Жесткая посадка

Полагаю, нам всё-таки придётся вывезти машину в какое-нибудь относительно населённое место - тот же самый… ну, как его там - Орхоян. Или Хабаровск.

– Да, это усложнит дело. Но не сильно конкретно. Нам потребуются два-три механика, в той или иной степени знакомых с авиацией, и вертолёт. Реально, я предлагаю разделиться. Ты останешься заниматься делами в Москве, а мы с Сергеичем двинем в Хабаровск и Орхоян. Сергеич, сколько времени у тебя может занять поиск самолёта? В поисках мы полагаемся на тебя - ты из нас единственный изыскатель. Конкретно!

– Ну, я думаю так: сперва нам надо оказаться в том месте, где мы с пути сбились. Я бы двинул туда на каком-нибудь вездеходе, арендованном в Орхояне. Идти туда километров двести, по нашему старому зимнику. Там мы бы чуток поколесили, пока не нашли примерно точку, откуда начали уходить к Приморскому хребту. А там бы вызвали вертолёт и с воздуха бы обшарили эту территорию.

– Серж, во сколько вы оценивали всю операцию по поиску машины?

– Вместе с перелётом Москва - Хабаровск - Орхоян для двух человек - в восемь косых.

– Включая аренду вертолёта? Я кое-что про это знаю - у него баксы при полёте из турбины летят.

– Ну да.

– А возможный вывоз самого планера и двигателей вы не рассчитывали?

– Если до Орхояна - это удорожит всю операцию примерно вдвое. Если до Хабаровска - то, признаюсь, не считали.

– Стало быть, так. Вместе с вывозом в Орхоян всё это мероприятие, по минимальной стоимости, обойдётся нам в шестнадцать косых. Как нас учат классики экономики, увеличиваем стоимость в полтора раза и затем добавляем десять процентов. Итого - на всё это мероприятие нам нужно около двадцати пяти тысяч долларов.

– Не так много, учитывая, что на кону полтора миллиона.

– М-дя. А если их не будет? Тогда к нашему долгу в двести пятьдесят тысяч добавится ещё двадцать пять. И их ещё предстоит где-то занять. Ты сам-то как, Сергеич, готов ехать в Орхоян?

– Да я бы с удовольствием, - Дмитрий Сергеевич за последние три недели почистил пёрышки, в глазах появился блеск, и он уже совершенно не походил на советского инженера-неудачника из рассказов Трифонова или Маканина. - Вот начался этот разговор, а я думаю - неужели я снова увижу гольцы Джугджура? Ведь тут, в этом институте, прошли пятнадцать лет жизни, за водкой, коньяком, хабами и серверами. Как и не было их. А жизнь - где-то там осталась, - он кивнул в сторону, где, по его мнению, располагались пресловутые гольцы Джугджура.

Сабуров произнёс свой пассаж, и я вдруг снова ощутил, до такой степени ненатурально это прозвучало. Конечно, когда-то какой-то советский писатель, имя им - легион, выдумал этот типовой топик о настоящей жизни, прошедшей где-то «там», в юности, в каких-нибудь Уральских или Саянских горах, и о никчёмности существования в советском НИИ. И этот топик не только перекатывали последователи этого безымянного совписа, но и с упоением повторяли сами инженеры-неудачники - как свидетельство их принадлежности к иной, какой-то «горной» жизни.