Охота на пиранью

равилам ударил, выбивая пистолет из руки, валя в беспамятство. Отпрянул за массивный шкаф.

Дверь распахнулась, откуда-то сверху ударил луч фонаря – точно такого, как у Мазура. Он включил свой, прямо-таки на лету, отбрасывая подальше от себя, – и успел заметить в кувыркавшемся луче искаженную физиономию Креста. Тихо позвал:

– Крест!

Но пуля из бесшумки успела ударить в пол рядом с упавшим фонариком. Крест, светя мимо Мазура, подбежал и встал рядом:

– Что там?

– Вроде все... – выдохнул Мазур.

– Гоша, пошел! Кто это? – Крест посветил фонарем вниз. – Ага, Инал... блядь, ты что, его...

– Жив, – сказал Мазур.

– Порядок, вяжи! Двух мы положили, вроде никого бы не должно...

Они озирались, обратившись в слух. Ни малейшего звука. И двинулись по комнатам, тихонько распахивая двери, светя сверху вниз. Вновь оказавшись в том коридоре, Мазур посветил на пол – накрашенная мордашка, исказившаяся в немом ужасе, неподвижные глаза широко открыты, белая ночнушка, дешевенькое ожерелье на шее...

«Принесло тебя, дуреха», – подумал Мазур, не способный сейчас испытывать какие-либо чувства, а уж тем более угрызения совести – некогда было.

Обойдя дом и двор, они убедились, что живых обитателей в нем больше не осталось. Из-за колючей проволоки никто не сумел бы выбраться со двора через забор...

– Д в о и х, говоришь, положили? – спросил Мазур. – При нем что, четверо было, а не трое?

– Трое, – сказал Крест, ощерясь. – Шлюшка какая-то подвернулась, не отпускать же... Пошли, полкан, живо! Нам с ним еще потолковать надо... Гоша, ворота карауль. Главная-то работенка только и началась...
* * *

...Она не затянулась, эта главная работенка. Когда главного, упитанного бородача лет сорока, отволокли в подвал, Крест дернулся было допрашивать, но Мазур, одержимый желанием покончить все побыстрее, велел ему держать фонарь, а сам без колебаний пустил в ход кое-какие методики, касавшиеся допроса пленных в о с о б ы х условиях. Бородатого Инала хватило минут на пять. И три больших, плоских пакета, замотанные в непрозрачный целлофан, торжествующий Крест приволок еще быстрее. Ступив в луч фонаря, показал Мазуру:

– Порядок! Ну что, уходить пора?

– Покойники... – прошелестело с пола то, что еще недавно было человеком. Вопли до сих пор стояли у Мазура в ушах, и его неудержимо тянуло наверх, на свежий воздух.

Крест спокойно направил пистолет вниз и нажал на спуск. В подвале воцарилась тишина. Мазур напрягся – момент был решающий, ключевой...

Но Крест, сунув пистолет в карман рукояткой вверх, невысоко подбросил пакеты, поймал, расплывшись в идиотской, блаженной улыбке:

– Три жизни, полкан... – и тут же пришел в себя. – Пошли. Гошу ублаготворить треба... Надо ж было этим блядям подвернуться – не проживешь без издержек производства... Ты как?

– В порядке, – глухо сказал Мазур, пытаясь забыть лицо той, которую застрелил в коридоре, и притворяясь перед самим собой, будто тогда еще не подозревал, что стреляет в женщину.

– Ну и ладушки. Пошли.