Возмездие. Никогда не поздно

Готов.

Отбросив бесполезный уже обрез в сторону, Андрей бросился к нему и, наступив на руку, забрал у него пистолет.

Ким окончательно потеряла контроль над собой. Вместо того, чтобы подтянуть руки к голове и согнуть колени, она все делала наоборот. Вены на ее шее были готовы лопнуть, когда Маевский, наконец, пришел ей на помощь и дал возможность сделать глубокий вдох. Удерживая ее за руки и ноги, он поторопил Билла:

– Нож! Возьми у меня в кармане нож!

– Чем?!

Журналист выругался: забыл, что руки у него связаны.

– Потерпи, – бросил он Ким и вынул из кармана складной нож – одна из двух вещей, без которых он не выходил из дома. Он научился раскладывать его одной рукой, благо пружина порядком ослабла. Разрезав веревку, он, уже не глядя на Ким, на ощупь ослабил петлю, снял ее с шеи и похлопал кореянку по щеке.

Биленков упал головой в холм земли. Отплевываясь, поднялся на ноги и по-детски зашипел на Маевского:

– Ты чего?!

– Ничего! Постоишь в очереди.

Он снял путы с кореянки и похлопал ее по щеке:

– Эй, ты как, нормально?

– Да, просто класс, – прохрипела Ким, схватившись за горло.

Андрей подошел к Биленкову и тоже развязал его. Дав обоим отдышаться, обратился к Ким со словами:

– Твой напарник не сможет вести машину. А ты как? Руки, ноги целы?

– Вроде… А может, за руль сядешь ты?

– Мне нужно прибраться тут: закопать труп, замести следы, сделать пару снимков. – Не выдержав, журналист выругался: – Не верю, что все это дерьмо свалилось мне на голову!

Биленков со смешанными чувствами смотрел на Маевского. Он заметил дрожь в руках журналиста, и в этом плане его можно было понять. Андрей впервые убил. Он был бледен, как полотно, а полная луна добавляла на этот слепок смертельной синевы. Этюд в могильных тонах, сравнил Виктор, сам едва держась на ногах. Мыслями он был дома. Ледяной компресс на грудь, стакан водки внутрь, валик под ноги – вот три вещи, которые могли его спасти: снять боль, обрести относительный покой, переходящий в глубокий сон.

– Помоги-ка мне снять бронежилет.

Маевский сделал больше – снял с него майку и присвистнул:

– Похоже, ты нацепил согревающий лейкопластырь.

– Где? – Биленков с трудом опустил голову и застонал, увидев громадную подкожную гематому. – Тебе легко говорить, – процедил он сквозь зубы.

Андрей помог ему подняться на ноги. Вдвоем с Ким они подвели его к изуродованной машине: на ней были десятки вмятин и сотни царапин. Билл скрипнул зубами:

– Сволочь! – и в упор посмотрел на Ким. – Иди разбей ему башку лопатой…

– Ты будешь садиться в машину или нет?

Биленков словно и не слышал журналиста, бормоча про себя:

– Я давно хотел поменять ее на «тахо»: пятилитровый мотор, триста «лошадей».

– Нам нужна средняя машина, – расставила точки над «i» Юонг Ким.

– Найдешь дорогу обратно? – спросил ее Андрей.

– Да, – ответила она. – Поеду по следам.

– Осторожнее на дороге! – напутствовал он девушку.

Она не повернула головы в его сторону, зато Биленков чуть не скрутил шею. Это резкое движение исказило его лицо болью, и он ожег журналиста ненавистным взглядом.

– Ревнивец хренов, – вполголоса выругался Маевский.

Прежде чем столкнуть тело Старого Хэнка в яму, он освободил поясной чехол от фотокамеры и сделал несколько снимков трупа. Один – с очень близкого расстояния. Делая его, он вдруг вздрогнул: показалось, что мертвец подмигнул ему. И только убрав камеру в мини-кофр, Андрей, поплевав на руки, взялся за лопату. Первые комья земли застучали по тощему телу Старого Хэнка…

Ночь, пусть и лунная, – не лучшее время для посещения кладбища. Тем не менее, у Игоря Кравца был выбор: либо довериться Старому Хэнку и отправиться к месту встречи на окраину кладбища, либо положиться на свою интуицию и не торопиться: Хэнк мог быть где-нибудь рядом.

