустив тяжелое бесчувственное тело и даже не взглянув на великовозрастного «малыша», Лямзин решительно направился к приоткрытой двери.

Двухкомнатная квартира представляла со­бой смрадный, вонючий притон. Повсюду валя­лась пустая посуда из-под различных спиртных напитков. Пол кухни был настолько грязным, что подошвы туфель прилипали к закопченному линолеуму, а то ли в спальне, то ли в гостиной (если такими словами вообще можно было вели­чать столь убогие комнатушки) стояла древняя неприбранная кровать с неоднократно распоро­тым и даже местами заштопанным матрацем.

Именно на нем распластался спящий Дегтя­рев, широко разметавший в стороны вялые ру­ки. По-видимому, вора пытались раздеть, при­брав к рукам его барахлишко, а потом вышвыр­нуть обратно на улицу,

Так или иначе, но майору некогда было вда­ваться в подробности происшедшего — взвалив на плечи посапывающего Гвоздика, он торопли­во покинул вонючий притон, очутившись на площадке второго этажа.

Тут же к нему подбежал «метр с кепкой» и торопливо заговорил, стараясь обелить себя и взвалить всю вину на валяющегося без сознания товарища.

— Это не я — это все он, Витька, — говоря­щий указал крючковатым пальцем на «отдыхаю­щего» собутыльника. Видимо, «лилипут» имел основание опасаться справедливого возмездия со стороны здоровенного незнакомца и «чисто­сердечным признанием» пытался произвести на Лямзина выгодное впечатление. — Витька хотел вашего друга ограбить, а потом убить, но я ему помешал, — почти торжественно закончил пьян­чуга.

— Молодец, получишь благодарность и пре­мию, — насмешливо бросил Антон и заспешил вниз по лестнице, опасаясь, что водитель их не дождется.

Но «Волга» по-прежнему стояла у подъезда, готовая в любую минуту двинуться в путь. Води­тель даже помог майору водрузить на заднее си­денье Гвоздика, после чего завел двигатель и плавно тронул колымагу с места.

К даче они добрались без происшествий, если не считать того, что к вору постепенно воз­вращалось сознание, и он невнятно бормотал мучившие его вопросы:

— Где я?.. Почему «Скорая помощь», я не хочу...

Лямзин внутренне содрогался, боясь, что Гвоздик в приступе не к месту нахлынувшей на него говорливости может сболтнуть лишнее.

Но ветеран воспринял все по-своему:

— Здорово набрался ваш приятель, — иро­нично протянул он. — Я вот тоже когда-то так пил: проснусь и не помню, кто я, где я, да еще и старуха донимала. Десять лет как завязал — вот даже машину купил. Что только водка с людьми делает.

Антон едва сдержался, чтобы не сказать: «Это не водка — это наркотики», — но благора­зумно промолчал, охотно поддакивая водителю.

Наконец автомобиль подъехал к дачному участку, и Лямзин попросил словоохотливого водителя притормозить, не доезжая до дома не­сколько сот метров.

Расплатившись с частником, майор уже при­вычно взвалил на плечи далеко не легкую ношу и зашагал в обратном от дачи направлении, пока «Волга» не скрылась за поворотом. Только после этого Антон позволил себе расслабиться.

Сбросив с плеч безвольное тело, он опустил вора под пожелтевшим кустиком и легко пнул того носком ботинка по вялой руке, в сердцах выпалив:

— У-у, алкаш! — Впервые за прошедший день на устах контрразведчика появилась искренняя улыбка.

* * *

Гвоздик открыл глаза и недоуменно уста­вился на окружающих — в первую минуту он никак не мог взять в толк, кто эти двое мужчин, так пристально уставившиеся на него. Они не спешили прийти ему на помощь.

Наконец тень догадки промелькнула в его еще плохо соображающем мозгу, и Юра вспом­нил недавних «медиков», так нагло ввалившихся в его квартиру.

— Кажется, очухался, — шепотом произнес Лямзин, обращаясь к каскадеру, — долго же он отдыхал.

 — Что за херня такая? Вы кто? — подал голос Дегтярев, едва ворочая непослушным язы­ком,

Чижов широко улыбнулся, наклонился к «пленнику» и спокойно сказал:

— Не дергайся, дружище, можно сказать — мы свои; по крайней мере зла мы тебе не же­лаем...

— Ага, — кивнул вор, приподнимаясь на локтях и ощущая непривычную тяжесть в голо­ве, как будто после сильного похмелья, — анге­лы-хранители. Какого черта вы меня сюда при­волокли, что вам надо?

Пропустив мимо ушей очередной вопрос, Антон в свою очередь спросил:

— Жрать хочешь?

Гвоздик обвел цепким изучающим взглядом шикарную обстановку гостиной и несколько удовлетворенно констатировал:

— Судя по этой малине, вы не мусора, а иначе проснулся бы я где-нибудь в Бутырке или «Матросской Тишине». — По его лицу было видно, что он несколько приободрился от тако­го предположения. — И все-таки, что вам от меня надо?

Иваныч привстал с кресла и, приблизив­шись к гостю, протянул тому руку, сказав:

— Меня зовут Ваня, а это, — говорящий кивнул в сторону молчаливого приятеля, — Антон. Мы действительно не мусора, но и не жулики...

— Да уж вижу, — улыбнулся Дегтярев, — не слепой, чтобы честных жиганов от фраерков не отличить.

В голосе вора прозвучала неприкрытая из­девка, но он и не заботился о приличиях, уяснив для себя, что раз он понадобился этим крепким мужикам, значит, они покорно проглотят и не такие обиды.

Но ни каскадер, ни контрразведчик и не ду­мали обижаться, потому что им было безразлич­но, как будет их величать собеседник.

 — Что ты там говорил насчет балагаса? — Юра нагло уставился на Лямзина, стремясь под­черкнуть этим взглядом собственное превосход­ство над окружающими,

— Какого балагаса? — не понял Антон. — Ты о чем?