Жесткая посадка

ира появилась на следующий день, зябко кутаясь в шубку из норковых лапок, и с робкой агрессивностью попыталась выяснить, почему мы вчера «нахамили» её подруге. Я высказал свои резоны, подчеркнув, что, со слов её же подруги, компьютер предполагался для какой-то работы вполне трудящемуся человеку, но сама подруга впечатления такого трудящегося человека не производила. Попутно я поинтересовался, почему она пришла к нам сама, раз уж, по словам Алины, мы оказались такими хамами.

– Просто я живу совсем напротив, и если что-то в нём сломается, мне будет легко его починить, - сказало это субтильное существо с острым воробьиным носиком и огромными серыми глазами, занимавшими, кажется, не половину лица, а две его трети. - И ещё, Алина сказала, что хоть ваш персонал несколько хамоват, но вы производите впечатление честного человека.

Возможно, инженер человеческих душ Алина и обладала замечательной способностью читать в сердцах людей, но я бы именно на это её свойство особо не полагался.

– Возможно, нам будет проще, если мы будем точнее знать, зачем вам нужна эта «шайтан-машина». Ведь сейчас она для вас выглядит именно так - у вас укладывается в голове обстоятельство, что в этом процессоре, размером со спичечный коробок, умещается три миллиона транзисторов? Итак, пройдёмте ко мне в кабинет, и вы расскажете мне, чем вы занимаетесь, - заворожённо глядя в её глаза, заговорил я. Прикрываться от этого беззащитного, и оттого обезоруживающего взгляда своей обычной иронией стало поздно. «Благородный дон поражён в пятку». В конце концов, таинственным «нечто» оказался как раз не компьютер…

Выглядели мы довольно контрастно, что Кире очень нравилось: она, с её метром пятьюдесятью пятью, выглядела особенно хрупко по сравнению со мной. А меня мои донские предки отнюдь не обидели ни ростом, ни шевелюрой. До двух метров мне не хватало шести сэмэ, а тёмные густые волосы я по привычке вольнолюбивых девяностых завязывал в конский хвост.

Родители Киры, академические учёные люди, наблюдали за нашим романом с некоторой долей предвзятости. Ещё бы - они были солью земли, бессребрениками, положившими всю свою жизнь на алтарь науки, изучая германские и славянские языки. Конечно, их дочери не было чуждо увлечение внешней стороной вещей, и сказалось это даже в её работе - ну какой же специалист будет выбирать объект своей специализации так далеко от всех его источников, сконцентрированных в Великобритании и во Франции? Родителям не приходило в голову, что лингвистические штудии Киры выросли из увлечения Толкиеном и Желязны, и что глянцевые женские журналы она читает, мягко говоря, с не меньшим удовольствием, чем литературу по специальности. Я же со своим вполне средней руки компьютерным салоном казался им законченным буржуем.

Возможно, я казался таким и самой Кире. Я называл её «сверхпереучившейся толкиенисткой», а она меня - «елизаветинским купцом».

– Каждый купец нашего времени в душе - пират. Он в любую минуту готов закрыть на лопату свою лавку и выйти в море на