Закрыв свою «Ауди» и разумно отказавшись поставить ее на сигнализацию (в случае срабатывания она выдала бы Кравца с головой), Игорь прошел по проторенной дорожке, и ему показалось, что к дому Хэнка подъехал танк… Неужели это Биленков протаранил кусты своей машиной? Неаккуратно. Неосторожно. Неосмотрительно. И Кравец впервые засомневался в Старом Хэнке. Что, если из двух зол – он и Билл, – Хатунцев выбрал большее? Конечно, устранив Кравца, он оставался один на один с Биллом. Но устранив Билла, оставался один на один с Кравцом. То есть цена вопроса: кто такой Билл, и кто такой Кравец. Билл – командир оперативной группы, а Кравец – лишь рядовой ее член, человек без связей, с потерянным прошлым и смутным будущим. Что же, если Хэнк рассуждал именно так, то с головой у него было все в порядке.

Колея, оставленная широкими колесами машины, позволила Кравцу продвигаться бесшумно. В домике горел свет. И если бы на дворе сейчас был канун Рождества, он бы стукнул в окошко… Допустим, Хэнк сейчас на кладбище, тогда какого черта он оставил свет включенным? Не для того ли, чтобы «подсветить цель»? Сомнения, которые одолевали Кравца, в конце концов, могли повернуть его назад.

«Где ты, Старый Ублюдок?»

Игорь вплотную подошел к домику. Если кто-то сейчас насадил его на мушку огнестрельного оружия, стрелять он не станет, дождется более благоприятного момента – когда Кравец, открыв дверь, заслонит собой свет и предстанет перед стрелком в качестве четко очерченной мишени.

Из приоткрытой двери потянуло сквозняком, словно Кравец оказался между двух распахнутых настежь дверей. Это было обманное чувство. На самом деле он уловил не движение воздуха, а запах – запах пороха, буквально перебивающего вонь. У него не осталось сомнений – в домике прозвучал, по крайней мере, один выстрел. Кто в кого стрелял, ему предстояло выяснить. «Надеюсь, Старая Сволочь играет на моей стороне».

Кравец поднялся по ступенькам – быстро, как только смог, открыл дверь и тотчас отбежал, оказавшись перед столом. Он не мог не присесть, поскольку голова его находилась на высоте окна. Прямо перед ним на столе лежала пухлая общая тетрадь в дерматиновой обложке, открытая на предпоследней странице. Но Кравца привлекла не сама тетрадь, а белый листок бумаги. Он выделялся на фоне залапанной страницы как своей чистотой, так и печатным шрифтом. Кравец пробежал глазами и задумался: информация, которую он почерпнул, представляла интерес не только для него лично, а в первую очередь – для Хатунцева. Кто мог предоставить ее Хэнку – вопрос второй или третий. Возможно, этот кто-то – из современного кладбищенского офиса. Кравец вспомнил гнев Хэнка, адресованный начальству, он собирался выколоть «молодой сволочи» глаза вилкой, закопать живым и разбить его компьютер. Как бы то ни было, но в этом убогом вагончике он получил данные на Шевкета Абдулова: его адрес, номер телефона, его контакты в социальных сетях, его увлечения, наконец, его адрес. Эта бумага имела цену, и Кравец пытался представить, сколько выложил за нее Старый Маразматик. Но лично он порадовался: ему она досталась бесплатно. Игорь не стал забирать листок – пусть лежит там, где лежит, ведь он и так все запомнил. Здесь ему больше нечего было делать. Но Кравец, прежде чем покинуть домик и отправиться на свалку, тихо порадовался своей интуиции: сегодня она дотянула до высшей – шестибалльной отметки. А скорее, сюда его привела нехитрая логика, он не мог не пройти мимо домика . А Хэнк – он сделал ставку на то, что Кравец, потерявший голову много лет тому назад, сразу явится на место встречи.

А вот и кладбище. Кравец поежился. На него обрушилось ледяное безмолвие города мертвых. Где-то рядом был Хэнк, но Кравцу казалось, в этом зловещем месте он один. Может быть, Хэнк решил вернуться домой? Старый Крот пошел другой дорогой, и они разминулись? Вот черт! – выругался Кравец. Тогда ему придется возвращаться.

– Хэнк! – негромко позвал он. И еще раз, невольно добавляя капельку сомнения: – Хэнк? Хэнк! – Не дождавшись ответа, процедил сквозь зубы: – Это смешно, ей-богу.

Игорь готов был повернуть назад, но вот луч фонарика вырвал из темноты черенки лопат. Ровные, отполированные мозолистыми руками рукоятки торчали из земли вертикально, нацелившись в небо, и Кравец во второй раз раздраженно подумал:. «Это смешно, ей-богу».